Митя набрался духу, а так как в голове уже сильно пошумливало, то он провел беседу блестяще. Сказал, что с утра торчал в МИДе, никто его не принял, не успели, теперь, видите ли, - завтра... Но завтра, вроде бы, точно. Он сразу же, - честное слово! - ей позвонит.

На что она ответила, что они с Митей завтра улетают в Киев.

- Тогда залечу к маме и потом к вам... - сообщил радостно Митя, думая, что как-нибудь он еще потянет время...

Нэля не обрадовалась этой оттяжке, но ничего не сказала: мать ведь, и дела в МИДе. Все это не шутки. Спартак ее порадовал. Во-первых, Митька не один болтается, во-вторых, Спартак очень хорошо относится к ней и как будто бы не изменился. В общем, в семье все было в порядке.

А Митя, несколько расслабившись от выпитого и того, что все обошлось благополучно, смеясь потер руки и сказал: а теперь, Спартачище, давай выпьем за исполнение наших заветных желаний!

И чтоб судьба была к нам милостива. Спартаку не очень понравился этот неясный тост, он-то думал, что Митя скажет то, о чем думал он: выпьем за Нэлю, - лучшую из жен! И за Митеньку, продолжение рода...

Но Митя, хитро посверкивая глазами, сказал то, что сказал. Спартак выпил с ним, снова наполнил бокалы и произнес торжественно: за Нэлю, лучшую из жен!

Митя как-то смутился и быстро ответил: да, да, конечно. Конечно, за Нэлю! И выпив, таинственно сообщил, - у нас дочка будет. Спартак аж вскочил со стула: Митька - молоток! А откуда вы знаете? - там просветили ее?

Митя отмахнулся, - нет, мы здесь только узнали! Но - будет дочка, я точно знаю, - потому что мы с Нэлькой очень хотим девочку!

Они выпили еще и за будущую митину дочку и довольно сильно окосели.

Спартак спросил вдруг: скажи, Митюха, честно, ты Нэльку-то любишь? Митя задумался. Ответил: по-своему, - да, а что?

Спартак посмотрел на него пьяными и ставшими злыми глазами и сказал: не сильно ты любишь! По-своему!.. Это что такое значит? Как это, "по-своему"? Любишь, - значит любишь, и все, и конечно - по-своему... А ты не так сказал... Знаешь, я за твою Нэльку кому хочешь глотку перегрызу... Он помолчал и тяжело сообщил: и тебе тоже, если будешь ее обижать. Поклянись мне, Митюша, - вдруг слезно попросил он, - что ты ее не будешь больше унижать и обманывать! С какими-то там Беатриксами и прочими... Надо же, даже в Америке бабу себе оторвал! Ну - ходок, ты, Митька, я такого за тобой не знал, нормальный ты был парень. Поэт! Музыкант! А теперь выходит, - блядун. Спартак закручинился.

Митя почему-то обиделся. И тоже пьяно объяснил ему: я в жизни - поэт, понял? Необязательно стишки каждый день строчить! Да, Нэльку я люблю, но как женщина, она мне надоела! Ты это можешь понять? Всегда одно и тоже скучно! А мадам Беатрикс - совсем другая... Или еще там... - он заткнулся, так как понял, что очень близко подошел к раскрытию своей великой тайны, которая называлась: ВЕРА.

- Дурила ты, Митька, - пробормотал Спартак, - когда человека любишь, он - каждый день для тебя новый... А когда - нет, тогда, конечно, надоест хуже горькой редьки. И чего тогда ты ей девку заделал? Раз - не любишь? Спросил Спартак удивленно.

... Ну, что такому простому как хозмыло парню отвечать? Что объяснять?..

- Понимаешь, я детей люблю и хочу, чтобы их было много! А потом, старичок, мы ведь уже под уклон пошли...

Спартак прошептал: А я еще даже не женатый... Нравится одна деваха, да к ней на кривой кобыле не подъедешь, вся из себя... Редакторша одна у нас в АПН... А ведь я обыкновенный, не то, что ты - красавец и интеллектуал!

Спартак совершенно честно считал Митю и красавцем, и глубоким интеллектуалом...

- Тебе любая девка поддастся. Слушь, Мить, ты наверное, там стихов кучу написал? - Неожиданно перешел он на другую тему. ... Опять - стихи! Вера, теперь Спартак. Митя уже знал, как отвечать на такие вопросы: назойливые и неприятные.

- Да, - ответил он, - кучу написал, но они не здесь. Они в Киеве, в нэлиных вещах, так получилось глупо...

- А наизусть? - Настаивал Спартак, - неужто ничего не помнишь?

- Спьяну? Конечно нет, все перепутаю. Помнишь, как я пьяный Пастернака читал - все переврал...

- Жалко, - покачал головой Спартак, - так мне хотелось твои стихи послушать! У меня ведь они все есть! И "Юность" та есть, где твоя подборка с портретом. ты мне подпишешь?

- А как же! - Вроде бы возмутился Митя, - конечно, подпишу!

У Мити самого была лишь верстка стихов - он тогда уехал и канул, номер журнала вышел без него. Ему правда пообещали, что оставят,

- только пусть кто-нибудь из друзей заберет... Он никого не попросил: попросту забыл, замотался, - впереди светил Нью-Йорк...

Спартак еще добавил совсем уже пьяно: я ведь твои экземпляры взял, десять штук. Только один номер себе отобрал, а так - целенькие, девять штук. Я завтра тебе могу принести...

