– Это же связующая клятва, – неуверенно сказала Екатерина и снова посмотрела на мужа, предоставляя решать ему.

– Мы будем вашими свидетелями, – заявил сэр Фрэнсис.

Он и Екатерина молча встали по обе стороны от королевы и ее любовника. Затем Екатерина и Роберт повернулись лицом к алтарю.

В королевской часовне оставались и распятие, и свечи, высочайшим повелением убранные из всех церквей Англии. Дюжина колеблющихся огоньков отражалась на серебряной поверхности распятия. Елизавета опустилась на колени, следом за ней и Роберт. Глаза королевы были устремлены на распятие.

– Этим кольцом я обручаюсь с тобой, – сказала Елизавета, поворачиваясь к нему.

Она сняла с безымянного пальца старинный перстень с печаткой – розой Тюдоров – и подала Роберту. Он попробовал надеть перстень себе на палец. К обоюдной радости, тот подошел идеально, словно был специально сделан для мизинца сэра Роберта.

Он снял отцовский перстень с изображением ветхого посоха и медведя – герб семейства Дадли – и произнес:

– Этим кольцом я обручаюсь с тобой. Отныне и навсегда я – помолвленный с тобой муж.

Елизавета надела перстень на свой безымянный палец, и – чудо! – он тоже идеально подошел.

– Отныне и навсегда я – помолвленная с тобой жена, – прошептала она. – Обещаю быть тебе хорошей спутницей во всем.

– Я клянусь любить только тебя, покуда смерть нас не разлучит, – произнес он завершающие слова.

– Покуда смерть нас не разлучит, – повторила Елизавета.

В ее глазах блестели слезы радости. Подавшись вперед, она поцеловала Роберта. Он навсегда запомнил тепло ее губ и соленый привкус слез.


Вечером они устроили скромное празднество, позвали музыкантов, смеялись и танцевали. Впервые за многие недели придворные видели свою королеву веселой. Кроме Екатерины и Фрэнсиса Ноллис, никто не знал, в чем причина столь благотворной перемены в настроении ее величества. Несмотря на веселость, Елизавета заявила, что хочет лечь пораньше, сопроводив эти слова непонятным хихиканьем.

Фрейлины проводили королеву в ее покои, где начался традиционный ритуал отхода ко сну. Ее постель потыкали мечом, ночную рубашку повесили перед камином, чтоб согрелась, и принесли кувшин теплого эля с пряностями.

Послышался негромкий стук в дверь. Елизавета кивнула Летиции, чтобы та открыла.

На пороге стоял доверенный слуга Сесила с письмом в руках. Летиция потянулась к нему, но тот демонстративно отодвинул руку, давая понять, что отдаст письмо только королеве. Летиция изогнула брови. Так всегда делала королева, когда проявляла нетерпение. Жест был скопирован мастерски. Фрейлина послушно отошла, а Елизавета приблизилась к слуге и взяла у него письмо. Он молча поклонился.

– Долго ли бумага сюда добиралась? – спросила королева, желая знать, насколько свежи сведения, содержащиеся в письме.

– Трое суток, ваше величество, – ответил слуга и вновь поклонился. – По всей Большой Северной дороге были приготовлены лошади, ждали люди сэра Уильяма. Доскакав до условленного места, гонец передавал письмо другому, и оно без задержки продолжало путь. Это позволило доставить его вам за трое суток. Вряд ли кто-нибудь получает новости из Шотландии быстрее вас.

– Благодарю. Можешь идти.

Летиция закрыла за слугой дверь и пристроилась у королевы за спиной, надеясь, что та не заметит.

– Отойди, – потребовала Елизавета.

Летиция капризно пожала плечами и отошла. Елизавета сломала печать и разложила письмо на столе. Шифр лежал у нее в ящике, под замком. Достав его, она достаточно быстро прочла рассуждения Уильяма о пользе устранения некоторых персон, служащих помехой всеобщему благу. Закончив чтение, Елизавета откинулась на спинку стула и улыбнулась. Из витиеватостей Сесила она четко поняла, что вскоре французы потеряют в Шотландии одну из ключевых фигур своей политики.

– Хорошие новости? – спросила любопытная Летиция.

– Да. Думаю, что так, – лаконично ответила Елизавета.

«Зато плохие для юной Марии Шотландской, которая вот-вот останется без матери, – подумала она. – А ведь кому-то из нас всю жизнь пришлось провести так. Пусть прочувствует, каково это, когда ты одна, поймет, что за корону надо еще побороться, как делала я. Мне совсем не жаль эту заносчивую девчонку».


Фрейлина, делившая сегодня постель с королевой, заснула достаточно быстро. Елизавета тихо встала, расчесала волосы и открыла потайную дверцу. Роберт уже ждал ее. Как всегда, на столике был приготовлен ужин, а в камине потрескивали дрова. Он сразу же заметил румяные щеки, улыбающиеся глаза королевы и отнес все это на свой счет.

– Сегодня ты выглядишь несравнимо лучше, – сказал Дадли, обнимая и целуя ее. – Замужество уже пошло тебе на пользу.

– Да, мне гораздо лучше, – улыбнулась Елизавета. – Я словно перестала быть одинокой.

– Это правда. Ты никогда уже не будешь такой, – пообещал он. – У тебя есть муж, который переложит твои тяготы себе на плечи. Теперь ты не почувствуешь себя одинокой.

