Я с трудом за ним поспевала, озираясь по сторонам.

— При себе.

Пожилой мужчина, которого Рыжов назвал Платоновичем, задавал мне вопросы, что-то записывал в серенькую книженцию. Выдал мне пропуск, белый халат, шапочку и сказал, как пройти в санчасть. За дверью меня поджидал все тот же Рыжов.

— Вы к нам из столицы?

— Нет, до столицы еще не добралась.

Я озиралась по сторонам.

— Это административная часть, здесь безопасно. Заключенные делятся на тех, кто сидит в обычных условиях, стандартных камерах, и на тех, у кого лайтовые, легкие статьи. Последние, как раз могут работать в санчасти, уборщиками, поварами. Так что тут опасаться нечего.

Я кивнула. Да, многого я не знаю, несмотря на то, что прилично литературы изучила.

— А вот и больничка.

Санчасть находилась в другом корпусе и в самом деле походила на самую настоящую больницу, только с решетками на окнах.

— Медперсонал у нас скудный не то, что вам по телевизору показывают и в газетах пишут. Главврач Петр Семеныч. Он же педиатр он же хирург и все что пожелаете. Есть его правая и левая рука Александр Иванович, но он сейчас на больничном. Медсестру уволили пару месяцев назад. Еще психолог к нам иногда приезжает.

В санчасти имелась одна огромная палата, процедурная и кабинеты главврача, врача и медсестры.

— Вот и пришли, — опер постучал в дверь одного из кабинетов, и я услышала недовольный голос:

— Кого еще там принесла нелегкая?

— Открывай Семеныч, я тебе пополнение привел.

Дверь резко распахнулась, и я увидела низенького полного мужчину в белом халате с закатанными рукавами. Он грыз яблоко и внимательно меня рассматривал. Его лысина сверкала при ярком свете лампы.

— Практикантка прибыла, — констатировал он и жестом пригласил меня в кабинет. Рыжов с нами попрощался и наконец-то удалился. Сразу даже полегчало, а то мне казалось — он ко мне конвоиром приставлен.


— Анна Николаевна, значить, Анечка?

— Приятно познакомиться, а вы Петр Семенович?

— Семеныч, тут меня все так называют? Ну что, отличаются наши хоромы от ваших городских санаториев? Видала, как нас тут урезают — ни оборудования, ни рабочей силы. Все сами. Еще и медсестру уволили, так я тут дневал и ночевал. Слава богу, тебя прислали. А то и Андрей Иванович хворает — печень у него шалит.

Семеныч сел за стол, достал из ящика еще одно яблоко и мне протянул.

— Хорошие яблочки — белый налив. Витамины. Грызи.

Я нехотя взяла яблоко, машинально протерла халатом и откусила.

— Работы непочатый край. Еле справляюсь один. Значить так, ты пока освоишься, я тебя сильно загружать не стану. Рабочий день с восьми утра до восьми вечера. Есть обеденный перерыв. Питаемся из столовой, нам отдельно еду привозят. Ты у меня пока бумажками займешься. Там столько всего перебрать надо — анализы, карточки, справки. В общем отсортируешь. На каждого зэка заведена отдельная карта. Тут по большому счету по-настоящему больных редко встретишь, только с сезонными заболеваниями — типа ОРЗ, а так симулянты одни. Еще после разборок к нам попадают, а иногда сами себя увечат, чтобы тут отлежаться. Санаторий, блин, нашли, мать их так.

Я слушала, молча, да и Семенычу мое участие в разговоре не особо требовалось. Он говорил о том, какие нелюди преступники. Что с ними надо построже. Никаких поблажек, не то на голову сядут и ноги свесят. Показал мне мой маленький кабинетик, заваленный ящиками из-под медикаментов и бумагами. Я понимала, что разгребать это все конечно буду я. Потом показал, где лекарства хранятся. Сказал, что наркотические препараты и снотворное — только по его предписанию. Все остальное на мое усмотрение.

