– Что ты такое говоришь, папа? Кое-кто может воспользоваться твоими необычными объяснениями, чтобы заподозрить господина Бейли чуть ли не в связи с дьяволом.

– Нас слышат люди, которым я доверяю, – спокойно проговорил Стразерн.

Конюх помог Алисе вскочить в седло. Гнедая стройная лошадь, чувствуя прикосновение нежных рук, стояла смирно, всецело доверяя своей наезднице.

– Нашим людям можно верить, – продолжала Алиса, – но есть другие, кто случайное замечание или шутку повернет так, что господин Бейли угодит в лапы инквизиции.

Лорд Стразерн мрачно слушал доводы своей дочери, обращая внимание на их язвительный смысл, и не мог не согласиться с их убедительностью. Усевшись на своего серого скакуна, он молча нашел поводья, нащупал ногами стремена и, наконец, сказал:

– Ты права, дочка. Я и впрямь сказал, не подумав. Пусть будут прокляты эти лицемерные пуритане и их костоломные методы! Я часто тоскую по прежним временам, когда Англией правили достойные люди. Возможно, король Чарльз и узурпировал власть не в меру даже для монарха, но все же лучше Стюарт, чем Кромвель! Дай бог, чтобы Чарльзу Второму вернули корону!

– Мне кажется, вы мечтаете о несбыточном, – подала голос Пруденс. Одетая в ярко-зеленую амазонку, не хуже, чем у сестры, она все внимание уделяла лошади, с которой еще не так была дружна и которой немного побаивалась, поэтому приблизилась к отцу и Алисе. – Мир в Англии уже давно наступил, чему я очень рада. А ваши постоянные жалобы кажутся мне ничего не значащими, главное, люди – в безопасности, а процветание со временем наступит.

Стразерн выдержал долгую паузу, поиграл бровями, подождал, пока кони отойдут подальше от дома, потом строго сказал:

– Понимаешь, Пруденс, в жизни есть нечто большее, чем сытый желудок. Человеческое достоинство, право на свободную волю, жизнь без слежки и страха за завтрашний день – все это нюансы общественного устройства, которое разрушено с приходом армии Оливера Кромвеля. Я костьми лягу, но не стану поддерживать протекторат. И сделаю все от меня зависящее, чтобы настоящая власть как можно скорее рухнула, и наш король вернулся на свой трон.

Алиса мгновенно оглянулась вокруг, хотя они ехали по довольно пустой местности, – опасность быть услышанным уже клокотала в крови. Ссылка Томаса вслед за молодым королем Чарльзом бередила душу лорда Стразерна и настраивала его на борьбу до изнеможения.

В Западном Истоне знал каждый, что лорд Стразерн – роялист, но все же говорить об этом было не принято. Все споры Пруденс с отцом только усиливали его политические настроения, и Алиса понимала, что лучше его не трогать. Она решила как-то прервать этот бесплодный разговор и, пришпорив каблуками лошадь, энергично бросила:

– Скачем! От вяза до пруда на той стороне!

Легкий ветерок подхватил и унес ее слова. Глаза сияли решимостью, а на капризно изогнутых пухлых губах заиграла повелительная улыбка, и это сразу вызвало желание у Стразерна также пришпорить своего жеребца. В ее неистовости он прочел уже забытые и вдруг всплывшие и тронувшие сердце черты его первой жены, повторенные в Алисе.

Они поскакали, лошади понеслись галопом. Препятствий уже не существовало – Лайтоны были отличными наездниками. Кровь стучала в виски, ветерок становился ветром, локоны Алисы вот-вот грозили рассыпаться, а шляпа – сорваться.

Упрямая лошадь под ней начала проявлять беспокойство и попыталась сбросить наездницу, крепко обуздавшую ее, но характер Алисы оказался покруче: сейчас она ни за что не позволила бы лошади сбавить скорость, впереди показался пруд. Ее захлестнула волна наслаждения, она упивалась радостью обладания. Отец догнал Алису, и их лошади поравнялись. Чувствовалось, что его также радовало состязание. Краем глаза Алиса заметила, что Пруденс немного отстала от них.

Мягко и осторожно Алиса натянула поводья, чтобы не привлечь внимания и придержать лошадь, – она захотела дать отцу обогнать ее.

Когда Эдвард вырвался вперед, он издал победный клич, радостно пришпорил коня, благодарно похлопал его по гриве и стал удаляться все дальше и дальше, обретая уверенность в удаче. Он достиг пруда за считанные секунды, оставив дочерей позади. Они подъехали и сошли с лошадей, чтобы дать им остыть и передохнуть самим от скачки.

– Это было восхитительно! – с упоением произнесла Алиса, едва пришла в себя. – Но нам с Пруденс нужно привести в порядок волосы. Будет неприлично, если мы явимся на усадьбу совершенно растрепанными.

Она подошла к пруду и стала смотреть на свое отражение в воде, поправляя прическу. Пруденс это понравилось, и она захотела сделать так же. Но попытка оказалась неудачной, и обе девушки рассмеялись.

Стразерн, не слезая с лошади, придерживал двух других за поводья, поэтому первым увидел одинокого всадника, появившегося из леса на северной стороне пруда. Всадник красиво держался в седле и приближался легким галопом с такой неповторимой грацией, будто это был не человек, а кентавр.

