Барбара Картленд - Любовь всегда права

Когда до Гектора наконец дошло, что он ведет спор с женщиной, он понял, что потребуется как следует напрячь мозги, если он собирался привести доказательства к своим доводам. Скай оказалась достойным противником.

Прошло около часа, прежде чем каждый обнаружил, как надолго затянулся их спор. Наконец они вновь повернулись в сторону Бурра-Хилл.

– Ваша беда в том, – решительно заявила Скай, когда они шагали по тропинке, – что вы живете, руководствуясь исключительно полученными знаниями, а не собственным опытом. Вы просто цитируете то, что открыли другие, а не то, до чего дошли собственным умом.

– В какой-то степени это необходимо, – горячо возразил Гектор.

– Но почему? – удивилась Скай. – В отношении неодушевленных предметов – да. Но когда дело касается людей, я считаю, что суждения, которые почерпнуты из книг, бесполезны. Статистика без человеческого фактора – напрасная трата бумаги. Все знаменитые диагносты были психологами.

– Не слишком ли это радикальное заявление? – спросил Гектор.

– Попробуйте его опровергнуть, – подзадорила его Скай.

Внезапно оба рассмеялись.

Они переглянулись и засмеялись вновь.

– Если вдуматься, так это даже забавно, – сказала Скай. – Выходя утром на прогулку, меньше всего я ожидала оказаться втянутой в такой спор.

– Вы полагаете, в деревне много тех, с кем можно вот так побеседовать? – спросил Гектор.

– Значит, иногда даже несчастная презренная женщина может удостоиться комплимента, – усмехнулась Скай.

Они дошли до Бурра-Хилл. Взглянув на часы, Скай обнаружила, что уже час дня.

– Я опаздываю к ленчу, – сказала она. – До свидания, Гектор, и спасибо за это интересное и познавательное утро. – Она протянула ему руку, а затем порывисто произнесла: – Буду ждать вас завтра на берегу озера, если вы придумаете, о чем можно будет поспорить.

И прежде чем Гектор успел ответить, она побежала через заросли вереска вниз к подножию холма. Скай спиной чувствовала, что он смотрит ей вслед, но оглядываться не стала.

Только дойдя до замка, Скай поняла, что невозможно рассказать деду, как она провела сегодняшнее утро.

А еще труднее девушке было объяснить самой себе, почему ей не терпится, чтобы поскорее наступило завтра.

И она решила никому и ничего об этом не говорить.

Мёрдо Маклеод встал во главе стола и прочел молитву.

– Боже, благослови пищу на нашем столе и сохрани мир в нашем доме. Аминь.

Он сел и выжидательно посмотрел на жену; та разрезала большой пирог с золотистой корочкой. По бокам от него сидели сыновья – Юэн справа, Алан слева. Гектор сидел рядом с матерью.

Когда он взглянул на младшего сына, в глазах его мелькнула искорка одобрения. Старик гордился, что один из сыновей не последовал по его стопам.

В свое время Маклеод боролся со своевольностью Гектора, которая была присуща сыну с самого детства. Но при этом ценил эту черту характера в своем отпрыске.

Он сделал все, чтобы отговорить сына уезжать из дома. Изучение медицины – вот какова была цель Гектора. И, несмотря ни на что, отец гордился Гектором, потому что тот уже достиг немалых успехов.

Ходатаем за сына выступала миссис Маклеод. Она вела долгие многословные споры, которые продолжались почти год. И когда Гектор уехал, именно она почувствовала, словно лишилась частички души.

Гектор был ее любимцем. А ее муж чаще всех вспоминал о маленькой могилке на кладбище, где покоилась их младшая дочь Дженни – она умерла спустя всего несколько часов после рождения.

Мёрдо Маклеод всегда хотел дочь; а жене было довольно и сыновей. Ей казалось, что самый младший целиком принадлежит ей. Мальчик не унаследовал отцовской серьезности и с раннего детства был веселым, жизнерадостным и немного своенравным ребенком.

Старшие выросли серьезными и степенными. В деревне братья пользовались уважением, но оба страдали замкнутостью, и друзей у них было немного. Всю свою энергию они тратили на работу, а лучшим отдыхом для них было выкурить трубочку у камина.

Гектор был совсем другим. Он рано научился читать и постоянно требовал новых книг. Мальчика отличал живой интерес ко всем и ко всему, и еще в школе он научился оказывать первую помощь поранившимся детям и животным.

Именно местный доктор первым донес до родителей Гектора мысль, что в один прекрасный день их сын, возможно, уедет изучать медицину. Однажды, проезжая по дороге на своей машине, он остановился поговорить с Маклеодом.

Старый егерь спускался с холма. Под мышкой у него было ружье, следом бежали два ретривера. Он помахал доктору в знак приветствия.

– Доброе утро, доктор! – сказал он. – Вы были у миссис Мактэвиш? Я слышал, что этой зимой она сильно хворает.

– Я как раз к ней еду, – ответил доктор. – Сомневаюсь, что она доживет до весны, Маклеод. Но дело не в этом. Я хочу поговорить с вами о вашем сыне. Вчера он пришел ко мне в операционную и привел пациента.

– Вы имеете в виду Гектора? – осведомился Мёрдо Маклеод.

Доктор улыбнулся.

– Кого же еще, – ответил он. – Этот мальчик – прирожденный врач. Будет просто преступлением с вашей стороны позволить зарыть его талант в землю. Гектор привел ко мне ребенка, который сильно порезался на берегу. Он наложил пострадавшему повязку, и притом очень умело! И помогал мне, пока я накладывал швы. От него было не меньше пользы, чем от студента-практиканта в больнице. Вам надо начинать копить деньги, Маклеод, потому что рано или поздно вам придется отправить его в Эдинбург.

Доктор сел в свою машину и уехал, а Маклеод стоял и смотрел вслед автомобилю, пока тот не скрылся из виду.

В тот вечер Мёрдо Маклеод поведал жене о том, что рассказал ему доктор, и добавил:

– Когда я увижу его еще раз, скажу, чтобы не забивал голову нашего парня всякими глупостями. Я прожил здесь всю жизнь, как до меня мой отец. И сын никуда от этого не денется.

Миссис Маклеод тогда ничего не сказала, но задумалась над предложением доктора, а затем поговорила с Гектором.

Прошло еще два года, и наступил решающий момент. Гектор сообщил отцу, что хочет ехать в Эдинбург. В доме Маклеодов закипели споры.

Двое старших братьев не то чтобы завидовали Гектору, но считали, что нелепо отказываться от привычной жизни ради того, чтобы несколько лет обучаться какой-то профессии, притом все это время не зарабатывая никаких денег.

Лорд Брора всегда нанимал работников из семьи Маклеодов и еще из нескольких семей, которые проживали в поместье. Всегда нашлась бы работа и для подрастающего поколения Маклеодов.

Оплата, правда, была невелика, особенно в последние годы. Зато как удобно жить дома, в знакомых местах, среди знакомых людей.

– Даже если ты сдашь эти экзамены, Гектор, – спрашивали у него братья, – ты уверен, что получишь работу в больнице?

Родные часто задавали ему этот вопрос, но Гектор неизменно отвечал:

– Обязательно получу.

В его словах не было ни упрямства, ни вызова. Он просто был уверен в том, что добьется успеха.

На отца, как он внутренне ни сопротивлялся, упорство сына произвело впечатление. А вот с матерью Гектор делился мыслями легко и непринужденно.

– Мне нужно уехать, мама, – говорил он. – Я не могу здесь оставаться. Словно какой-то внутренний голос твердит, что я понапрасну теряю время. Я уверен, что добьюсь успеха. У меня получится.

Но, несмотря на все те планы, которые они строили, Мёрдо Маклеод все никак не хотел дать Гектору денег. Деньги-то у него были – Маклеод всегда отличался экономностью. С тех пор как женился, он копил деньги на «черный день», который все никак не наступал.

Но когда дело, казалось, зашло в тупик и стало ясно, что переубедить отца невозможно, а мать уже ничем помочь Гектору не могла, на помощь пришел доктор.

Он не стал тратить время, чтобы переубедить Маклеода. Он просто объявил, что верит в Гектора и готов отстаивать свою точку зрения, а если Мёрдо не в состоянии отправить сына учиться, то он обратится к жителям деревни с просьбой сделать пожертвования на его образование.

Гордость Мёрдо Маклеода не позволяла принять благотворительность. Он сдался, и через два месяца Гектор уехал из Гленхольма в Эдинбург.

Накануне выпускных экзаменов Гектор узнал, что умер дядя, брат его матери, который приходился ему еще и крестным отцом. Покойный оставил ему в наследство триста фунтов. Гектору с трудом верилось, что ему так повезло. И только потом он понял, что означала для него эта неожиданная удача.

Когда вся семья собралась за большим, покрытым белой скатертью столом, больше всех говорил Гектор. С самого раннего детства он без умолку болтал во время еды. Одним из самых ранних его воспоминаний было следующее – отец, сидящий во главе стола, сердито говорит: «Закрой рот и ешь!» Гектор пропускал его замечания мимо ушей. Даже когда он был ребенком, отец никогда не вызывал у него страха. А вот старшие братья в присутствии отца неизменно погружались в неловкое молчание.

Миссис Маклеод наготовила и напекла множество вкусных вещей для младшего сына. Стол буквально ломился от бесчисленных тарелок со снедью.

Мать с тревогой заметила, что Гектор заметно похудел за время отсутствия. За те несколько дней, которые он проводил в родительском доме, она пыталась его откормить, чтобы он стал таким же крепким и мускулистым, как братья.

После обеда Мёрдо Маклеод взял ружье, свистнул собакам, которые ждали возле дома, и зашагал к вершине холма. В это время года приходилось присматривать за опасными вредителями: горностаями, крысами и лисицами, которые могли потревожить гнездящихся куропаток и уничтожить отложенные ими яйца.

Старшие братья Гектора работали в поместье. Они сели на велосипеды и вскоре скрылись из вида, поднявшись вверх по узкой дорожке, которая вела к конюшням и гаражам Гленхольма.

Гектор встал и задвинул стул.

– Жаль, что нельзя взять тебя с собой в Лондон, мама, тогда я мог бы есть такой обед по меньшей мере два раза в день, – сказал он.