— И что теперь?

— Наводку мне дали, на кого здесь выходить. Я еще не успел. В городе три больших группировки по молочным и мясным делам, все как в аптеке распределено. На самом деле в навозе ковыряться мне надоело, я другое задумал, и ты мне просто подарок судьбы, не зря же мы в лазарете столкнулись.

— Да, наверно, не зря.

— Вот, если выгорит у меня бизнес мой мясо-молочный махнуть не глядя на дружеские связи с китайцами, то сразу другие доходы пойдут.

— Слушай, Игорь, ты же потратился на ремонт, квартира убитая была совершенно, — без перехода начал о своем Минин.

— Да брось ты мне про это сейчас! — возмутился Игорь. — Я важное говорю, а он — квартира. Ремонт закончили, теперь продать надо, в дело вложиться.

— А жить где же? — опешил Александр.

— Жить есть где, я сам сейчас там обретаюсь, а места в этих хоромах на пять семей, как ваша, хватит. Воздух свежий, красотища, Финский залив рядом. Это я тебе все потом расскажу. Сейчас о главном, ты мне вот как нужен в управляющие, — и Игорь провел ребром ладони по шее, показывая степень необходимости. Не давал он Минину опомниться, втягивал в свои невероятные проекты.

— В управляющие фермой, что ли? — не понял Александр. — Так я в сельском хозяйстве смыслю, как осел в системах противоракетной обороны.

— Не фермой, а фирмой, — отмахнулся Игорь, — личным составом. У меня тут в Питере образовалась контора, вроде бюро по трудоустройству военнослужащих. Уволенных и пенсионеров. Без своей команды, Саша, не пробиться, один в поле не воин — сам знаешь, кулак нужен, люди. Так вот, все у меня есть, и агенты, которые по работодателям ходят, и картотека приличная собралась, бухгалтер опытный, а руководителя нет. Кого я поставлю? Надежный человек должен быть, чтобы я ему как себе доверял. Не могу же с Кубани сюда туда мотаться. У меня там конвейер молочный и табак, опять же. Вот продам все, тогда… Ты же понимаешь, фирма — это так, для прикрытия, главное — ребят годных собрать, наших из ВС, а там посмотрим, кто кого раком поставит. Я эту пулю им припомню! — погрозил он кулаком невидимым конкурентам

Игорь говорил быстро, с одного на другое перескакивал, но Александр его понимал. Так и раньше было, мало что переменилось между ними.

— Хорошо, конечно. Скажи что надо — я все сделаю, — без размышлений согласился он.

Из подъезда выплыла Эльвира Ивановна — маленькая, кругленькая, в плюшевом халате и чунях, обшитых мехом. На голове у нее был накручен цветастый платок, но не по-бабьи, а каким-то необыкновенным способом, наподобие чалмы. А на плечах красовался оренбургский пуховый — темносерый, весь в дырках.

— Добрый вечер, Эльвира Ивановна, — вежливо поздоровался Игорь.

— Добрый, добрый. Ну что, закончили с ремонтом? — она тут же вцепилась в него взглядом, насела с расспросами. Александр был ей не так интересен, ему она давно все косточки перетерла в своих балконно-лавочных посиделках.

— Закончили, больше шуметь не будем.

— Вот и хорошо, — закивала она, — спать могу спокойно.

Игорь загасил сигарету об отвернутую крышку консервной банки, которая заменяла курильщикам пепельницу.

— Ну что, пойдем, Саша, — предложил он, — чаю еще выпьем. Дома я тебе доскажу.

ЧАСТЬ 15 Киса

Прошло еще две недели. Суббота, выходной день. Анатолий шинковал морковку, а на плите в это время в казане шкварчало мясо курицы, порубленное на мелкие кусочки. В кастрюльке рядом варился бульон из остова все той же птицы, под струей холодной воды в миске промывался рис.

Рита сидела за столом, подперев руками голову, и наблюдала за процессом приготовления пищи.

— Толь, теперь у меня есть настоящий паспорт. Я больше не человек без имени, я — просто человек. Ты рад?

— Рад, но это не твой паспорт.

— Почему ты просто не умеешь радоваться? Толя, тебе меня совсем не жалко? Это потому, что ты не любишь…

— Люблю!

— Скажи громче, скажи так, чтобы я услышала и почувствовала. Мне очень важно знать, насколько ты меня любишь.

— Киса, я тебя люблю! И я рад, что у тебя есть паспорт, но еще больше был бы рад, если бы мы узнали, кто ты на самом деле. Лук почисти.

— Толь, у меня от него слезятся глаза, я плачу и становлюсь некрасивой. А некрасивую ты меня разлюбишь. И что было бы, если бы мы узнали? Ты сам утверждаешь, что я рожала, значит, где-то там, неизвестно где, есть мужчина, с которым я жила когда-то, но люблю я тебя, зачем мне эти воспоминания? Или ты хочешь от меня избавиться вот так — найти мое прошлое и закрыть передо мною свою дверь?

— Киса, мы сделали тебе паспорт. Теперь ты можешь спокойно лечь в стационар и снова стать красивой.

— Сам чисти свой лук! Можно было бы приготовить что-то попроще плова. Или пойти погулять. И не тратить время попусту. Я так ждала этого выходного, надеялась провести его с тобой, пообниматься. Я так люблю с тобой обниматься и все, что потом, и хочу, чтобы это не кончалось.

