Он на мгновение отстранился, чтобы заглянуть мне в глаза.

Что он там хотел увидеть?

Ответную страсть, поощрение?

Я мягко улыбнулась и осторожно поцеловала его в уголок губ.

- Ты колючий, - невольно засмеялась, приглаживая жесткие вихры на затылке, - Давно ты не бреешся?

- Давно, - хрипит он в ответ и снова целует.

На этот раз неспешно, изучающе, но от этого не менее возбуждающе.

Я совсем забыла о том, что мы сидим в автомобиле и, кажется, куда-то собирались ехать…

- Черт. Мы так опоздаем, - говорит полковник, отрываясь от меня, нежно целуя кончик носа.

Смущенно улыбаюсь в ответ. С одной стороны мне кажется, что все происходит слишком быстро, но с другой – мы же взрослые люди и давно уже вышли из возраста, когда за обычный поцелуй может быть стыдно.

- Разве нас кто-то ждет? – спросила, едва слова полковника, проникли сквозь пелену чувственного дурмана.

Фёдор озорно, почти по-мальчишески улыбнулся.

- Я же обещал тебе экскурсию по заповеднику. А кто его знает лучше егеря? Надеюсь, ты еще не обедала. Дед Степан обещался ухи наварить. Поедим и на медведя пойдем.

- Охотиться?! – подскочила от ужаса я.

- Может и охотиться, - хохотнул полковник и тронулся с места.

Глава 7


Краля

Когда Фёдор сказал, что мы едем к егерю заповедника, мое воображение сразу нарисовало глухой непроходимый лес и утопающую в зарослях покосившуюся избушку из грубо обтесанного кругляка.

Лес был.

Заросли тоже присутствовали.

Вот только вместо избушки был неплохой и вполне себе добротный дом из красного кирпича с яркой зеленой крышей. Он был огорожен невысоким штакетником, а в палисаднике был разбит небольшой огород, на котором едва ли можно было обнаружить хоть один сорняк.

Я покосилась на современную спутниковую антенну на крыше дома и подумала, что неплохо так егерь живет. Я бы тоже не прочь в лесу со всеми удобствами пожить.

А что?

Тишина. Птички поют. Никто не тычет в нос отчеты вездесущего Василича, в которых даже Женька с ее недюжинным умом концов найти не может.

За калиткой нас встречала собака.

Огромная лохматая лайка нынче модной породы – хаски.

- Ой, какая прелесть! – чуть не запищала от восторга я, глядя на это бело-серебристое, голубоглазое чудо.

А прелесть как гавкнет, что у меня чуть душа в трусы не спряталась от страха.

- Алтай!!! – раздался грозный мужской рык, вероятно хозяина.

Я, все еще держась за сердце и прячась за широкую спину своего полковника, чуть выглянула и увидела на пороге невысокого, плотного мужчину преклонного возраста.

Собака, завидев хозяина, снова залаяла, но уже видимо от радости.

Душа моя, что все еще пряталась в интимном месте, до этого не сразу доперла и забилась в истерическом припадке.

- А ну уймись, чертяка! – заругался дед и пригрозил псу кулаком, - Уймись, кому сказал!

Пес присмирел и покорно улегся на живот, заискивающе поглядывая на деда Степана, что расплылся в добродушной улыбке:

- Проходите гости дорогие. А я уж заждался.

Полковник душевно обнял егеря, тот в ответ по-отечески похлопал полковника по плечу. Сразу видно, что у них очень теплые отношения.

Я вежливо поздоровалась и, продолжая прятаться за спиной Фёдора, проскочила мимо Алтая в дом.

- Да брось ты красавица бояться, - посоветовал дед Степан, - Алтай не кусачий. Только так, для важности шумит.

- Ага, - кивнула, а сама украдкой поглядела на здоровенные зубы Алтая, что следом за нами приперся в дом.

Ни фига я в это не верю. Вон он какой озабоченный. Так и поглядывает как бы чего оттяпать.

Дома дед Степан проводил нас на просторную веранду и усадил за стол, перед большим казаном из которого просто одуряюще пахло ухой.

- Я вот с утра наловил рыбки. Давайте, налегайте, а то стынет все.

- Это тебе подарок, Степан Андреевич. Петровна сама гнала, - полковник вручил егерю здоровую бутыль самогона.

- Вот это подарочек! Это я понимаю! – обрадовался дед с маньячным блеском в глазах, и мне на минуту стало страшно.

А не напьются они тут на пару этим самогоном?

Я пьяных мужиков не переношу на дух. Шерстяков в былые времена после пары рюмок водки дурным становился до невменяемости. Не сказать, что я ярая противница алкоголя. Иной раз и сама могу немного выпить, чтобы расслабиться, но все равно стало как-то не по себе.

Дед Степан мухой слетал к серванту. Поставил три стопки.

- Я за рулем, - к моему облегчению покачал головой Фёдор, - Иру нужно доставить в целости и сохранности.

- Тогда я Ирочке налью, - и прежде чем успела воспротивиться, он наполнил мою стопку.

Выразительно посмотрела на полковника. Тот только улыбнулся и пожал плечами. Мол, деда обижать нельзя.

