Мэри Бэлоу - Любовная соната

Леди Северн рассмеялась.

Граф посмотрел на нее с высоты своего роста и шутливо нахмурился.

– Абби, – упрекнул он ее, – слишком много пирожных с кремом, дорогая моя. И слишком много конфет. Я намерен приказать поварихе, чтобы тебе неделю не давали сладкого.

Ветер, подхватив тонкий муслин, из которого было сшито платье графини, прижал его к ее телу, обрисовав чуть округлившуюся фигуру.

Она весело засмеялась.

– Можешь морить меня голодом, если желаешь, милый мой господин, – сказала она, – но я знаю, что у тебя не хватит жестокости, чтобы морить голодом твоего наследника или дочку, кто бы у нас ни родился. Я нисколько не опасаюсь.

– Мы совсем тебя смутили, Джер, – усмехнулся Майлз, – заговорив открыто на столь неловкую тему. Давай переведем разговор на что-нибудь другое, Абби. Расскажи нам о чем-нибудь.

– Могу о свадьбе! – весело предложила она, заставив мужа застонать.

«Слишком много пирожных с кремом».

У Джеральда кровь стучала в висках. Сердце отчаянно колотилось. Ему трудно было дышать, трудно было передвигать ноги, трудно было помнить, где он находится.

«Слишком много пирожных с кремом». Присс лежит в постели обнаженная, прижавшись спиной к нему, а его ладонь прижимается к ее животу. К ее округлившемуся животу.

«Слишком много пирожных с кремом. Или, может быть, пирожков с джемом. Мне надо поговорить с миссис Уилсон и попросить ее, чтобы она поморила тебя голодом».

И Присс почти тут же говорит ему о своем письме и предложении замужества. И поспешно оставляет его в течение следующих нескольких дней.

Округлившийся живот Присс. Ее округлившееся чрево.

Граф и графиня снова смеялись они делали это часто.

– А как вы считаете, сэр Джеральд? – спросила у него графиня.

– Не смей ей потакать, иначе тебе плохо придется, Джер! – предостерег его Майлз.

– Что? – спросил он, совершенно растерявшись. – Извините. Послушай, Майлз, мне надо идти. Мне надо вернуться. Я… Прошу прощения.

Он повернулся и поспешно зашагал прочь, обратно к дому. При этом он довольно неловко протиснулся между женихом и невестой.

Майлз догнал его и зашагал рядом.

– Джер! – окликнул он его. – Что-то не так?

– Нет, все в порядке, – ответил Джеральд. – Мне надо вернуться, вот и все.

– Вернуться в дом? – уточнил Майлз. – Или уехать из Северн-Парка?

– Мне надо вернуться, – повторил Джеральд.

– Так мне и показалось, – кивнул Майлз. – Что было сказано или сделано не так, Джер? Тебя ведь не смутил наш разговор о беременности Абби?

Джеральд внезапно остановился и повернулся к другу.

– На каком она сроке? – спросил он.

Майлз недоуменно нахмурился.

– Скоро четыре месяца, – ответил он. – Джер, мне не следовало говорить о том, что это уже заметно. Просто мы с Абби так нелепо довольны собой, словно мы единственные, кто до такого додумался.

– Четыре месяца, – сказал Джеральд, невидяще глядя на друга. – Апрель. – Он поднял руку и стал отсчитывать пальцы. – Еще пять. Май, июнь, июль, август, сентябрь. Значит, в сентябре. А сейчас вторая половина августа.

– Джер! – Майлз сцепил руки за спиной и пристально посмотрел на друга. – О чем ты, черт возьми, говоришь?

– Наверное, ей остался всего месяц, – сказал Джеральд. – А может, и меньше. Мне надо вернуться, Майлз!

– Джер! – Майлз бросил на него взгляд, полный досады. – А может, полезно дать тебе в нос?

– Я точно так же пошутил насчет пирожных с кремом, – сказал Джеральд. – В апреле, Майлз! А через несколько дней она уехала. Я решил, это потому, что я ей не нужен. Я решил, что она придумала эту историю для того, чтобы меня не обидеть.

– Присси?

– А может быть, дело было не в этом, – продолжил Джеральд так, словно не слышал друга. – Возможно, дело было совсем в другом, Майлз. Возможно, она решила, что я прогоню ее, когда узнаю. Возможно, она решила, что я не захочу иметь никакого отношения к ней или… или…

– …к твоему ребенку, – закончил за него Майлз.

– Может быть, она вовсе не хотела уезжать! – Джеральд наконец повернулся и снова зашагал к дому. – Но даже если она хотела, Майлз. Даже если хотела. Что ей теперь приходится переживать? Она совсем одна! Мне надо ехать!

– Конечно, – согласился Майлз, снова пристраиваясь рядом с ним. – Я прекрасно понимаю, что надо. И я никогда не мог поверить, что ты ей надоел, Джер. Только не Присси! Она была к тебе слишком сильно привязана. Но ты уверен относительно другого? Случайные слова, сказанные тобой и мной…

– Уверен, – кивнул Джеральд. – Пусть иногда я бываю слепцом, Майлз, но когда я наконец что-то вижу, я бываю просто ослеплен светом.

– Ну что ж, – заключил Майлз, – нам надо собрать твои вещи и приготовить тебя к отъезду как можно скорее. Или еще раньше.

– Вы найдете ее в Фэрлайте, в Суссексе, – в конце концов сказала мисс Блайд. – Это небольшой поселок на побережье.

Джеральд медленно выдохнул. Он уже почти отчаялся добиться от нее сведений.

– Сэр Джеральд, – сказала она, глядя на него прямо и сурово. – Я сделала нечто такое, чего не делала никогда раньше – и не рассчитывала сделать теперь. И я отнюдь не уверена в том, что поступила правильно. Ей хорошо там, где она сейчас живет. Как я поняла, почти все жители деревни – люди немолодые и довольно одинокие. Они приняли ее с распростертыми объятиями, хотя эта глупая девочка отвергла мой совет и с самого начала честно рассказала им о себе.

– И вы боитесь, что я нарушу ее мирную жизнь?

– Я уверена, что вы нарушите ее мирную жизнь. Но принесет ли это ей большее счастье? Вот вопрос, который не даст мне спокойно спать ночами.

Некоторое время Джеральд стоял и в глубокой задумчивости смотрел в пол.

– Возможно, ей тоже нужно честно поговорить со мной, – сказал он наконец. – Возможно, когда она это сделает, то сможет всю оставшуюся жизнь провести в ладу с собой. Возможно, ей нужно увидеться со мной еще раз.

– Она мне как дочь, которой у меня никогда не было, – довольно грустно призналась мисс Блайд.

Он встретился с ней взглядом.

– Она мне как жена, которой у меня пока не было, – отозвался он. – Думаю, что это должно сделать нас союзниками, а не врагами.

Она едва заметно улыбнулась:

– Возможно, мне придется внести изменения в лекцию, которую я иногда читаю моим девушкам. Возможно, надежда никогда не умирает окончательно, даже для самых забитых и презираемых членов человеческого общества.

– Или для самых привилегированных, – тихо сказал он.

Присцилла редко ходила на берег в этот последний месяц. Хотя тропинка не была опасно крутой, на спуске было трудно сохранять равновесие, а беременность делала обратный подъем весьма утомительным.

Но сегодня она спустилась вниз: ее приманили искры солнца, сверкавшие на волнах, и ярко освещенный песок. Небо было бледно-голубым, а море – на тон темнее. Стоял безупречный день далеко не безупречного лета.

Однако это лето никак нельзя было назвать мрачным. Поднимаясь обратно к своему коттеджу и напоминая себе, что спешить ей некуда и она может идти хоть полчаса, если ей того захочется, Присцилла думала о том, что она здесь счастлива.

На фермах вокруг Фэрлайта было несколько более молодых жителей и семей, но в самой деревне все жители были людьми немолодыми и жили либо в одиночестве, либо парами. Они открыли ей свои сердца, и ее радостное ожидание приближающегося рождения ребенка стало и их радостным ожиданием. Они постоянно давали ей советы, которые часто оказывались противоречивыми. Например, миссис Уайтинг если бы могла, то заставила бы ее целыми днями сидеть в кресле, поставив ноги на скамеечку. Но была и мисс Корк, которая рекомендовала энергичную прогулку вдоль берега дважды в день, утром и вечером.

Мистер и миссис Дженкерсон, которые оставили процветающее дело и переехали сюда из Лондона семь лет назад, уйдя на покой, предложили ей работу. Миссис Дженкерсон часто было одиноко, как объяснил ее муж, а передвигаться ей стало трудновато. Они оба будут безмерно благодарны, если мисс Уэнтуорт сможет составлять ей компанию… скажем, три дня в неделю? Они с удовольствием заплатят ей за потраченное на них время.

Присцилла заверила их, что будет счастлива составить компанию миссис Дженкерсон, но у нее нет желания брать с них деньги.

Однако они на этом настояли.

– Видите ли, мисс Уэнтуорт, – объяснил ей мистер Дженкерсон, – люди деловые чувствуют себя спокойнее, если платят за услуги. Тогда не может быть речи о том, что кто-то у кого-то в долгу.

Присцилла приняла их доброту, прекрасно понимая, что миссис Дженкерсон отнюдь не страдает от одиночества, поскольку в деревне у нее масса друзей. И не было особенно заметно, чтобы ей было трудно передвигаться.

Другие жители тоже начали упоминать о том, что им пригодилась бы такая-то или такая-то помощь в их повседневной жизни. Это никогда не было чем-то неприятным или унизительным. Например, мистер Фиб-бинс обнаружил, что в возрасте семидесяти двух лет у него стали сдавать глаза, так что он сам уже не сможет перечитать свои любимые книги, и он хочет, чтобы она читала ему иногда вслух. И, конечно, он будет рад заплатить ей за такое одолжение.

Присцилла сделала перерыв в своем медленном подъеме и положила руку под округлившийся живот, пытаясь переместить часть его веса. Солнце передвинулось к западу. Кто-то стоял у тропинки на верху скалы. Но солнце находилось у него за спиной, так что она не могла разглядеть, кто это. Она с улыбкой подумала, что если это викарий Уайтинг, который расскажет об увиденном жене, то ее ждет выволочка.

Во время своего первого визита в ее коттедж викарий сказал Присцилле, что жители поселка заботятся о своих ближних. Он говорил правду. И ее приняли как свою.

Она возобновила подъем. Ее счастье было таким большим, что порой в уединении своего коттеджа она плакала от радостного изумления. Она получила шанс начать новую жизнь.