КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ

25 ГЛАВА

НЕВОЗМОЖНОЕ ВОЗМОЖНО

Прошла неделя. Каждый день длиннее столетия. Мне казалось, что я как зверь, запертый в клетке. Мне хотелось вырваться на волю. Я искала лазейки и не находила. Я даже не могла никому позвонить. Только с сотового Германа. Мне казалось — я вот-вот на стены полезу. Дойдя до крайней степени отчаянья, я все же решилась просто уйти. А что мне мешает? Свое обещание Герман не выполнил и меня уже рядом с ним ничего не держало. Только я ошиблась. Как только попыталась выйти из дома, дорогу мне преградили.

— Не велено, — сказал Гоша и тупо посмотрел мне в лицо. Не в глаза, а где-то чуть ниже переносицы.

— Что значит не велено? — переспросила я.

— Не велено вам из дома выходить. Только с разрешения босса.

— Да ты что совсем ополоумел? А ну пошел вон, я собираюсь отсюда уйти, и никто меня не остановит.

Гоша и глазом не моргнул. Как стоял горой, так и остался стоять, только меня в сторонку отодвинул, вроде едва прикоснулся, а такое впечатление, что хорошенько толкнул.

— У меня указание вас из дома не выпускать без ведома Германа Вениаминовича. Только с его разрешения, а он такого разрешения мне не давал.

Я, молча, смотрела на него и лихорадочно думала. Герман повторяет все в точности как тогда, когда впервые притащил меня к себе домой. Он запер меня в комнате и ждал, пока я оклемаюсь. Я не собиралась повторять то, что уже проходила. В конце концов, кроме дверей есть еще и окна.

Вернулась в спальню, швырнула чемодан на пол и задумалась. Налички у меня нет, карточки все заблокированы. Конечно, у меня имелся запас на такой вот черный день, но хранила я его не в банке, а в месте гораздо понадежней. Только добраться до этого места мне пока не судьба. Из наличности у меня пару сотен долларов в кошельке — это разве что на такси да дешевый мотель. Ни на билет на самолет, ни на что не хватит. Я снова осмотрелась по сторонам. От безысходности начиная задыхаться, поднесла руку к горлу и пальцы легли на золотой кулончик. Дьявол, да ведь у меня драгоценных украшений на целое состояние. Кольца на пальцах, браслеты, цепочки, сережки, зажигалки — если все это продать у меня соберется очень приличная сумма. Я лихорадочно опустошила все футляры, шкатулки и скинула бижутерию в сумочку. Потом посмотрела на окно. Я на втором этаже — прыгнуть не получится, только спустится на первый, и свалить с окна на кухне. Немного подумав, я переоделась в домашнюю одежду и высунулась в окно. Если сбросить сумку в кусты, то я смогу забрать ее позже. Через ограду переберусь по дереву. Кроме Гоши в доме из охраны никого нет, только обслуга, а Гоша тупой чурбан и не допрет так быстро. Я выбросила сумочку в окно и пошла на кухню. Гоша проводил меня равнодушным взглядом. Он знал, что я любила сама готовить себе и ужин, и обед. Так что мой поход на кухню его не насторожил. Закрыв за собой дверь на защелку, я поставила на плиту сковородку и залила маслом. Пусть потрескивает, чтобы Гоша думал, что я что-то жарю. Я открыла окно и легко запрыгнула на подоконник, через секунду я уже была во дворе, прокралась к кустам за сумочкой, но ее там не оказалось. Выпрямилась и осмотрелась по сторонам — никого. Но ведь я точно помнила, что сумку сбросила именно сюда, тогда кто ее взял? На этот вопрос ответ стал понятен сам собой, когда я увидела, что ко мне идет Гоша и размахивает моей сумочкой. Он, молча, вложил ее мне в руки и тихо сказал:

— Камеры по всему дому и на кухне и в вашей спальне.

Прежде чем я успела ответить он достал из-за полы пиджака газету и протянул мне.

— Герман Вениаминович просил дать вам почитать на досуге.

Когда я увидела заголовок статьи на первой странице, мне снова стало плохо.

"Страшная трагедия в семье видного политического деятели и бизнесмена Рахманенко"

Я посмотрела на Гошу и пошла в дом с гордо поднятой головой, стараясь подавить приступ головной боли и тошноты. Как только оказалась у себя в комнате заперла дверь и снова раскрыла газету, которую явно привезли или прислали оттуда. Здесь такое не продавали. В Вене не будут распространять газеты из нашего захолустного городишки в России.