Я и не стала. Чуть пригубила от стопки, так что едва язык пощипало, и принялась за уху, которая была просто божественной.

- Вы такого в ваших городских ресторанах не пробовали, - с гордостью сказал дед.

- Это точно, - не могла не согласиться с ним я, уплетая за обе щеки угощение.

Когда мужчины наговорились, а я наелась, решили, наконец, пойти погулять по лесу.

Мы вышли на тропинку и Алтай, которого хозяин отпустил с цепи, радостно умчался в глубину леса, а мы пошли дальше по тропинке, которая вскоре закончилась старой бетонкой, что вела к небольшому зданию администрации заповедника.

- Здесь раньше музей был, - дед Степан указал на большой корпус, что уже стал рассыпаться по углам от старости, - В прошлом году закрыли его. Не рентабельно. От города далеко, а местные если и приезжают, то только цветочков нарвать, да побраконьерить. С этими у нас уже отдельный разговор выходит.

Я, слушая в пол уха деда Степана, прошла вдоль покосившейся ограды музея и остановилась возле пустого, наверняка поломанного фонтана.

- Здесь еще неподалеку есть заброшенный пансионат, - егерь указал в сторону удаляющейся бетонки, - Места-то здесь хорошие. От речки не далеко. Запустили все. Разворовали.

Есть в таких местах какая-то особенная атмосфера. Очень волнительно осматривать заброшенные места и представлять, что когда-то здесь кипела жизнь. Насколько же поменялись человеческие ценности, если то, что было востребованным еще тридцать-сорок лет назад, оказалось в запустении?

Я осторожно провела ладонью по гладкой разноцветной мозаике по бортам фонтана, собирая разросшийся мох. Удивительно, насколько природа быстро отвоевывает у человека, украденное им пространство. Еще несколько десятков лет и дикий плющ полностью укроет здание бывшего музея, а корни прорастающих деревьев разрушат фундамент.

Достав из рюкзака фотоаппарат, я сделала несколько снимков.

С детства люблю фотографировать. Раньше мечтала стать фотографом, но не сложилось. Родители всегда настаивали на получении достойной профессии, поэтому вместо того что бы заниматься творчеством, я вечерами зубрила план счетов бухгалтерского учета.

- Пошли дальше? – дед Степан кивнул на дорогу, уходящую в лес, - Буду показывать вам Ирочка нашу гордость.

Шли мы довольно долго по протоптанной годами тропинке.

- Нам сюда, - егерь сошел с тропинки и дальше мы уже шли по густой траве, сквозь которую проглядывала шелуха прошлогодних листьев.

Гордостью заповедника была старинная дубрава.

- Возраст этих дубов от ста до ста пятидесяти лет, - с гордостью произнес дед Степан, любовно поглаживая жесткую кору огромного необхватного дуба, крона которого высоко уходила в небо.

Я запрокинула голову, пытаясь вглядеться в макушку, и голова закружилась от странной полноты ощущений.

В душе поселилась странная эйфория, смешанная с вдохновением.

Фотоаппарат защелкал в моих руках. Я спешила запечатлеть невозможную, невероятную первобытную красоту этого места, яркость едва распустившихся листьев, теплоту волшебного майского солнца и даже жука, что проиграл битву с моими распущенными волосами.

- Ой, это ландыши?! – как ребенок, хлопая в ладоши, воскликнула я, заприметив маленькие беленькие колокольчики.

- Они самые, - кивнул Фёдор, который все это время со снисходительной улыбкой наблюдал за моим ребяческим восторгом.

- Степан Андреевич, можно букетик набрать?

- Конечно. Только не с корнем, - дал отмашку дед и повернулся к Фёдору, - Пойдем, я тебе покажу, какую бобры плотину на ручье соорудили. С осени за ними приглядываю.

Мужчины скрылись за деревьями, а я, собрав небольшой букетик ландышей, уселась на поваленное дерево и достала из рюкзака большое красивое яблоко, что дед Степан всучил мне со словами:

- На воздухе всегда есть охота.

Надкусила вкусное и сочное яблоко, громко и с наслаждением причавкивая при этом. Меня же пока никто не видит?

Яблочный сок, приятно кислит вкусовые рецепторы. Я, полупьяным от новых впечатлений взглядом, окидываю ландышевую поляну и замираю, услышав какое-то странное шуршание за спиной.

Медленно поворачиваюсь, и дикий визг застревает в горле.

Из-за зарослей дерна на меня смотрят две горящих точки – глаза дикого животного. Я такой плотоядный взгляд видела единожды – в итальянском ресторане Шерстяков жрал свою лазанью.

- Мамочки, - едва слышно шепчу под нос и медленно поднимаюсь, не сводя взгляда с огромного кабана, который так же медленно, а потом все быстрее и быстрее спешит в мою сторону, - А-а-а!

Хватаю в зубы яблоко, в руки рюкзак и бегу.

В общем, я так и не поняла, как оказалась на дереве. Наверное, правду говорят – человеческий организм способен на многое в стрессовой ситуации.

И вот вишу я на каком-то не сильно высоком вязе, в зубах яблоко, от которого уже челюсть свело, внизу топчется кабан и пытается своей страшной харей до рюкзака моего добраться.