— Скотина, — прохрипела я.

— Верно, я скотина, а ты сейчас ляжешь в постель. Через полчаса Соня укол приедет делать.

Артур уложил меня на кровать и насильно закутал в одеяло, словно в кокон вместе с простыней.

— Ты можешь кричать, драться, ругаться, но ты отсюда не выйдешь. Поэтому смирись и наслаждайся жизнью, Инга.

— Я не Инга! — Выкрикнула злобно, словно выплюнула.

— Знаю, но ты уже и не Васька. Я еще не решил, как тебя называть.

Он издевается, просто надумал отплатить мне за все что я сделала. Точно, он будет мне мстить. Здесь я в его власти, нас никто не будет искать и он может делать со мной все что угодно.

— Пока что будешь — маленькая, раз ни Инга, ни Василиса тебя не устраивает.

Мне захотелось запустить в него чем-то тяжелым, но в этот момент он сказал нечто такое, от чего у меня все внутри задрожало.

— Я сделал яичницу, глазунью с колбасой. Как ты любишь и сладкий чай с малиной, три ложки сахара. Всегда удивлялся, как у тебя до сих пор попа не слиплась.

Ушел, а я так и осталась смотреть ему вслед. Это что он только что сказал? Нет, мне не послышалось? Да, я любила яичницу глазунью, я обожала чай с малиной, очень сладкий чай. Но это было в другой жизни, когда я еще не сидела на всяких здоровых диетах и не заботилась о фигуре. Это было восемь лет назад. Когда я жила с ним и по выходным Артур кормил меня завтраком. Не забыл. Не забыл, черт его раздери, а говорил, что не помнил, как я выгляжу. Почему это упоминание вызвало странное чувство ностальгии и тоски. Тоски по нему, по той любви. Я тогда была счастлива. То были самые лучшие дни в моей жизни. Слезы навернулись мне на глаза.

Артур вернулся с подносом в руках, и я отвернулась к стене, не хотела, чтобы он заметил, как блестят мои глаза.

— Плачешь?

— С чего бы это? — огрызнулась я.

Он поставил поднос на столик.

— Зачем? — спросила я уже спокойней.

— Так вспомнилось. Старые добрые времена.

Он посмотрел мне в глаза, и я снова отвернулась. Меня не нужно жалеть и вину свою он этим никогда не загладит. Во мне закипала злость при том стремительно, как цунами.

— Поешь. Если что надо — зови. Я в зале.

Я швырнула поднос ему в след и истерически заорала:

— Зачем тебе это все? Зачем? Хочешь заделаться хорошим? Так со мной не получится! Я насквозь тебя вижу! Хочешь, чтобы акции вернула? В чем подвох, Артур?

Он резко вернулся обратно и сгреб меня в охапку не давая пошевелиться. Я вырывалась, отбивалась, пыталась царапаться, а он придавил меня к себе и вдруг прошептал:

— Захотелось вспомнить, как было раньше. Захотелось вернуться туда, назад, к тебе.

Я пнула его еще сильнее.

— Поздно вспомнил, тебе не кажется?

Он вдруг обхватил мое лицо ладонями.

— Да, маленькая, поздно, очень поздно. Я знаю. Все слишком поздно, только ничего не могу с собой поделать.

В двери постучались, и Артур выпустил меня из рук.

— Это медсестра. Ложись. Потом поговорим. Пойду, уберу здесь, и приготовлю тебе завтрак еще раз, и только попробуй не съесть, мое терпение не безгранично. Накормлю насильно.

— К черту тебя, твой завтрак и твою медсестру.

Артур повернулся, снова улыбаясь, только зрачки сузились.

— Прогонишь Соню — сам уколы делать буду. Так что хорошо подумай, прежде чем сделаешь ошибку. Я не шучу.

Он вышел, а я нырнула под одеяло. Сволочь. Не за что не позволю, чтобы он делал мне уколы, такой и убьет ненароком.


К вечеру мне снова стало плохо. Температура поднялась, и я тихо дрожала под одеялом. Артур не подходил ко мне, за исключением случаев, когда принес мне обед и несколько раз чай с малиной с лекарствами. Все остальное время я то спала, то бодрствовала. Я уже не порывалась сбежать. Чем быстрее почувствую себя лучше, тем быстрее от него избавлюсь. Не драться же мне с ним, в конце концов, чтобы уйти?

Артур зашел ближе к вечеру с очередной чашкой чая и увидел, что я трясусь под одеялом.

— Морозит?

— Да.

— Попей чаю, я принесу еще одно одеяло.

Я и не подумала высунуться. Руку протянула, начало ломить кости, я спрятала ее обратно и свернулась калачиком. Сколько времени антибиотик действует? Через три дня должно полегчать, вот тогда и уеду. Артур вернулся через пару минут с пуховым одеялом, укрыл меня и потрогал мой лоб снова.

— Ого! Прими аспирин.

Я протянула руку за таблеткой, быстро проглотила, запив чаем и отвернулась к стене, укрылась почти с головой. Меня все еще трусило. Чернышев выругался, послышалось шуршание одежды, и уже через секунду я подскочила как ужаленная — он залез под одеяло и прижал меня к себе.

— Не возникай, поняла? Я просто тебя согрею, а то трясешься как собака моей соседки.

Стало смешно. Притом впервые за все время нашего общения. Артур обхватил меня руками и прижал спиной к своей голой груди, его кожа показалась мне прохладной и я затряслась с новой силой. Услышала, как он тихо засмеялся и начал растирать мои плечи руки, согревая. Он впервые так заботился обо мне. Это оказалось приятно, несмотря на мою злость и ненависть к нему. По телу растекалось тепло, в груди пощипывало, голова слегка кружилась. Наверняка в чай конька добавил. Постепенно я переставала дрожать, а он прижал меня к себе еще плотнее, и я удивленно почувствовала бедром его эрекцию. Кровь бросилась мне в лицо, и стало жарко. До меня дошло, что я в одних трусиках, и он об этом знает. Хоть Артур и не пытался меня домогаться, от мысли, что он настолько близко и настолько сильно меня желает я снова начала подрагивать, но уже от борьбы с собой. Воспаленное, болезнью и коньяком, сознание играло со мной злую шутку. Я начала возбуждаться. Некстати, не к месту. Неосознанно пошевелила бедрами и его рука, растирающая мое плечо в попытке согреть, остановилась.

— Ты можешь перестать дергаться? — спросил он хрипло.

Еще чего? Ты держишь меня насильно в своем доме, ты разговариваешь со мной как со своей собственностью, ты влез ко мне в постель и я не воспользуюсь моментом совершить эту маленькую месть?

Уже намеренно я вильнула бедрами, чувствуя трение и твердый от возбуждения член.

— Ты нарочно да?

Я притворилась, что сплю и снова пошевелилась. Артур склонился надо мной, всматриваясь в мое лицо.

— Притворяешься, — шепнул мне в ухо, — я ведь могу и ответить.

В подтверждение своих слов он скользнул ладонью по моему плечу к шее и я почувствовала его прохладные губы на своем горячем затылке. Тело тут же напряглось, предательски реагируя на ласку. Соски затвердели и уже не от холода, а от возбуждения. Они жаждали прикосновений, я чувствовала его сильную руку на своем горле. Артур спустил руку ниже, к груди, и коснулся соска. Я сцепила зубы, чтобы сдержать вздох, продолжая притворяться спящей. Шершавый палец медленно обвел напряженную вершинку, не касаясь кончика, и мое тело покрылось мурашками. Он обхватил сосок большим и указательным пальцем, слегка сдавливая и перекатывая. Низ моего живота тут же опалило жаром. Холодно уже не было. Дышать становилось все труднее. Теперь его рука скользнула по ребрам к животу. Я напряглась. Если коснется меня там, то все поймет, но ладонь вернулась к груди. Он ласкал меня осторожно, едва прикасаясь кончиками пальцев. Я даже не думала, что Артур способен на такую нежность. Губы целовали мою шею, и дыхание щекотало кожу. Спиной я ощущала стальные мышцы на его груди. Захотелось прижаться еще сильнее, но я не смела пошевелиться. Пусть считает, что я сплю.