— В палате сейчас человека три лежит. Один палец сломал на ноге — на него ящик с инструментами упал, другой с вирусной инфекцией, а третьего отметелили, но говорит, что упал. Хорошенько ему так по роже съездили, да по ребрам накостыляли. Переломов нет, но ухода требует. Ему повязки менять надо и обезболивающее, в виде анальгина. Они тихие и их дежурный охраняет. Вот и все. Среди дня иногда подваливают всякие под конвоем конечно. Осмотр обычный проводишь и всех обратно отправляешь. Мне тут много постояльцев не нужно и так рук не хватает. Если новеньких привозят, так они у нас тут на карантине дней десять отсиживаются, тогда работы непочатый край, но пока что такое не предвидится. Нам, если что, из области подмогу пришлют. Лабораторные анализы тоже в город отправляем, и результаты сюда получаем через неделю.

Наконец он заметил, что я грызу и молча, его рассматриваю. Довольно интересный тип. На врача, конечно, похож, только пребывание в этом гиблом месте его наверняка изменило. Глаза чуть красные. Под ними мешки, прожилки на розоватой коже — спиртным явно злоупотребляет. Хотя довольно дружелюбный и не отталкивающий.

— Ты сейчас к куму пойдешь, к начальнику нашему, а потом можешь свой кабинет обустраивать. Пропуск получила?

Я кивнула.

— Ключи тебе выдам, есть у меня еще одна пара. Пока Андрей Иванович не вернется, нам тут самим управиться надо.


Начальник колонии оказался очень высоким, худощавым. Я затруднялась определить сколько ему лет. На вид под полтинник, а может и больше. Про таких говорят — человек без возраста. В отличии от врача Григорий Сергеевич слушал меня внимательно и вопросы задавал отрывисто как на допросе. Я старалась не нервничать, хоть и теребила краешек юбки. Начальник меня напрягал — он смотрел прямо в глаза, почти не моргая, наверное, так он разговаривал с заключенными. Я не замечала, чтобы он пытался со мной флиртовать, как предполагал дядя Федор. Даже наоборот мне казалось, что я ему явно не нравлюсь.

— Прислали мне малолетку. Вот что мне с тобой делать, Свиридова? У меня тут не санаторий, не районная больница. Мне такие девочки тут не нужны. Вот Зинаида работала здесь, так ей за сорок было, и выглядела она как офицер в юбке, а на тебя смотреть глазам больно. Ты, конечно, красоту скрыть попыталась, а у зэка взгляд зоркий, он тебя сквозь фуфайку рассмотрит не то, что халатик. Мне здесь куклы Барби не нужны. У меня в лазарет очередь выстроится. Нет, ну это полное безобразие.

Я опустила глаза. Раз считает Барби, надо соответствовать.

— Так я перекрашусь, если надо, подстригусь.

Начальник закурил и мне тоже невыносимо захотелось. Он тут же подвинул ко мне сигареты. Я достала одну и подкурила от протянутой зажигалки.

— Ну и что это изменит? На тебя хоть покрывало напяль, все равно видно. Что девушка и притом смазливая. Ладно, раз прислали, значит прислали. Будешь пристраиваться к нашим будням. Значит так, в личный контакт с зеками не вступать. Они обычно в наручниках к тебе попадают, если опасность представляют, и под конвоем. Охрана за дверью остается, если что зовешь на помощь. При случаях, когда больной с телесными повреждениями все заносишь в карточку и потом докладываешь мне. За пределы административной части не выходить. По всем вопросам к Рыжову или лично ко мне. К Семенычу тоже можно. Ты как сюда добиралась?

— Дядя Федор подвез, я у него комнату снимаю.

— Ясно. С завтрашнего дня за тобой машина будет приезжать к половине восьмого утра и обратно отвозить тоже будет. Ночных дежурств почти не бывает, только если есть новички в карантине или особо тяжелые случаи. Вот почитай на досуге правила поведения в различных ситуациях. Завтра отчитаешься, ясно?

Я снова кивнула.

— Можешь идти, Свиридова. Добро пожаловать на зону.


Я вернулась в санчасть и принялась обустраивать свой кабинет. Часа через два он уже напоминал жилое помещение и блестел, после того как я протерла пол и пыль со стола и со шкафчиков. Я бросила взгляд на часы, а потом пошла в кабинет Семеныча. Главврач похрапывал на кушетке. Я взяла папки с результатами анализов и вернулась обратно.

