Путь до аэропорта занял гораздо больше времени, чем я рассчитывал. Мы довольно долго кружили по окрестным дорогам, собирая других туристов, а я все время думал, что мог бы сообразить насчет такси, но было уже поздно.

Аэропорт встретил нас кондиционированной прохладой и очередью на регистрацию. Здесь мы тоже встали порознь, как и ехали. Гриша и тут оказался едва ли не первым. Ленка зарегистрировалась вместе с загорелыми шумными тетками. Я стоял в самом хвосте очереди, напряженно глядя на Гришу и Лену.

Лена ни разу не оглянулась. Гриша оглянулся один раз, сразу увидел меня и моментально отвернулся. Я видел, как он кому-то отправил сообщение, это меня напугало, но я успокоил себя мыслью, что сейчас уже ничего не поделаешь.

Наконец, дошла очередь и до меня. Турецкий пограничник устало поставил мне в паспорт штамп, и я пошел гулять по магазинам. Времени до отлета оставалось навалом. Обойдя все, я немного успокоился. Я даже хотел, поправ конспирацию, подойти к Лене и предложить ей посторожить вещи, чтобы и она смогла развлечь себя покупками. Но все-таки не сделал этого и очень быстро убедился, что не зря, – среди тысяч туристов все-таки нашлись знакомые люди - университетский приятель и его новая жена.

Остаток времени я провел, слушая их рассказ о поездке на какие-то неведомые мне водопады. Молодожены были так трогательно счастливы, что мне даже стало завидно. Я что-то мямлил в ответ и с грустью поглядывал на скамейку напротив, где сидела Лена.

Мысли меня посетили неожиданные. Я вспоминал девушек, с которыми в разное время имел какие-то более-менее приличные отношения. И думал: а может, стоило на ком-нибудь из них жениться? Познакомиться, уговорить, увлечь, обмануть, полюбить, заманить – все что угодно. Начать жить вместе, постепенно привыкнуть к ней, всерьез обсуждать свадьбу. Потом свадьба. Нет, конечно, мы оба не хотели всего этого сельского разгула, но в итоге получилось именно так, даже с дракой, но это даже и мило. Короче, чтобы в итоге все было просто и понятно – жена, дети, порядок. И никаких пустых вечеров и одиноких прогулок. Ничего такого, все чинно-благородно.

Странно, но раньше я никогда не думал об этом. Даже живя с Дашей, я только поддакивал ее свадебным планам, внутренне содрогаясь и понимая, что свадьбы никакой не будет. Наверное, это настоящее мужское взросление – когда ты перестаешь бояться свадеб и детей. Более того, начинаешь об этом думать: ведешь себя как девочка-дурочка, в каждой новой любовнице ищешь признаки той самой окончательной женщины, на которой наконец можно остановиться и зажить спокойно, без необходимости знакомиться и потом таскаться на свидания.

Я снова посмотрел на Ленку. Ноги у нее красивые, да. И вообще, интересная девушка. Но не вариант – муж, ребенок опять же. Сложно это все. Да и осадочек после всего останется.

Даша тоже не вариант, это давно понятно. Непонятно только, зачем я так долго время тянул.

Но ведь были же и другие варианты! Наверное, надо быть настырнее, если человек стоящий. Плюнуть на глупые принципы и хоть один раз довести дело до конца. Но нет, каждый раз мне казалось, что впереди что-то другое и какая-то женщина, которой я еще не знаю. И вот я шел, шел, шел, трахал, трахал, трахал – и что? И ничего. Все то же самое, только с каждым новым годом все меньше эмоций и больше усталости. Зачем все это? Почему? Дальше все будет хуже. Характер будет портиться, и в итоге я стану ворчливым, нудным, неопрятным стариком. Пустые дни будут тянуться долго-долго, и смерть уже не покажется такой уж страшной альтернативной бесконечному одиночеству.

Молодожены окончательно потеряли ко мне интерес, я стоял в своих невеселых мыслях, когда объявили посадку. В самолете я первым делом наткнулся на Гришу. Он снова оказался на сиденье у входа, а мое место было далеко позади. Мы на мгновение встретились взглядами, и он первый отвел глаза.

«Интересно, какое он послал сообщение и кому? И что вообще будет?» - думал я, в сотый раз сочиняя разнообразные сценарии окончания неприятного путешествия. Ничего конкретного я не мог придумать, мелькали сцены с участием Гриши и его друзей, муторные объяснения, удары по лицу и все в таком духе.

Самолет традиционно пах туалетом, в соседних рядах пили и снимали пьянство на камеру, шумно отмечая завершение отдыха. Я мучился в неудобном кресле и клялся себе больше никогда-никогда не летать в Турцию, да еще и чартерными рейсами, да еще и с чужими женами. В худшем случае – со своей, ехидно пообещал я себе.

Посадка была очень тяжелая, сначала самолет долго кружил над городом, потом минут сорок не подавали трап. Наконец мы покинули провонявший потом салон, прошли паспортный контроль и отправились к выходу. Развязка была все ближе. На всякий случай я держался рядом со своим приятелем, напряженно глядя вперед. Там я видел Гришу, он шел не оглядываясь и пригнув голову.

Очередь на паспортном контроле стала самым мучительным ожиданием. Я оглянулся. Лена стояла в конце дальней очереди и нервно кусала губы.