— Так не бывает, это противоречит физиологии.

Она подошла к нему и обхватила со спины, заскользила руками по груди, животу, поглаживая, лаская, пытаясь пробраться под ремень джинсов. Анатолий же заводился и раздражался одновременно. Делать два дела сразу никак не получалось, и желание обладать ею — пересиливало.

— Ну и что ты творишь? Киса, я готовлю обед.

— А я соскучилась. Я так ждала этот день, я хочу тебя чувствовать всего-всего. Выключи газ и пойдем.

— Киса-а-а! Погоди, дай запустить рис, и тогда я почти свободен, ты сама потом есть захочешь.

— Нам не хватит времени, ты будешь думать про свой рис, а я не хочу ограничений. Забудь про этот дурацкий обед! Разве я тебе не нравлюсь? Довольствуйся мной одной, не дели меня с пловом, я — лучшее из удовольствий.

Толик поддался на уговоры, она утянула его в постель, где все получилось у них просто замечательно, хоть он и не настроен был сначала. Но на то и сладкая женщина, чтобы забыть обо всем. Анатолию секс с ней казался наваждением. Они двигались в едином ритме, они были единым целым. Никогда ни с кем до нее он не испытывал такого дикого удовольствия. Эту женщину хотелось снова и снова. Даже после того, как они ссорились, а не ссориться с Ритой не получалось, обладание ею сносило крышу.

Потом она что-то говорила ласковое и томное, лежа у него на груди, а он уснул под звуки ее голоса.

Проснулся оттого, что что-то упало и разбилось на кухне. Застал Риту, вылавливающую ложкой кусочки курицы из казана, а на полу валялись осколки его любимой чашки, которую мама дарила, когда приезжала в последний раз.

— Я проголодалась, — она пыталась оправдаться, продолжая жевать и повернувшись к нему. — Вот, пришла перекусить и крышкой чашку задела… Прости, я бываю совсем неуклюжая, но это ведь после операции, да? И из-за травмы? Оно же пройдет, когда ты вторую мне сделаешь? И вообще, я не виновата, чашка сама соскользнула со стола и разбилась, я теперь шевельнуться боюсь, выскочила босиком, могу порезаться. Толя, ты ведь не хочешь, чтобы я поранила ножки? Что ты с таким сожалением смотришь на осколки? Это всего лишь чашка, подумаешь, купим новую, я могу выбрать. Будешь пить и думать обо мне.

Он подошел к ней, она отложила ложку, которой ела, и обвила его шею руками.

— Сейчас возьму тебя на руки и отнесу в постель, только давай договоримся… — глядя с улыбкой ей в глаза, произнес он.

— Не буду я с тобой ни о чем договариваться! Лучше полежим еще немножко, а потом поедем к твоей противной Вере. Если бы ты знал, как я ее ненавижу!

— Киса, тебе не за что ее ненавидеть, она пытается нам помочь. И именно она пришла на выручку с паспортом. Ты можешь лежать, а я уберу осколки и доделаю ужин.

— Я наелась, мне больше не хочется. Ты ведь поедешь со мной?

— Я хотел почитать.

— Вот так всегда. Ты просто не хочешь ей показывать наши чувства, ты стесняешься меня, — ее глаза заблестели от подступивших слез.

— Киса, я не стесняюсь, и она знает, что я люблю тебя.

— Но не одобряет твой выбор, ты же предпочел меня ей.

— У нас с ней давно нет никаких отношений, мы не сошлись характерами. Прекрати ревновать. Мы с Верой с детства были друзьями. Ну, как друзьями… Она с родителями жила в Ленинграде, а я в Москве. Отцы наши дружили, когда ездили на конференции, детей, то есть нас, брали с собой — погулять, посмотреть город. Вот мы и встречались иногда, а после института я переехал сюда и мы поженились. Даже не встречались, просто решили, что наш союз выгоден нам обоим. Перспективная пара молодых ученых. Родители купили квартиру вскладчину. Вот так и жили. Говорят, мы смотрелись очень даже.

— А что потом? Толь, ты ее совсем не любил, что ли? Она же красивая.

— Любил, наверно. Я работу любил. Много оперировал, часто дежурил. Я был плохим мужем.

— Так ты со мной к ней поедешь? — Рита резко сменила тему, боясь услышать нечто лишнее для себя.

— Поеду. Сейчас соберусь.

Она вдруг разрыдалась.

— Зачем ты мне про нее рассказываешь? Я не хочу знать про твоих бывших!

— Рита, — Анисимов не ожидал такого взрыва эмоций, — не было у меня бывших, только Вера.

— Так я тебе и поверила, насмотрелась на сестричек в больнице, они к тебе чуть в не штаны лезут. И подкармливали, и ублажали…

Что будешь с ней делать? Анатолий не знал — смеяться или сердиться. И по-любому она возбуждала его, вот и слезами своими тоже. Как это получалось, что даже плакала Рита привлекательно? Хотелось утешать, трогать и трахать.

А почему нет? Успеется к Вере…

— Киса, ну что ты? Перестань, иди ко мне…

Он привычно обнял, она с готовностью прижалась.

— Я тебе сейчас рубашку испорчу слезами…

— Ничего, постираем…