Внимательно просмотрела бланки из лаборатории, спрятала один из них к себе в сумочку для образца. Сегодня ночью мне предстояло самостоятельно сделать такой же бланк дома, на принтере. Теперь я подвинула картонные коробки с карточками заключенных и принялась аккуратно складывать их на полки в алфавитном порядке.

Наконец-то я добралась до карточки Артура, раскрыла дрожащими руками, и увидев его на фото, в серой робе, прикрыла глаза. Провела пальцем по снимку. Сердце начало биться быстрее. Он совсем рядом. Он дышит со мной одним воздухом, но еще не знает, насколько я близка к нему. Увидеть его, прикоснуться, почувствовать запах его кожи. Тоска по любимому сжала сердце тисками. Как долго я не позволяла себе тосковать, думала только о своей цели. Теперь, когда до него рукой подать и возможно завтра я его уже увижу, я начала понимать что не смогу оставаться хладнокровной и равнодушной, могу себя выдать.

— Ух, ты!

Я вздрогнула и обернулась. Семеныч потирал глаза и смотрел на изменившийся кабинет.

— Волшебница. Уже и карточки сложила?

— Да, я по-быстрому. Хотите и у вас порядок наведу?

— Не мешало бы. Буду признателен. Ты закругляйся, Анечка, скоро восемь, я тебя сегодня в деревню отвезу, а завтра уже машина будет. Анализы перебрала?

— Да, Перт Семенович, все перебрала и сложила. Завтра вам покажу.

Хоть бы не попросил сегодня просмотреть.

— Да, завтра уже, а то в сон меня чего-то клонит. Пошли, кончился наш рабочий день. Правда, спокойно сегодня было. Завтра с больными познакомишься, и первые процедуры сама проведешь.


31 ГЛАВА

ЗАКЛЮЧЕННЫЙ

Перед сном я позвонила тетке Лизе, не выдержала, тоска по Танюшке одолела так остро, что даже молоко из груди начало выделяться. Женщина уверила меня, что с малышкой все в порядке, даже дала послушать нежное "угуканье" от чего у меня слезы на глазах выступили. Даже не думала, что мне будет так тяжко. Ничего, если у нас все получится, скоро мы будем все вместе. У нас будет семья и наш папа вернется к нам навсегда. В эту ночь я все же уснула, сморила меня усталость и волнения, но под утро я вскочила в холодном поту с постели. Мне приснилось, как за нами гнались люди с собаками и Артура застрелили. По щекам текли слезы, я вся тряслась как в лихорадке. Открыла окно и осенний воздух ворвался в комнату, я завернулась в плед и закурила, глядя на розовую полоску рассвета. Со вчерашнего дня я снова вернулась к этой вредной привычке — пока ждала Танечку и кормила молочком не смела и думать о сигаретах, но вчера нервы сдали. Сегодня будет трудный день. Пожалуй, самый трудный. От этого дня зависит, как все пойдет дальше. И самое страшное, что сегодня все выйдет из-под моего контроля. Я взяла в руки напечатанный вчера бланк с внесенными изменениями и именем больного. Из всех болезней, которые мне вообще пришлось перебрать в уме, а потом изучить, включая симптомы и дальнейшее лечения я остановилась на остром пиелонефрите. Поначалу больному должны выписать лечение антибиотиками, а потом при повторном анализе проверить ультразвуком и определить на серьезное стационарное лечение. Так как, на зоне не имелось нужного оборудования, то больного с острым заболеванием, обязаны под конвоем отвезти в городскую больницу. Это то, что мне и требовалось. Повторный анализ проведут через неделю после приема антибиотиков, ждать результатов еще неделю. Всего две недели. За это время Пашка должен купить билеты на несколько поездов с пересадками, а потом и билет в Англию. Одна из европейских стран, которая не подвергает граждан экстрадиции. Деньги в один из банков Великобритании я уже перевела, а точнее перевел Иван Владимирович по моей просьбе. Если ничего у нас не выйдет, эти деньги сможет снять тетка Лиза на воспитание нашей дочери. О таком варианте я даже думать не хотела. Хотя понимала, что наш план с побегом может провалиться. Тут пятьдесят на пятьдесят. Проколоться можно на любом этапе побега. Например, сегодня, если кто-нибудь поймет, что мы с Артуром знакомы.