Финальный выброс адреналина у меня случился при входе в зал прилетов. Я был внутренне готов увидеть Гришу в обществе встречающих друзей, но, к счастью своему, не увидел ни его, ни кого-либо подозрительного.

Облегчение было таким мощным и интенсивным, что мне захотелось сесть и покурить. Так я и сделал, заказав кофе в тут же расположенном кафе. Прихлебывая горькую бурду, я дождался выхода Ленки. Она нервно оглядела зал и быстро пошла на улицу. Сквозь немытое стекло я увидел, как она села в такси, и только после этого неспешно пошел ловить машину.

Так закончилась эта дурацкая поездка к морю.



Эпилог



После возвращения никакого желания видеться никто из нас, понятное дело, не испытывал. С Гришей мы и раньше не искали встреч, а с Леной… Первое время мы и с Леной совсем не общались - наверное, подсознательно все-таки ожидая развязки и справедливой кары. К счастью, ничего такого не случилось. Я еще раз убедился, что порок торжествует безнаказанно в этом лучшем из миров.

Тем не менее спустя два месяца мы снова стали осторожно переписываться, а потом даже и встретились: неприятный осадок вроде бы осел, и стало любопытно. Встретились, поговорили, даже попытались заняться сексом. Но внутри уже все поломалось, и наша попытка окончилась ничем. В какой-то момент нам обоим стало неловко. Больше мы к этому вопросу не обращались и во время последующих светских встреч за кофе даже и не вспоминали об этом инциденте - мы просто закрыли эту тему, каждый для себя.

Не знаю, как все это чувствовала Лена, но у меня возникло ощущение, будто мы заразили друг друга опасной, мучительной и совершенно неприличной болезнью, и после выздоровления, после изнурительной совместно перенесенной терапии сама мысль о близости стала вызывать только воспоминания о совместно перенесенных страданиях, унижениях и боли.

И тем не менее иногда мы встречаемся с Леной. Необсуждаемое прошлое все-таки связало нас необременительной, еле ощутимой нитью. После общих разговоров ни о чем и ритуального вопроса «Как там Гриша?», задаваемого с ироничной полуулыбкой, она обычно рассказывает мне о своих отношениях с мужем. Я не уверен, что должен все это знать, но слушаю, уже на правах друга, и даже что-то говорю в ответ, общее и необязательное.

Как ни странно, Борис разбогател. Может быть, потому, что вдруг бросил свои лидерские тренинги, а может, потому он их и бросил, что дела пошли в гору. Все бы хорошо, но по каким-то одному ему известным причинам Борис радикально изменил и свое отношение к сексу: он стал изводить Лену бесконечными экспериментами самого разнообразного свойства.

Она не смела ни в чем ему перечить, может быть, и из чувства вины, лишь провоцируя своей покорностью новые и новые опыты. Видя упоение своего супруга, Лена только грустно констатировала, что после вышеописанных событий вся эта постельная суета уже не доставляла ей такого удовольствия, как могла бы. Я жалею ее, искренне и по-дружески, не имея возможности помочь чем-либо еще и боясь, что добром это нежданное экспериментаторство не кончится ни для нее, ни для Бориса. По собственному опыту могу сказать, что сексуальные эксперименты в чем-то похожи на описываемую в книгах магическую инициацию. И переход на каждый новый уровень – это как посвящение в новую магическую степень. Каждый раз снова и снова кажется, что это – край. Дальше – только для конченых извращенцев, но потом понимаешь, что, в общем, ничего такого… Чуть больнее, чуть грязнее, чуть жестче. Но сначала, конечно, сильно вставляет. Это как сигареты или наркотики: сначала торкает с каждой затяжки, а потом сама по себе одна сигарета не значит ничего. Грустно только, что с какого-то момента все это заходит слишком далеко – туда, откуда в нормальную жизнь вернуться трудно.

Поэтому я не делюсь с ней своими опасениями. Не хочется пугать ее печальными предчувствиями. Я смотрю на нее отстраненно, я вижу морщинки вокруг ее глаз, я вижу ее нервной усталой женщиной, которая никогда больше не будет такой юной и беззаботной, какой я узнал ее когда-то. А еще я думаю, что скоро мы совсем перестанем видеться и, наверное, это не так и плохо.

После всех вышеописанных событий Гришу я видел два или три раза. Каждый раз при случайной встрече он неизменно спадал с лица и отворачивался. Надо ли говорить, что специально встреч с ним я не искал, да и он, похоже, тоже. Да и зачем бы? Воспоминания о душном номере в убогом турецком отеле, пропахшем несвежим бельем, алкоголем, табаком и нашими общими выделениями, едва ли ему менее отвратительны, чем мне. Между тем его карьера пошла куда-то совсем не туда, вроде бы его где-то побили, и, говорят, очень сильно. Подробностями я не интересовался и волновался только, не подумает ли он на меня. Судя по тому, что ни в какие органы меня не вызывали, можно сделать вывод, что не подумал. Тем не менее я после этого неприятного случая изрядно понервничал. Сначала в ожидании следователей, а потом – в ожидании, что может настать и моя очередь. Вдруг мне показалось, что это могла быть месть каким-то образом прозревшего Бориса. Но Лена категорически заверила, что такого не может быть, да и я не смог придумать источников его возможной осведомленности. Может быть, нас видел кто-то еще? Кто-то, кого мы все не знали? Впрочем, никакого развития этот сюжет не получил, я успокоился и списал все эти Гришины приключения на его излишнее любопытство и готовность соваться в чужие дела по поводу и без.