"Все мы наблюдали за процессом, развернувшимся два месяца назад, когда тесть Рахманенко был арестован по обвинению в убийстве, а так же признан виновным и получил срок пятнадцать лет колонии строгого режима. На этом неприятности в известной семье не закончились. Два дня назад единственная и любимая дочь Рахманенко умерла от передозировки психотропными препаратами. Вчера ночью, несчастный отец, не выдержав такого горя, застрелился в своем кабинете. Как показало предварительное следствие накануне вечером Рахманенко…"

Я посмотрела, что внизу статьи рукой Германо дописано несколько строчек: "Я безжалостен к твоим врагам, моя певчая птичка, можешь представить насколько я беспощаден к своим. Не советую тебе попасть в их число"

Газета выскользнула из моих пальцев, и я медленно опустилась на постель. Я ожидала от Германа чего угодно, только не этого. Я думала, что он способен разорить Рахманенко, я думала он может оставить его и Алену "без трусов", но я не ожидала, что он может их просто устранить. Притом так быстро. Мне стало жутко. С кем я жила все эти восемь лет? Как я упустила в его характере эту жестокость? Неужели я настолько была занята своей местью и обидами, что не видела кто такой на самом деле Герман? А что вообще я о нем знаю? Я никогда не наводила о нем справки. Герман Новицкий — олигарх, женат и имеет троих детей. Меня интересовало только то, что он мог мне дать, а вот где он взял, то, что раздавал, меня не волновало, а должно было. Герман годами держался на плаву и становился только богаче. Я видела красивую сторону его жизни — светские рауты, приемы, встречи с официальными партнерами. На самом деле я не задумывалась о том, каким образом Герман нажил свое состояние, а нужно было задуматься. После того как он устранил Рахманенко и Алену как мусор, сжевал и выплюнул не подавившись, то скорей всего он не раз устранял не потребных ему людей. Мне стало страшно, впервые я начала боятся Германа. Одно дело знать о его обширных связях, взятках и недюжинном уме, а совсем другое понимать, что он брезгует идти по трупам в полном смысле этого слова. Герман показал мне истинное лицо в надежде припугнуть, но это не блеф. Я чувствовала, что меня он сотрет в пыль и не задумается, если поймет, что я не останусь с ним. Герман решил жениться на мне. Не знаю из большой ли любви или из престижа. Все его друзья завели себе новые семьи с молоденькими женами. Это нынче в моде. Герман не допустит чтобы в его кругах узнали о том что от него сбежала любовница. Уничтожить меня станет делом принципа и утверждения своего могущества.

Головная боль усиливалась. Я поняла, что без лекарства не продержусь, и так терпела два месяца. Мне нужно срочно справиться с приступами мигрени и начать думать. Инга включай мозги. Все. Эмоции в сторону. Перед тобой сильный противник, а твоя сила в твоей слабости. Меняй тактику. Начинай играть, раньше тебе всегда это удавалось. Только для начала нужно избавиться от изнуряющей головной боли и тошноты, собраться и идти в бой. Я что-нибудь придумаю. Мне просто нужно прийти в себя, оправиться после удара и снова завоевать доверие Германа, а потом я придумаю как быть дальше. Я обязательно сбегу. Только не так как сегодня. Я все взвешу и сделаю это тогда, когда Герман не будет от меня ожидать подвоха.

Я встала с постели и пошла в ванную, брызнула в лицо холодной водой. В висках пульсировало и снова беспощадно тошнило. Последний раз мне было так плохо, когда я ждала Егорку. Мысль о сыне болезненно отдалась в сердце, и оно зашлось от резкого приступа боли. Нет. Сейчас я не позволю себе раскисать. Я куплю чертовый "синкаптон*1" если только дадут без рецепта, и снова почувствую себя человеком.

Я снова переоделась и вышла в залу к Гоше, который сидел на диване и читал книгу. Интересно о чем может читать этот "шкаф" без мозгов? Посмотрела на обложку и едва сдержалась от ироничного смешка.

"Секрет" — книга об исполнении желаний.

— Мне нужно в аптеку, — заявила я.

Гоша отложил книгу и внимательно на меня посмотрел, а потом спросил:

— Зачем?

— За прокладками, тампонами и лекарствами от головной боли при месячных.

"Получи фашист гранату", — подумала я, увидев, как вытянулось его лицо. Он больше ничего не спросил, позвонил видимо Герману. Запинаясь, объяснил, что я собралась в аптеку и зачем. На минуту его щеки зарделись, и я все же усмехнулась. Судя по всему, Герман сделал издевательское замечание и Гоша покраснел еще больше. Потом он закрыл сотовый и встал с кресла:

— Поехали. Я вас отвезу.

***

— Что значит, без рецепта не продаете?

Чертова заграница. У нас такого почти не бывает, каждое лекарство достать можно, а тут сдохни, но принеси рецепт.

— Госпожа, я понимаю, что вы сейчас очень расстроены, но нам запрещено продавать это лекарство без рецепта.

Во мне поднималась волна ярости, головная боль становилась просто невыносимой. У меня даже в глазах потемнело, а приступ тошноты бросил меня в холодный пот, прикрыв рот рукой, я жалобно простонала:

— Туалет…господи. Где у вас туалет?

Девушка указала мне на белую лакированную дверь и я пулей понеслась туда, даже свет не включила. Упала на колени, обхватила унитаз руками, и меня снова вывернуло наизнанку. По лицу стекали капли пота, а ноги и руки дрожали от напряжения. На этот раз приступы мигрени меня просто доконали, раньше они проходили через пару дней и не сопровождались изнуряющей тошнотой и жуткой рвотой. Хотя у меня всегда болела голова, если я сильно нервничала. Только сейчас видно постоянный стресс и жуткая депрессия ухудшали положение. Придется тащить Германа к врачу, еще один день таких приступов и я слягу, тогда ни о каком побеге и речи быть не может. Я умылась водой из-под крана, прополоскала рот и, пошатываясь, вышла из туалета. От слабости кружилась голова. Я подошла к девушке за прилавком: