И сейчас же навалились воспоминания. Потому что Александр увидел ту самую кухню и стол, и полки, и рукомойник. Плитку газовую. Вот здесь Майя чай заваривала, там в буфете у нее травы всякие душистые, на другой полке чашки. Оказывается он все помнил!

Трещала печь, жарко горели сухие дрова. Тепло сразу охватило, разморило, сбросило тормоза с эмоций. Все, чего Данилов не позволял себе, сдерживал — рвалось сейчас из души. Тоска по Майе, глубоко запрятанная, на десять засовов запертая, пробила все преграды и полностью завладела Александром. Так, что выть хотелось! И да — могилу бы разрыл руками…

— Господи, ну за что же ты так, зачем ее-то забрал? — мысленно спросил Александр, а может и вслух…

Он стоял посреди кухни, никуда не хотел уходить отсюда.

И казалось невероятное — сейчас она ему навстречу выйдет. Майя… Живая и здоровая…

В доме в комнате были люди, о чем-то говорили. Голоса мужские и женский, Александр на них не обращал внимания. Открыл дверцу буфета, хотел касаться предметов, которые трогала она, передвинул чашки и в одной заметил свернутый квадратом лист бумаги. Что-то было в нем. Данилов достал, вытащил на свет и прочел.

“Для Саши”.

Это был ее почерк! Он столько раз перечитывал письмо Майи, что узнал бы из сотни других. Осторожно развернул бумагу, внутри было маленькое фото и розетка с голубой ленточкой — наверно приз Лаки на соревнованиях.

На фото Майя была с Лакреймом. Обнимала его за шею, улыбалась. Тут Александра и пробило, он сел на табуретку за кухонный стол, положил на него бумагу, расправил, на него фото и розетку и все смотрел на Майю, а слезы текли по щекам. Данилов не чувствовал что плачет.

Люди что были в комнате перешли в кухню. Тот мужчина, который спрашивал номер дома и улицу тоже был с фотографией в руках. И такой растерянный вид, зачем то к Данилову подошел, подал ему фото спросил:

— Может быть вы видели…

— Откуда он мог видеть? — другой мужчина, подтянутый спортивный говорил раздраженно, почти кричал. — Это вообще посторонний. Что вы тут делаете? — наехал он на Данилова.

За мужчинами из комнаты вышла Ася.

— Постой, Саша, не кричи! Это же… Александр Сергеевич! Господи! Да как же…

Она узнала Данилова, но отреагировала странно — смотрела на него с ужасом. Потом заметила его слезы, спохватилась. — Простите не узнала сразу. Как же вы тут?

— На кладбище был, заехать решил, а тут… Она мне оставила…

И Данилов не стыдясь, что в комнате люди закрыл лицо руками и зарыдал. Ася кинулась к нему обняла.

— Она в больнице все вас вспоминала…

— Ася! Я ничего не знал…

Минин смотрел то на них, то на незваного гостя. Мрачнел лицом. Сказал сухо.

— Вы идите, пожалуй, видите тут у нас…

А тот с фоткой все не уходил, смотрел на Данилова. Что-то хотел видно еще сказать. Потом махнул рукой безнадежно, да и вышел.

Никто особо на это внимания не обратил, заняты другим были. Ася Данилова успокаивала, а сама поверх его головы на Минина смотрела с таким отчаянием. Саша головой покачал, сделал ей знак “молчи” и сказал:

— Давайте мы отсюда поедем уже. там у меня мама волнуется и Женька наверно на ушах.

— А печка, как же, Саш?

— Соседку сейчас попрошу, чтобы закрыла. Пойду к ней, подождите тут.

Минин вышел, оглядел двор, увидал вторую машину — оценил статус Данилова, да и так наслышан был. Что же теперь делать? И все в один день, как по заказу. И снег наконец пошел!


— Снег это хорошо, — развернул плечи Минин и почему-то счастливо улыбнулся. А радоваться особо нечему было. Этот мужик с фоткой Ольги явился, он же не остановится, дальше пойдет ворошить! Жива Ольга… невозможно поверить, но зачем ему врать доктору этому? А второй тут по Майе рыдает… раньше надо было плакать, когда бросил ее тут…Но жалко его, ведь и не знает. Ничего он не знает — это верно. Зато Минин все знает и голова от этого знания кругом идет. Почему же сегодня-то, именно сейчас? Ладно бы раньше.

Раньше… а что было раньше с ним самим? В эти несколько месяцев. Конец лета, начало осени, работа напряженная но успешная. И все хорошо дома. Можно сказать счастье. Даже странно, но факт — именно счастье! Так он это ощущал. Мама, Женечка и Ася. Все они с ним. Только Ася не знала тогда, что она его счастье, Минин это всячески скрывал. А сам с каждым днем все больше привязывался к этой славной девушке, смотрел на нее, слушал.

Татьяна Петровна все делала, чтобы Ася у них и ночевать оставалась чаще, комнату рядом с детской так за “няней” и закрепила. По сути Ася не няней стала, а мамой. Это для Жени. А вот для Минина могла ли стать женой? Вернее он ей в мужья годился ли, или как Ольге жизнь бы испортил?

Он видел, что нравится Асе и сам дышал неровно, когда она близко оказывалась. И это не день и не два тянулось. Чтобы сбросить напряжение Минин стал часами в тренажерном зале пропадать.

В училище Александр легкой атлетикой занимался, бегал, плавал. А тут в коттедже и тренажеры на выбор и бассейн — сам бог велел. Да и помогало. Чтобы по ночам хоть иногда спать, а не ворочаться с боку на бок, прогоняя крамольные мысли — если бы только о поцелуях. Минин отчаянно хотел Асю и ничего не мог с собой поделать. А тут еще Чижик Пыжик со своим “женись на ней” как сказала, так у него в мозгу и засело.

И мама на это сто раз намекала. Но с Асей он еще не говорил. И черт его дернул принять эту авантюру Игоря, притворяться хозяином коттеджа. Ася же не знает! С каждым днем врать становилось все отвратительней, а страсть скрывать — все труднее.

Оно бы так и еще тянулось до второго пришествия, если бы дачный трест не решил домик Майи к рукам прибрать. Насчитали каких-то долгов левых и подали иск. С какой стати не понятно, дом никогда собственностью треста и не был, когда — то давно, еще при жизни брата Майи его сдавали в аренду, вот тогда то все это через трест и оформляли. Потом Майя сама тут поселилась и договор этот сам собой аннулировался. Теперь же дачный трест уверял, что договор сам собой пролонгировался. Был бы Игорь — он бы их быстро заткнул, но партнер пропадал на Севере и Минину пришлось заниматься всем этим самому. Ася знала немного бухгалтершу из дачного треста и вызвалась поехать с ним. Ничего они от чинуш не добились, те трясли бумагами и мычали свое партикулярными фразами. Минин злился, Ася успокаивала. Она его всегда успокаивала в самых критических ситуациях. Стоило ей положить руку ему на рукав — и все, Минин приходил в норму и начинал здраво мыслить. Это в делах, а вот в желаниях… там было все с точностью до наоборот. И в геометрической прогрессии.

Одним словом ничего они в дачном тресте этом не добились, тогда Ася и предложила в домик зайти. Во-первых, посмотреть что там делается, может уже несанкционированно кого-то заселили.

— Они могут, а что ты думаешь, — говорила она.

— Да я знаю, — соглашался Минин. Он чуть было не брякнул, что знает не понаслышке, а его самого с семьей три раза чуть из квартиры не выселили за неуплату. Да вовремя спохватился, что Ася не поймет. Вернее поймет, что он ей врет. И он ничего не сказал.

А к Майе они пошли. В доме было холодно, сыро, неуютно. Задерживаться не хотелось.

— Саш, давай протопим, — предложила Ася, — Просушим дом немного и чаю выпьем. У Майи тут запасы такие… она любит… — Ася осеклась, поправилась, — Когда жива была, она любила травы всякие собирать в чай добавляла.

— Мама тоже любит.

— Да! Татьяна Петровна мастер! — обрадовалась Ася, что Минин не стал тему про смерть Майи развивать. — смотри вон даже тут дрова есть и в сарае их полно.

— Ну давай, — согласился Минин, он с Асей не спорил. Хотя и не очень понимал почему им не сесть в машину и не поехать уже домой, к маме и Жене. Мысль, что Асе хочется побыть с ним в удаленном месте, наедине — ему в голову не пришла.

Печь разгорелась быстро, в доме набралось тепло. Минин пошел за водой, он крутил ворот, ведро звякало, капли стекали обратно в глубину, гулко там шлепались. Стемнело рано, уже и сумерки. Как тут эта Майя жила одна?

Вернулся Александр в дом и на самом деле обрадовался. Что они сейчас вдвоем, без мамы, без Жени. Наверно так им и не приходилось еще быть?

Да сам же он избегал, в тренажерном зале по вечерам отсиживался — железо до одурения кидал. Так не помогало. Все равно снилась ему Ася и сны горячими были. Как вот этот огонь в печи.

— Вот хорошо, водичка свежая, сейчас вскипятим. — хотела принять ведро Ася, но Минин не дал.

— Куда лить показывай. Тяжелое оно…

— Я что ли ведер не таскала? Вот сюда, — Ася улыбнулась, сняла с закопченого пузатого чайника с узким носиком крышку. И опять нахмурилась, — Неужели отсудят дом, Саша? Жалко!

— Не думаю. Там конечно Игорь намудрил, то ли за клубом конным недвижимость, то ли за ним самим. Но это все разрулить можно, в конце концов, взятку дать. А дом этот что жалеть? Его сносить надо да новый строить.

— Да, сейчас это просто, что угодно можно купить, — Ася почему то погрустнела. — А сносить… тогда… не знаю, захотела бы Майя.

— Ася, ну ты чего? Из-за этого расстроилась? Майи нет, спрашивать не у кого, а тут все само скоро развалится.

Минин сел за стол, где Ася уже все накрыла.

— Тут хорошо тепло, я люблю печку, — она протянула ладони к плите, а Минин перехватил ее руки. Почему он должен отказываться? Почему? Чужой жизнью жить? Сам что ли не сможет устроить так, чтобы и Асе и Жене и маме хорошо было?

— Ася, ты знаешь что, я сказать тебе должен. Давно надо было. Вернее сразу.

— Ты о чем, Саша? — она смутилась, но рук не отняла. А Минин не отпустил. Так и держал ее ладони в своих, в детстве игра такая была “сердечко-сердечко, выйди на крылечко” там также руки складывали и передавали “секретик” или не передавали. Откуда он это знает? Девчачья игра. А, с Женей играл, а теперь вспомнил. — Я о том, что… — и стало страшно, что вот сейчас скажет правду, а Ася, как Ольга. Посмеется — зачем ты мне такой никчемный нужен, без коттеджа. Да лучше пусть скажет, чем врать ей! — о том, что нравишься ты мне очень. Ничего не могу сделать с этим! Я уже и так и эдак пытался, а не могу, запал на тебя. Он потянул ее к себе на колени. А хотел же поговорить, признаться, теперь другого хочет — поцеловать, а все остальное потом.