— Да уж, это точно, — как всегда спокойно и вежливо отозвался мистер Грейчерч.

Тина отошла от балюстрады. Она прекрасно понимала, что ее появление ничем не поможет мистеру Грейчерчу, разве что создаст ему дополнительные неудобства. Сердце ее билось, как птица в клетке. Кредиторы лорда Уинчингема произвели на нее неприятное впечатление, и, хотя их было не так уж и много, она не сомневалась, что найдется немало людей, которые поднимут шум и потребуют немедленной выплаты Долгов. Она схватилась за голову. Как можно было решиться на такой безумный, опасный и предосудительный поступок? Выяснив, в каком положении оказался лорд Уинчингем, ей следовало немедленно вернуться в Йоркшир и подыскивать себе место гувернантки или компаньонки.

Слушая шуршание своего дорогого платья, она виновато думала о его цене. Ведь эти деньги могли б пойти на оплату хотя бы одного из тех длинных счетов, которыми кредиторы угрожающе размахивали перед носом мистера Грейчерча! Ей было ужасно стыдно. Но тут услужливая память подкинула е воспоминание о вчерашнем бале. По крайней мер. она узнала, что значит быть самым почетным . востребованным человеком! Ей осталось провести еще несколько дней в высшем обществе, насладиться его роскошью и понаблюдать за развивающейся драмой!

Тина отчетливо понимала, какую безумную игру! они затеяли. Однако до сих пор это казалось ей лишь веселым приключением, почти детской попыткой покончить с бедностью и вытащить лорда из неприятной ситуации.

Теперь же осознала, что на самом деле все обстоит иначе. Лорду Уинчингему грозит не только опасность попасть во «Флит», но, вероятно, и физическая расправа от людей, которые, узнав, что он не сможет им заплатить, отомстят ему каким-нибудь варварским способом и, не получив денег, получат хотя бы моральное удовлетворение.

Да, от мистера Грейчерча потребовалось немало мужества, чтобы справиться с разъяренными кредиторами, подумала она, спрашивая себя, как бы сама поступила в подобной ситуации.

С замирающим сердцем Тина постучала в дверь комнаты лорда Уинчингема. Камердинер открыл ей, и она справилась:

— Как его светлость?

— У него сильная лихорадка, — сообщил тот шепотом, — но она не усиливается, чего я боялся.

— Позвольте мне взглянуть на него! — попросила Тина.

Она чувствовала, что должна сама увидеть его. И не успел камердинер ахнуть, как Тина прошмыгнула комнату и подошла к постели. На лбу лорда Уинчингема лежало влажное, прохладное полотенце, но его горящее лицо с потрескавшимися от жара губами было мокрым от пота.

Тина решила, что он спит, но он открыл глаза и прошептал:

— Клио? Нет, не Клио… Тина! Теперь припоминаю… Хорошенькая девочка… Связалась с этим типом… Прогоните его!

— Он бредит, мисс! — шепнул камердинер.

— Деньги… деньги… деньги… что мне делать? — бормотал лорд Уинчингем. — Клио… нет, нет, Тина знает решение… лучше, чем самоубийство… умная девочка, Тина.

— Он не понимает, что говорит, — повторил камердинер.

Тина положила руку на руку лорда Уинчингема. Его кожа буквально горела.

— Вы протираете его уксусом? — спросила она камердинера.

— Нет, мисс, никогда об этом не слышал.

— Это ослабит лихорадку, — подсказала она ему. — И не допускайте, чтобы тряпка на его голове нагревалась. Прикладывайте новую постоянно. Здесь есть где-нибудь лед?

Камердинер помотал головой:

— Только не в Лондоне в это время года. В Уинче было бы другое дело: там в леднике круглый год хранится лед. — Он посмотрел на Тину и почти неслышно добавил: — А это идея, мисс!

— Что? — не поняла она.

Камердинер отошел от постели в дальний угол комнаты. Тина поняла, что он хочет что-то сказать, и последовала за ним.

— Почему бы не увезти его светлость в Уинч, мисс? спросил он. — Лондонская жара просто невыносима, да и в холле, насколько я понимаю, эти люди устроили переполох.

— Да, я их видела, — кивнула она.

— Если бы только они! — продолжал камердинер. А что, если тот, кто стрелял в его светлость, предпримет еще одну попытку? Он уже знает, что его светлость жив.

— Вы думаете, он попробует еще раз?

— Почему бы нет? Он ведь хотел, чтобы его светлость умер, а он не умер.

— Я как-то об этом не подумала, — призналась Тина вдруг задрожавшим голосом.

— Зато я об этом подумал, — сказал камердинер. Его светлость надо увезти, мисс. Он любит Уинч. Дорога туда займет не больше часа. Завтра он уже будет готов перенести путешествие.

— Вы уверены? — спросила Тина.

— Мне, наверное, придется спросить у докторов, неохотно уступил камердинер. — Но я знаю, его светлости необходим свежий воздух и, более того, он всегда хорошо себя чувствует в Уинче.

— Я поговорю с ее светлостью, — пообещала Тина. Услышав голос с постели, оба вздрогнули.

— Деньги… деньги… — продолжал бормотать раненый. — Почему всегда деньги?.. Будьте вы прокляты. Ламптон… у вас было все… Чего вы еще хотите?.. Боже! мой! В меня стреляли!

Камердинер поспешил к постели.