Даже издалека в нем можно было узнать сэра Филиппа Гамильтона.

Стразерн молчаливо наблюдал за ним, потом небрежно заметил:

– Девушки, кажется, к нам посетитель, – в его глазах мелькнула усмешка, когда девушки неожиданно переполошились, перестали возиться с прическами и бросились к лошадям, стоящим в стороне под ракитами. Сэр Филипп, наверное, заметил их и направил к ним своего отливающего смолью жеребца.

Одежда Филиппа Гамильтона, в отличие от изрядно поношенного костюма лорда Стразерна, была совершенно новой: темно-синий бархатный камзол, черные кюлоты, такая же мантилья, с элегантной небрежностью спадающая с плеч, и вряд ли способна была как-то согреть его в это прохладное весеннее утро. Единственно видавшими виды были высокие черные сапоги и шляпа.

Стразерн выждал, когда Гамильтон с ними раскланяется, потом довольно отрывисто сказал:

– Сэр Филипп, мне кажется, вы не подозреваете, что вторглись в мои земельные владения, – он не мог позволить, чтобы посторонние ходили или ездили поблизости от фермы и жилого дома, находившихся от пруда довольно близко.

С почтением сэр Филипп снял свою широкополую шляпу, жестом опытного наездника осадил норовистого жеребца и, в задумчивости рассматривая страусовое перо у края шляпы, наконец, окинул Стразерна холодным взглядом и колко произнес:

– Приношу вам свои извинения, лорд Стразерн, если я доставил вам беспокойство, вторгшись в ваши владения. Я не предполагал, что у жителей этой местности настолько развит собственнический инстинкт. Мы в свое время были более… великодушными.

Несмотря на врожденное чувство справедливости, Стразерн не смог избавиться от подозрительности, поэтому возобновил свой вопрос:

– В любом другом случае, сэр Филипп, вы почитали бы нас более учтивыми. Но времена изменились, мы стали осмотрительнее, поэтому я повторяю – почему вы выехали из моего леса?

– Я уже принес вам свои извинения, лорд Стразерн, я не знал, что нахожусь в ваших владениях. С момента моего возвращения в Западный Истон я только тем и занимаюсь, что возобновляю в памяти окружающую местность, которую совершенно забыл, ведь был здесь еще подростком. Вот и все.

Наконец, Стразерн смягчился.

Действительно, граница между их поместьями проходила очень неровно, повторяя естественный ландшафт. Именно в этом месте простиралась небольшая гряда, которая, как палец, указывала на Стразерн-холл, дальше граница огибала лес, находившийся между склоном гряды и прудом, где они сейчас стояли. Сэр Филипп очень легко мог сбиться с этой линии. Чтобы загладить свою неучтивость, Стразерн как можно великодушнее сказал:

– Может быть, сэр Филипп, вы получите большее удовольствие, если поедете исследовать местность вместе с нами? Мы наносим визиты некоторым моим арендаторам. Вы сможете многое почерпнуть, посмотрев, как идут дела у других собственников в округе.

Гамильтон отвесил такой низкий поклон, что коснулся холки лошади. Такой жест сделал бы честь самому обходительному придворному.

– Я буду в восторге, лорд Стразерн, – Филипп надел шляпу на свои темные струящиеся кудри и мельком взглянул на Алису. – Не смел даже мечтать о такой восхитительной компании.

Губы Алисы чуть заметно дрогнули.

– Сэр Филипп, мы с сестрой возомним о себе невесть что, если вы так галантно будете льстить нам!

Гамильтон поклонился и подарил Алисе одну из своих самых обезоруживающих улыбок.

– Не принимайте близко к сердцу, миледи, это всего лишь мелкая месть.

Довольная остроумным ответом и, не веря ни единому его слову, Алиса рассмеялась.

– Очень мило с вашей стороны, сэр. Но поехали же, мы заставляем отца ждать, а он авторитетно заявляет, что сегодня будет дождь!

Алиса с озорством взглянула на Эдварда, что привело Пруденс в замешательство.

Весело улыбнувшись, Стразерн согласился, что им надо как можно скорее ехать, и они отправились к месту первой остановки.

Пока Эдвард Стразерн знакомил Гамильтона с фермером, и они обсуждали всевозможные новшества, созданные на разоренных войной землях, Алиса и Пруденс вошли в дом поговорить с его женой. Жилище было полностью отремонтировано, наверное, деньги появились для этого недавно. Но шрамы войны наблюдались повсеместно.

Филипп остановился у новой ограды, рассматривая ее, а Стразерн и фермер ушли проверять сарай. В этот момент Алиса и Пруденс вышли из дома. Как истинный джентльмен, Филипп предложил девушкам помочь взобраться в седла, но Пруденс неожиданно понадобилось вернуться в дом, чтобы взять какой-то рецепт у жены фермера. Она метнулась назад с такой быстротой, что вихрем мелькнула ее ярко-зеленая амазонка и золотисто-русые кудри.

Стремительный уход Пруденс так явно свидетельствовал о ее хитрой уловке – дать им возможность остаться наедине, – что вызвал недоуменную улыбку на лице Алисы, ей не хотелось, чтобы сэр Филипп Гамильтон это заметил.

Но его настолько волновала она сама, что едва ли он заметил уход Пруденс.