Митя был расстроган таким теплым отношением, он уже точно знал и чувствовал, что оно не из-за тестя, а из-за него самого, и это было так приятно.

" Заканчивайте московские дела"...

Именно это Митя и сделает.

Митя ступил на московскую землю с трапа самолета спокойным, не желающим никаких аффектаций и резких движений. На руках его

был двухлетний Терри, который куксился, как обычно, сзади шла

Нэля с Чучей.

Тесть прислал за ними машину и они с ветерком промчались по мокрой дождливой Москве и от того какой-то обновленной и вроде бы мало знакомой. Митя постепенно отвык от нее.

Когда же они вошли в пропыленную квартиру (у тестя была теперь своя личная квартира), Нэля не смогла не выплеснуть свою сакраментальную фразу: ой, как я соскучилась по своей квартирке!

А Терри вдруг зарыдал и уткнулся Мите в плечо: чего-то испугался?..

Полдня они распаковывались, Нэля прибирала, а Митя ходил гулять с Терри и Чучей. Никому не хотелось звонить, никого не жаждалось увидеть. Покой. Тишина.

Почему-то всю ночь Митя не спал. Звенели поздние трамваи, вспыхивало ядовитой голубизной небо за окном и квартира откликалась на все эти звуки какими-то своими вздохами и шевелениями.

Она вроде бы не замечала, что приехали люди, ее хозяева. Мите стало не по себе и он взглянул на спящую рядом Нэлю.

Она лежала, подвернув руку под голову, ладонью назад, - так она всегда спала, - и лицо ее было тихо и спокойно. Наверное, ей-то снятся хорошие сны! позавидовал Митя, а сам ворочался с боку на бок. Он встал, подошел к окну, закурил и стал смотреть на улицу, на редких припозднившихся, бегущих под проливным дождем. И вдруг понял, что надо приглашать гостей. Чтобы они здесь побыли, нажили человечий дух, накурили, наговорили, надвигались,

- и тогда квартира снова станет обитаемой, а не такой таящей что-то лично свое, незнаемое людьми...

Гости и их состав заняли митины мысли и вдруг он ощутил, что спала эта странная пелена отчужденности и тревоги и он захотел спать.

Утром он проснулся со словами: Нэля, нам надо пригласить людей. Мы же ни разу ничего здесь не устраивали!

Нэля согласилась с ним, но они поспорили насчет дня: Митя хотел прямо завтра, а Нэля разумно считала, что надо как следует убраться и подготовиться.

Сошлись на том, что чем быстрее они это сделают, - пригласят гостей, тем лучше, потому что у них была путевка на юг, в Гагру, в привилегированный санаторий - нэлин папа устроил. И нужно заехать и к нэлиной маме, и к митиной.

Нэля спросила: а ты не хочешь пригласить тетю Киру?

Митя взглянул на Нэлю, как на сумасшедшую: ты что? Зачем нам нужна эта злыдня? Я по-моему с ней давно порвал!..

Нэля что-то пробормотала о том, что с родственниками не порывают и ничего бы она им не сделала... Но возражать откровенно побоялась. Митя же непредсказуемый.

И гости появились.

Гости странные. Не по-человечески, а по составу.

Это были все те, с кем Митя работал там: Ирочка с Володей, Алена с Андрюлей и т.д. Не было Анатолия с Риточкой - тут как-то и Нэля и Митя были полностью согласны: ну их! У Нэли, - она считала - рыльце было в пушку и ей не хотелось видеть Анатолия, с которым, - надо же такое!- она целовалась, ну а у Мити были свои, известные нам причины.

Не позван был и Спартак.

Митя сказал, что не дозвонился до него: тот в командировке. Со Спартаком сам бы он может и увиделся, но сюда его приглашать не стоит. Мало ли, что по пьяни брякнет!..

Не надолго пришел тесть. Гости были молодые, не бедные, веселые, отлично одеты. Стол ломился, как на свадьбе. Нэля уж расстаралась.

Подсурдинку играла музыка, все отличная, купленная там, - и Аманда Лир, и Армстронг, и Элла Фитцджералд и новомодная Барбра

Стрейзанд.

Разговоры шли конечно о - ТАМ и ЗДЕСЬ, - в основном. Хорошо пили. Уже через полчаса Митя просто купался в благожелательстве. Какие все чудные люди! Какая миленькая эта Алена!.. Которая явно в него влюблена и строит ему глазки, а ему - это просто прият

но. И как замечательно все они к нему относятся! И Тесть! А

тесть действительно смотрел на Митю добрыми глазами и думал, что

ошибался в нем, считая его никчемным вертуном и беспроким.

Митя готов был расплакаться от переполняющего его счастья общения и сказал об этом. Все его поддержали и сказали, что это уходит ностальгия, которая мучает там всех, - кого как. Кого - страшно до болезненности, кого - незаметно подтачивает, и вот так потом проявляется.

Вдруг все стали высоко и торжественно говорить о Родине, Союзе, Москве, - и все с большой буквы и сказочно. Спели Подмосковные вечера. Поднимали высокие тосты.

Тесть был расстроган до глубин. Молодые - не такие уж плохие, какими кажутся или какими их представляет старшее поколение...

Но все торжественное и высокое прискучило, и кто-то из женщин предложил включить телик и наконец, посмотреть СВОЕ телевидение, потому что американское надоело до одури.

