Вера быстро собрала рукопись, кинула: я сейчас, и через некоторое время вошла, в индийской юбке и батнике. Волосы не распустила, но подколола тщательнее.

- Я чайник поставила, - сказала она, - будем чай пить с твоими шикарными конфетами, а если хочешь есть, у меня - суп, который ты так вчера и не попробовал. Хочешь?

Она говорила с ним так, будто вчерашнего разговора не было, а они договорились встретиться у нее, для разнообразия. Митя не знал, с чего начать... Есть он хотел, но посчитал неуместным хлебать сейчас суп и сказал: нет, есть не хочу, так, чего-нибудь легонького и давай посидим, поговорим. Я надеюсь, у нас еще есть, о чем?..

Она усмехнулась и пожала слегка плечами, что могло означать,

- мол, может и есть, а может и нет... Она опять ушла и принесла помидоры, огурцы, колбасу, сыр... Налила кофе и они устроились напротив друг друга.

- Вера, - сказал он, - неужели так все закончится? Неужели ты сразу разлюбила меня? Это невозможно! Не поверю! И буду добиваться тебя!..

Она прервала его речь в самом начале: конечно, я тебя не разлюбила и наверное, так все не закончится... Но во мне что-то изменилось, я сама не пойму, - что... Знаю одно: я к тебе стала относится... - она задумалась, по-другому. Ты для меня уже не тот Митя... Я люблю тебя, но... не так самозабвенно и свято. Дело в том, что со вчерашнего дня я перестала тебе верить. Ты вот говоришь сейчас, а я думаю: для чего он мне это говорит? Как баба я ему нужна сегодня? Конечно, я ему нравлюсь, но насколько?.. Я думаю, что от тебя можно ждать, чего угодно, и мне от этого страшно. И квартиру я твою не люблю! Раньше там был ты, - единственный, а теперь - это квартира жены моего любовника и все. Романтический дурацкий флер упал, Митя, и я ничего не могу с этим поделать.

Он слушал и понимал, что она говорит правду, а не заводит его, что она во многом права, но в одном лишь абсолютно не права: он любит ее искренне и сильно. Никакого значения не имеет то, что он вчера переспал с Риткой... Это все равно что... сходить в писсуар. Но так конечно, он ей не скажет, однако намекнуть, чтобы она поняла, - необходимо.

- Дорогая, - сказал он, кладя ей руку на колено, - я тебя прекрасно понимаю, но... Ты пойми, что вчерашний мой проступок, это даже не проступок... Это... Ну, это то, что тебя никак не коснулось, - ерунда, чепуха, - действие из чистой жалости и желания побыстрее унять истерику и убежать. Ты это пойми...

- Не пойму никогда. - Твердо сказала она. - Если бы тут сто мужиков рыдали и плакали, я бы просто не сомгла ни с одним из них... НЕ СМОГЛА БЫ! Ты понимаешь, Митя? А ты? Ну, как, прости за грубость, у тебя на нее, которую ты не только не любишь, но даже как бы ненавидишь, встал? КАК? Этого я никогда не пойму. Значит, кого-то ты еще пожалеешь или что там... и запросто трахнешь? А потом - понравится?.. Ведь, по чести, у нас так получилось. Ты обо мне ни сном, ни духом ни там, ни здесь... Это я сделала все - и вот ты уже меня "безумно любишь"... А на самом деле? На самом деле - ничего нет. Так, сложение факторов и все.

И... - Она не договорила, слезы выступили у нее на глазах и она выбежала из комнаты.

Пришла она скоро и принесла лимон, будто за ним выбежала из комнаты.

Митя вдруг бросился целовать ей руки.

Она чуть оторопела и постаралась вытянуть их от Мити, но тот держал крепко и говорил: Вера, милая, верь мне! Ну неужели ты не понимаешь, что ты - единственная женщина, которую я люблю? Тебе это не ясно? - И боль сквозила в его глазах. Митя страдал истинно: казалось, что если Вера его покинет, то больше ничего хорошего, светлого, доброго в его жизни не будет...

Она слушала и слова эти западали ей в уши и постепенно его шепот проник в ее захолодевшее со вчерашнего вечера сердце и все вернулось к прежнему, - разве только крошечной темной точкой обозначилась эта история в Вере.

Довольно-таки неспокойную ночь провели они. Во-первых, рядом брат, во-вторых ему полночи звонил телефон и он говорил громко, а они вынуждены были слушать все его переговоры с друзьями, девицами и пр.

Непривычная для Мити тьма в комнате угнетала, - деревья совсем заслонили окна и часть комнаты вообще была в темноте. Мите нравилась верина комната, но была совершенно непривычной и очень чужой, наверное, так же, как Вере его квартира. И вдруг Митя трезво подумал: какая "его" квартира? Стоит чему-нибудь не понравится Нэле или ее папаше, как его вышибут на улицу и - прощай

- не скажут. И из джентльмена Мити, высокомерного любимца женщин и начальников, он превратится в бомжа. И это чистая правда.

Но у него есть Вера! Вера, открывшая ему совсем другую сторону женской души, - гордой, независимой, но нежной, доверчивой и доброй. О, Боже, отчего так нелепо сложилась у него жизнь?..