Елизавета облегченно вздохнула. Роберт усадил ее у огня и подал бокал вина.

«Я уже не буду одинокой, – подумала она, пригубив напиток. – А вот ты, Мария Шотландская, скоро осиротеешь».


Сесил и мсье Рандан не могли договориться практически ни по одному вопросу, в том числе и об их путешествии из Ньюкасла в Эдинбург. Томас Говард настаивал, чтобы свита французского посланца была сокращена еще до пересечения границы, однако Рандан не желал идти ни на какие компромиссы. Он знал, что переговоры должны увенчаться победой Франции, и вел себя так, как и надлежало посланцу богатой, сильной страны.

Мария де Гиз находилась в осаде, да еще во враждебной ей стране. Но Лейтский замок стянул на себя всю английскую армию. Флот Елизаветы стоял на якоре в заливе Ферт-оф-Форт, заграждая доступ чужим кораблям и снабжая припасами свои войска. Франция превосходила Англию богатством и людскими ресурсами. Перед мысленным взором Сесила неотступно маячило вторжение неприятеля на юг Англии. Такое вполне могло произойти, поскольку основные силы англичан были сейчас сосредоточены в Шотландии. Эти мысли не давали Сесилу спать по ночам. Он тревожно бродил по бастионам ньюкаслской крепости, понимая, что осаду нужно прекращать как можно скорее.

С мсье Ранданом Уильям оставался вежлив и учтив, как и надлежало быть дипломату. Глядя на Сесила, можно было подумать, что время на стороне англичан и он готов вести эти переговоры месяцами подряд. Но его было в обрез. От успеха почти невероятной авантюры сейчас зависела судьба Англии.


Наконец Сесилу и Рандану удалось договориться об условиях посещения Эдинбурга. Француз отправил своего человека в Лейтский замок, приказав ему уведомить регентшу, что через неделю он прибудет к ней для получения указаний. Вернувшись, гонец сообщил: Мария де Гиз страдает от водянки, однако готова увидеться с мсье Ранданом и передать ему распоряжения по переговорам.

– Думаю, я доставлю вам немало хлопот своей несговорчивостью и неуступчивостью, – с улыбкой сказал Сесилу Рандан. – Надо знать Марию де Гиз! Уж она-то никак не настроена отдавать королевство своей дочери в руки захватчиков.

– Мы всего-навсего добиваемся, чтобы французские войска не вступали в Шотландию, – невозмутимо ответил ему Сесил. – Мы здесь отнюдь не захватчики, даже наоборот, защищаем шотландцев от вторжения.

Мсье Рандан лишь пожал плечами.

– Рассказывайте мне! Королева Шотландии одновременно является и королевой Франции. Она вправе посылать своих подданных в любой уголок обеих стран. Для нашей королевы Франция и Шотландия едины. Ведь ваша Елизавета повелевает своими подданными так, как считает нужным? – Француз театрально засмеялся. – Пожалуй, за исключением ее шталмейстера. Мы слышали, что он ею командует.

Это было явным оскорблением, но улыбка на лице Сесила даже не дрогнула.

– Мы должны обеспечить соблюдение договоренности, по которой французские войска покинут Шотландию, – спокойно повторил он то, что говорил уже не раз. – Иначе война будет продолжаться, принося потери и Англии, и Франции.

– Я исполню то, что мне прикажет ее величество, – с пафосом заявил мсье Рандан. – Завтра мы приедем в Эдинбург, и я незамедлительно отправлюсь к ней. Она даст мне свои указания. Боюсь, вам придется с ними согласиться.

Сесил поклонился, всем видом показывая, что перевес на стороне противника, а ему не остается ничего иного, как скрепя сердце подчиниться.

Однако мсье Рандан так и не встретился с регентшей, не получил от нее указаний и не явился с ними к Сесилу. Ночью Мария де Гиз скончалась.


В середине июня из Шотландии пришло известие, о котором Елизавета была предупреждена еще неделю назад. Каждый день она надевала официальное платье, садилась под балдахин и ждала, когда какая-нибудь фрейлина сообщит ей о приезде запыленного и уставшего человека от Сесила. Наконец это случилось, и Роберт Дадли сам провел гонца к королеве сквозь толпу почтительно расступавшихся придворных.

Елизавета вскрыла письмо и принялась читать. Дадли стоял рядом, совсем как второй правитель, и через ее плечо тоже просматривал написанное, словно имел на это право.

– Боже милостивый, – прошептал Роберт, добравшись до той части письма, где Сесил сообщал о внезапной смерти Марии де Гиз. – Елизавета, тебе же чертовски повезло!

Краска залила лицо королевы. Она подняла голову от письма и улыбнулась придворным.

– Бог явил нам свое милосердие, – начала она. – Мария де Гиз скончалась от водянки. Французы в смятении. Сесил пишет, что начал переговоры о скорейшем заключении мира с Францией.

Фрейлина, брат которой служил под командованием лорда Грея, радостно вскрикнула. Остальные восторженно зааплодировали.

– Мы победили французов, – провозгласила Елизавета. – Сам Господь, видя справедливость нашего дела, поразил злейшего врага Англии – Марию де Гиз. Пусть это послужит предостережением остальным. Теперь все видят, что Бог на нашей стороне.