— Ну, ну, милорд. Все хорошо, — произнес он тоном няньки, утешающей капризного ребенка. — Ни о нем не беспокойтесь, милорд. Все пройдет, как прошлогодний снег. Закройте глаза и засните.

Его голос, должно быть, возымел гипнотическое действие — лорд Уинчингем умолк, и через несколько мгновений Тина на цыпочках вышла из комнаты.

Герцогиню она застала в библиотеке за написанием письма. Увидев Тину, старая женщина отложила перо.

— Не буду вас спрашивать, хорошо ли вы спали, дитя мое, — сказала она. — Мне-то достаточно нескольких часов, но молодые могут проспать целый день.

— Простите, мадам, — отозвалась Тина, — я и не .подозревала, насколько устала.

— Вам что-нибудь известно о моем внуке? — осведомилась герцогиня.

— Да, мадам, мне сказали, как только я проснулась. Я как раз проходила мимо его спальни и, поскольку дверь была открыта, заглянула. Кажется, он говорил о том, чтобы поехать в Уинч. Похоже, ему туда очень хочется.

— Уинч?! — воскликнула герцогиня. — Это, безусловно, идея, но я сомневаюсь, что врачи разрешат ему совершить такое путешествие.

— Вероятно, мадам, если вы это предложите, они согласятся, — сказала Тина. — Я не знаю точно, где находится Уинч, но это сельская местность, и там ему будет лучше, чем здесь, в этой жаре и духоте.

Герцогиня задумчиво посмотрела на нее, словно размышляя, почему это ей хочется посетить Уинч, но вслух произнесла:

— Идея, безусловно, хорошая. В конце концов, поскольку ваш опекун нездоров, вы по крайней мере несколько дней вряд ли сможете посещать балы и приемы. Мы можем отправиться туда завтра, а во вторник, или в среду на следующей неделе мы с вами вернемся.

— Это будет великолепно, мадам, — обрадовалась Тина.

— А тем временем вашим поклонникам не помешает немного подождать, — заявила герцогиня.

— Моим поклонникам? — удивилась Тина. Вдовствующая герцогиня махнула рукой в сторону столика у постели, и Тина впервые увидела две огромные корзины с цветами. В первой были орхидеи ярко-пурпурные, слишком изысканные, с длинными язычками и желтыми тычинками. На ручке корзины, лежала карточка, и, даже не открыв ее, Тина поняла кто прислал этот чудесный подарок.

— Сэр Маркус Уэлтон, — вслух произнесла она.

— Вы определенно пользуетесь успехом! — заметила герцогиня. — Я уже говорила, он баснословно бога!

— Мне он не нравится, — отрезала Тина.

— В нем что-то есть, не знаю, что именно… — Герцогиня пожала худыми плечами, и камни длинных спускающихся каскадом ожерелий, со звоном ударяясь друг о друга, засверкали на солнечном свете, проникающем в окна. — Я всегда думала, — продолжил, : она, — что деньги и привлекательность редко ветре чаются в одном человеке. Немногие женщины получают от жизни все, чего хотят. Почему бы не выбрать бедного мужа и забыть, что вы должны его содержать?

— Нет, нет, — поспешно запротестовала Тина. Человек, за которого я выйду замуж, должен быть богат.

Тогда вам придется немало потрудиться, чтобы найти столь же богатого, как сэр Маркус, — сказала герцогиня. — Признаюсь, о нем ходят всевозможные слухи, не всегда приятные. Но ведь почти все мужчины небезупречны, а сэр Маркус, похоже, еще не в том возрасте, когда о человеке перестают сплетничать.

— Меня не интересует, что о нем говорят, — заявила Тина. — Меня не интересует, что он сделал. В нем что-то есть неприятное. Некоторые люди испытывают такое же чувство к змеям и крысам.

— Ну не торопитесь, — посоветовала герцогиня, и Тина с трудом сдержалась, чтобы не ответить, что торопиться есть все основания.

Она повернулась к другой корзине. Эта была наполнена светло-желтыми розами, восхитительно пахнущими и почему-то напоминающими деревенский сад. И Тина снова угадала приславшего их прежде, чем открыла карточку. — Лорд Альфред Картрайт, — прочла она вслух.

— Кое-кто из слуг сообщил мне, что он сегодня утром съездил за ними в деревню, — сообщила герцогиня. — Как романтично! А может быть, он знает, что за городом они дешевле?

— Не портите впечатление, мадам, — взмолилась Тина, засмеявшись. — Мне нравится верить в более романтическую версию. Бедный лорд Альфред!

— Он никогда не пользовался успехом у женщин, — поведала герцогиня. — Его мать была очень застенчивой и невероятно неуклюжей, но я ее любила. Могло быть и хуже, дитя мое.

— У него мокрые и липкие руки, — вспомнила Тина. Вдовствующая герцогиня хрипло засмеялась:

— Тут я всегда вспоминаю пасторов и торговцев рыбой. Я, правда, никогда не видела торговцев рыбой, но уверена, что у них тоже мокрые и слегка липкие руки.

Тина вдруг заметила, что на обороте карточки от сэра Маркуса, упавшей на пол после того, как она прочла ее, что-то написано. Она наклонилась, подняла ее, увидела дерзкий, агрессивный, характерный для него почерк и прочла: «Тине, которая будет моей».

От этих высокомерных слов она покраснела, вскрикнула и разорвала карточку на мелкие кусочки. От герцогини этот жест не ускользнул.