Тесть пощелкал пультиком. Замелькало, зашебуршилось на экране. Все сидели молча, уставившись на экран, будто ждали чуда.

И чудо незамедлило появиться.

Замелькали листки календаря, упал последний, сегодняшний, появилась заставка: календарь театральных новинок, а потом возникла женщина - диктор, красивая, в притемненных очках, с апельсинового цвета волосами в замысловатой, почти японской прическе. Она была в тонком шелковом свитерке, который мягко облекал ее широкие плечи, высокую грудь, и из его круглого ворота поднималась высокая белая шея. Она улыбнулась и стала рассказывать что-то о театре. Никто ее не слушал, - все ее обсуждали.

Мужчины говорили, - знай наших! Эта дикторша не уступит заокеанским, а может и переплюнет...

Женщины были несколько возмущены такой безоговорочно высокой оценкой дикторши и стали выискивать недостатки.

Нэля раздражилась: у нее ужасные очки, закрывают пол лица. Наверное глаза некрасивые... Алена покривилась: у таких, - она

хотела сказать: баб, - но постеснялась митиного тестя и договорила, женщин обычно ноги - тумбы и зад низкий!

А Ирочка заметила: нет, девочки, она ничего... Смотрится. Но я поняла, в чем дело: она не молодая.

Мужчины смеялись и подзадоривали своих подруг восторженными репликами по поводу дикторши.

Молчал тесть, потому что просто радовался веселью.

Молчал Митя. Потому что в первую же секунду узнал Веру и, разгоряченный винными парами, забывший где он, чуть не крикнул: я ее знаю! Но во время спохватился. Он смотрел на нее и убеждался, что она стала еще красивее, изысканнее, тоньше... Он поразился, что такая женщина когда-то плакала из-за него... Этого не может быть!

Но было же!

Он смотрел на нее и чувствовал, как все возвращается. И возвращается с новой свежей силой. Как она хороша! Что там лепечут эти сойки? Ни одна из них не сравнится с его КОРОЛЕВОЙ!

Совершенно раскрепощенный, он выскочил в переднюю, прошел в кабинет и тут же позвонил в справочную ТВ. Его посылали с телефона на другой телефон, на третий... но он упорно звонил. Заглянула Нэля, он махнул рукой, - мне звонят по делу!..

Она понимающе кивнула и плотно прикрыла дверь. А он дозванивался.

Наконец на каком-то очередном номере девичий голосок ответил, что это редакция искусств, и что на экране действительно Вера Валентиновна Полянова.

Митя лихо сказал: я подожду, когда она уйдет с экрана. На что девичий голосок похолодел и сказал, что передача еще будет пятнадцать минут, а телефон этот занимать нельзя.

- Хорошо, милая девушка, - пьяновато, но стараясь придать голосу весомость, сказал Митя, - я через пятнадцать минут сюда позвоню.

Он записал на программе телефон и пошел к гостям, заметив на часах время. Гости все обсуждали дикторшу. Теперь - ее женские внутренние качества. Мужчин волновал вопрос: холодны такие женщины или нет? Кто-то из них отметил, что она - рыжая, а рыжие... знаем, какие.

Женщины уже объединились в своем неприятии телекрасавицы и заявили, что такие коровищи - коровищи во всем. Среди них-то толстых и больших не было.

Митя пьяно улыбался и молчал. Он сейчас не был настолько уж пьян, но так ему было удобнее. Прошло пятнадцать минут, Вера исчезла с экрана и Митя, пошатываясь, вышел, но в коридоре пошел нормально. Позвонил. И тот же девичий голосок ответил, Вера Валентиновна уже ушла.

- Но вы передали, что ей звонили? - Спросил Митя, трезвея.

- Я сказала, но вы же себя не назвали! - Уже возмущенно заявила она.

Да, он себя не назвал, а прошло три года. И ей может звонить сотня всяких поклонников... Он - идиот. И уже другим тоном он спросил: а когда она будет завтра?

- Вечером, - коротко отозвалась девушка.

- Это ее старый товарищ, я только что прилетел из Нью-Йорка. Мите почему-то не захотелось называть свое имя.

- Передайте ей, пожалуйста, чтобы она подождала моего звонка. Когда она приходит?

- В восемь, - ответила девушка и пообещала передать, но почему-то тоже не спросив, как же его назвать.

Митя вернулся в гостиную отрезвевший и грустный. Эйфорический запал только пыхнул. А ведь у него должен быть ее домашний номер! Вспомнил он, но вспомнил и то, что записал на чем-то, решив переписать потом в книжку кодом и забыл, а листик тот.. Тю-тю и фьюить!.. Все-таки он порядочная свинья, подумал Митя, а ну, как не увидел бы он Веру случайно по телику?.. Нет, кончено, он бы позвонил - но спрашивается вопрос, - когда? Когда кое-что кое-где свистнет? А свистнуть могло бы и за день до отъезда. Вполне свободно! А теперь, - вынь да положь. С лимончиком и зеленью, готовыми-с к употреблению.

В гостиной стоял дым коромыслом: плясали все.

Завела Алена.

Даже тестя Алена вытащила на танец. Митя смотрел на нее зарозовевшую, юную, хорошенькую, то и дело стреляющую в него светлыми хорошо накрашенными глазками и... - не испытывал уже вовсе ничего.