... Завтра, подумал Митя, что будет завтра?.. Завтра, то есть уже сегодня, приезжает Вера и наверное для Спартака и журналов не останется времени. А что если рассказать Спартаку про Веру?..

Но Спартак уже дремал, кинув себя на диван и подложив под голову подушечку-думку.

Митя посмотрел на него, понял, что и сам - хорош и побрел в спальню.

Головы у них поутру болели страшно. Спартаку к десяти надо было на работу, Мите - к двенадцати привести себя в нормальный вид. И они покидав туда-сюда, поняли, что без похмела - не обойтись. Хорошо, что дома - было. Они выпили, закусили огурцом и колбасой из банки, - полегчало,- и Спартак отправился восвояси.

На прощанье договорились, что как только приедет Нэля, Митя звонит Спартаку и они встречаются.

- Звони и ты, - сказал Митя, - я ведь могу и не дозвониться, ты на работе, а я - вольный стрелок...

- Ладно, - пообещал Спартак и вдруг обнял крепко Митю, сказав: дурак ты, Митька, а я тебя люблю, - засмеялся, чтобы не выглядеть сентиментальным, и добавил: с детства.

Когда Спартак отбыл на службу, Митя принял еще рюмашку - захорошело совсем - и стал потихоньку-полегоньку готовиться к сегодняшнему свиданию. С Верой. Он так хотел видеть ее! Даже не

тащить в постель, а просто увидеть, - как она идет, чуть опустив

голову, завесив лицо своими апельсиновыми волосами... Идет к нему, ставя ноги ровно, след в след, - она сказала, что так ходят манекенщицы. Наплевать ему, как они там ходят. Ему нужна Вера.

Половина первого он позвонил к ней на работу и тот же женский голос сообщил, что она приехала, но ушла к руководству... Митя отел было повесить трубку, но потом решил, что - это глупо. И опросил "милую девушку" передать Вере, чтобы она обязательно позвонила Вадиму.

Он нарочно назвал это имя, Митя" - звучит по-детски.

Минут через пять прозвонил звонок и он кинулся к телефону. Но в трубке зазвучал вальяжный мужской незнакомый голос, который сообщил, что Вадим Александрович должен через час быть в МИДе, у Георгия Герогиевича...

Митя сказал: хорошо, а повесив трубку, почувствовал себя настолько не "хорошо", что пришлось выпить еще рюмку и заесть чаем, - ведь ему уже надо собираться.

Он сделал все, что мог, чтобы довольно-таки помятая физиономия стала более-менее приличной: эта гундосая жаба Жорик все высмотрит! Что ему надо? Накликал сам себе своей брехаловкой!.. Идиот!

А Вера не звонила. Теперь опять пойдет неразбериха и, не дай Бог, Нэля сегодня развопится, чтобы он немедленно вылетал в Киев! Скажет - болен, помирает, нарыв на носу...

Но сам понимал, что это все чушь и если Нэля устроит скандал, то он как милашка полетит завтра в ненавистный Киев!..

Вера не звонила. Ему осталось надеть туфли, махнуть их щеткой и... уходить. Все сделано. Открыть дверь, выйти. закрыть ее...

Телефон молчал. Позвонить снова той девице и перенести?..

... А-а, пусть идет, как идет... подумал он, как думал всегда, когда наступали вот такие

минуты, - то ли решений, то ли слома-перелома... И поехал в МИД.

Приехал домой довольно поздно, в полном недоумении и раздрызге. Раздрызг был по поводу того, что ему нужно вылетать в Нью-Йорк через три дня... Вот так. А недоумение: зачем он понадобился жабе-Жорику?

Тот встретил его так, будто сам Митя напросился к нему на прием и во время разговора, - если это можно было назвать разговором! - Г.Г. валяя во рту слова и еле выжимая их из себя, говорил что-то о перемещениях... Об испанском языке, который Митя не очень хорошо знает ( Митя и не должен его знать! У него два - английский и французский, а испанский и итальянский он, фактически, учил по собственному желанию - ходил на факультатив), а обязан знать прекрасно, что-то о стажировке в Южной Америке... и закончил, совсем уже видно притомившись с Митей и все больше не уважая его, так: ну, идите, вам все скажет Виктор Венедиктович, - имя и отчество Г.Г. уже проглотил и получилось: Вх..тр Веньдхт...ч.

Но это ладно, он все узнает у В.В., но - через три дня??! Что делать?

Нужно вызывать Нэлю. Срочно устраивать Митю с кем-то... Бред! Как он смог понять у этого еще больше офигевшего Г.Г., - семья может прибыть попозже если...

Что "если" Митя не разобрал, но уяснил, что должен кровь из носу лететь через три дня - с семьей или без нее.

Вообще ему показалось, что Жаба вызвала его не столько, чтобы сказать об отъезде, - это могли сделать люди из канцелярии, - сколько осмотреть Митю своими заплывшими полузакрытыми, но опасноострыми, как лезвие бритвы, - глазами. Он что-то хотел уяснить для себя и потому вызвал Митю.

Наверное, в письме В.В. тестю, - что-то такое о нем... Но не самое худшее?.. - Иначе его бы не посылали снова туда же, да еще срочно, и как мог понять Митя, - снова на три года...

Первое, что он должен сделать, - разыскать Веру. Он посмотрел на часы - половина шестого, она могла и уйти уже... Значит мчаться туда - не имеет смысла. Он бросился к телефону.

Там очень долго не походили и наконец! - Митя даже вздрогнул от вериного - А-але-е? - Вера, счастье мое, Вера! Это я. - Сказал он, задыхаясь как от быстрого бега.