Он не спал всю ночь и Вера не спала.

И в рассвет, в серой тьме комнаты, Митя прошептал ей всю свою историю. Вера была потрясена этими вроде бы простыми событиями, которые, сцепившись звено за звеном в цепочку, организовали судьбу... И одним из звеньев была она, Вера, и ей нельзя ни в коем случае выпадать, так она вдруг решила и обняла крепко Митю, сказав: Митечка, все хорошо, все прошло... Только ты не падай с пьедестала, на котором стоишь, ладно?

И он торжественно поклялся: если только застрелюсь.

Была суббота, Вера была свободна и они решили поехать за город.

- Тогда я возьму своего Фишку, - обрадовался Митя.

Вера тоже была весела и счастлива и они поехали сначала в гараж, а потом ринулись в район ленинградки, поближе к Завидово, - вотчине правительства, там леса стояли обалденные, они и грибов набрали, и весь день любили друг друга, как никогда.

А вечером поехали к Мите.

Тяжелое ощущение от митиных историй жизни ушло, но Вера ловила себя на том, что думает о неизвестной ей девочке Анечке, ее семье... Вспоминает Лелю... Или начинает представлять жизнь Мити и Нэли, их Митеньку, ангела,как говорит Митя.

До этих откровений Вера как-то не задумывалась о чем-то его личном, он как бы плавал в пространстве, лишенном каких-нибудь бытовых признаков. Жизнь его в Америке вообще казалась ей каким-то неправдоподобием, то есть она знала, что это было, но как?

Вот теперь она примерно представляла, - как - и от того, что она узнала, - лучше ей не сделалось. Может, не стоило ему - рассказывать?..

Работы было невпроворот, - подходило время ее эфира, - она делала программу: "От сердца к сердцу" и сама вела ее - полчаса

немало, поэтому эти дни она просила Митю звонить в определенное

время, днем, и предупредила, что возможно будет приходить позже.

Он хотел придти ее встречать, но она не разрешила: а если она задержится?..

Мите стало казаться, что Вера хуже к нему относится...

Он знал о ее программе, даже как-то они вдвоем слушали ее, но поганая мыслишка не уходила.

Поэтому этим вечером он был беспредельно внимательным. На столе стоял букет прелестных чайных роз, на плите шипел и скворчал обед.

Митя встретил ее одетый, ну не для приема, так для коктейля - точно.

У них был веселый, естественный, радостный вечер и прекрасная, скорее романтическая, чем сексуальная, - ночь. Это сделал Митя, не посрамив мужского достоинства и прикрыв все флером

изысканности, красивых слов и нежности.

Вера была благодарна Мите, - его чуткость граничила с чудодейственностью - он ощущал все! и тут же становился таким, о каком на данную минуту она мечтала...

Утром Митя сказал ей: подожди меня на углу минуту, я провожу тебя.

Она подождала, он вышел, и они пешком дошли до Пушкинской. По дороге ели мороженое, хихикали над прохожими и составляли меню на ужин...

Днем Вера забежала в комнату именно в то время, на которое они договорились, но телефон молчал. Она посидела полчаса и снова умчалась в студию, решив, что если он не прозвонится, то она просто приедет... Он сказал, что если какой-то крайний случай, - на двери мелом будет поставлен крестик. - Тогда, - беги, - засмеялся Митя, понимая, что просто так к нему никто не приедет.

Когда перед концом работы она забежала в комнату за сумкой, раздался телефонный звонок. Она была уже у двери и сначала реши

ла трубку не брать... Но в последний миг все-таки взяла.

Это был ее Митя.

Странно хриплым голосом он сказал, что позвонили от мамы и он уже взял билет на самолет... Что-то произошло, что, - он не знает. Самолет у него через час... И что он обязательно позвонит ей оттуда, если только...

Он не сказал, что такое - "если", - она поняла и не стала ничего спрашивать, а только упавшим голосом произнесла: Митечка, желаю тебе, чтоб все было хорошо... И буду ждать тебя.

- Я тоже, - откликнулся он, - целую тебя, дорогая...

В трубке раздались короткие гудки.

... Вот и все, подумала она, наверное я его больше не увижу никогда...

Митя прилетел в родной город в полной уверенности, что с мамой случилось что-то страшное и он живой ее не увидит. И стал терзаться тем, что так мало бывал с ней... Терзался и из-за того, что, проводя дни и ночи с Верой, он не мог сюда собраться - легкомысленно полагая, что все всегда в порядке и ничего страшного, если он приедет попозже. А вот случилось.

Пока он ехал на такси до их дома, все в нем тряслось и дрожало и он даже не заметил: изменился ли город. Еще одна мысль не давала ему покоя, пришла вдруг и осела, - наверное не надо ему было идти на первую встречу с Верой, не надо было заводить серьезный роман с такой чистой женщиной, - он тоскует по ней и в тревогу о маме врывается она, Вера.

Зачем он это сделал? И как все решится?

Вера, - не мадам Беатрикс, Риточка или, к примеру, Анна Шимон. Это все бестелесные тени. Кроме Ритки...