После нескольких минут этой пытки я уже думала, что сойду с ума. Между ног пылал огонь. Первобытное желание принять его вовнутрь, до упора, уже пульсировало в помутившемся сознании. Я вся напряглась, мышцы сводило от невероятного напряжения. Я уже мечтала, чтобы его дерзкие пальцы спустились ниже и притом немедленно. И Артур словно почувствовал мое желание, резко скользнул к низу живот, и от неожиданности я распахнула ноги, позволяя проникнуть еще дальше. Он накрыл мое лоно рукой, слегка надавливая, но, не лаская, и я не выдержала — застонала. Артур тут же убрал руку, и я услышала как он встает с постели.

— Согрелась? Вот и отлично.

Я мысленно послала ему проклятия, когда услышала, как он вышел из спальни, хлопнула дверь балкона. Пошел курить. Мое тело пылало, выпитый с чаем коньяк ударил в голову. Мне нужна была разрядка, немедленно, пусть даже без него. Думает, что теперь может играть со мной в свои игры как когда-то? Черта с два.

Господи, какие нежные у него сегодня были ласки, какие умелые. Как же мне хотелось снова, чтобы он прикасался ко мне, трогал меня. Входил в мое тело. Пусть ненависть ненадолго отступит и все вернется назад. Я закрыла глаза и обхватила налитую грудь ладонями. Если бы между нами не стояла ненависть какого это было бы чувствовать нежность его пальцев каждый день? Если бы он касался моих сосков, как сейчас, если бы ласкал мое лоно, проникая в него жадными пальцами. Я не поняла, как сама прикоснулась к себе там. Вздрогнула, представляя, что это он ласкает меня. Услышала собственный стон и испуганно открыла глаза. Артур стоял напротив меня и смотрел. Я хотела натянуть одеяло, спрятаться от огненного взгляда почерневших глаз, но от стыда, что меня застали, не могла пошевелиться.

— Продолжай, — хрипло скомандовал он, — не останавливайся, раз начала.

Это был вызов, я не умею, не отвечать на вызовы, тем более такие наглые. Пусть смотрит и изойдется слюной. Но одно дело, когда я все это проделывала перед Германом, который и не волновал меня, а мог и совершенно "исчезнуть" если закрыть глаза и начать фантазировать, а другое — Чернышев, который облокотился о стену, скрестил руки на груди и смотрит на меня черными от страсти глазами. Возникло желание натянуть одеяло на голову и сделать вид, что ничего не было. Только это означало поражение. Продолжая смотреть ему в глаза, я медленно провела руками по груди, лаская соски. Артур сжал челюсти так сильно, что скулы ясно прорисовались под темной кожей. Нервничает… То ли еще будет. Я прогнулась назад, прикусив губу, и показывая всем видом, как мне нравится себя трогать. Одна рука скользнула по животу к скрещенным ногам. Я внимательно наблюдала за ним из-под опущенных ресниц, за тем как менялось выражение его лица, раздвинула ноги, и он подался вперед, с трудом взял себя в руки и снова облокотился о стену. Я дерзко облизала сначала один палец, затем другой и наконец-то прикоснулась к себе там. Ощущения совсем другие, чем с Германом, острые, пугающие, взрывоопасные и все это под его жгучим взглядом. Я решила закрыть глаза и отстраниться от всего, пусть смотрит и сходит с ума. Мои пальцы порхали привычно, и уже скоро я начала тихо постанывать, зная что его это заведет еще больше. Только мне хотелось его ласк, чтобы это он прикасался ко мне, чтобы там были его пальцы, но я бы никогда не посмела ему в этом признаться.