— Вряд ли, если взглянуть на эти руны. — Софи медленно подняла крышку и слегка нахмурилась. — Снова промасленная кожа! Тот, кто прятал это сюда, хотел, чтобы содержимое пребывало в целости как можно дольше. — Она взяла в руки длинный сверток и осторожно сняла покров. — Свиток!

Она осторожно развернула пергамент и внутри его нашла второй, поменьше.

— Написано кровью…

— Ох, миледи, кладите его поскорей обратно!

Но Софи просто положила ладонь на маленький свиток и закрыла глаза, и Нелла снова подошла поближе.

— Что видите?

— Морвин. Это имя той, что написала свиток. Морвин, сестра Роны.

— Ведьмы!

— Именно так. Не было чернил, — пробормотала она. — Вот почему она писала кровью. Морвин нечем было писать, а ей обязательно нужно было записать слова точь-в-точь, как их произносили.

Софи ощутила в себе могучий поток подсознательного, и на нее хлынули таящиеся в древнем пергаменте чувства и знания.

— Она пыталась остановить беду. Она в отчаянии, она боится за нас. Она молится, — прошептала Софи. — Она молится, молится беспрестанно, ночь за ночью, до конца жизни, погруженная в печаль и одиночество.

Софи быстро отняла руку. Сделала несколько глубоких вдохов, чтобы прийти в себя.

— Но, миледи, это ведь не клад?

— Может, и клад. Бесценное сокровище — надежда, скрытая за пеленой отчаяния. Тогда понятно, почему на крышке написаны такие слова.

— А вы можете их прочесть?

— Могу, да не хотелось бы.

— Тогда и не читайте.

— Я должна. Нелла, я видела там слова «правда» и «спасение». Может быть, я узнаю правду — почему все женщины в моем роду умирали, как умерла бедная Морвин, печальная и такая одинокая! Я не стану читать вслух. — Софи начала читать, и ее глаза расширились, а душу охватил ужас. — Неужели Морвин могла такое написать? Она боялась этих слов. — Софи внимательно посмотрела на первый, большой свиток. — Ах, Боже!

— Что там такое?

— Боюсь, Рона заслужила свою злосчастную судьбу. Она любила Кьяра Маккорди, из клана Маккорди в Нохдаэде. Они стали любовниками, но он бросил ее, чтобы жениться на другой — женщине, у которой были деньги и земли. Он бросил ее, а она ждала ребенка.

— Такое случается сплошь да рядом. Похотливые мерзавцы! — пробормотала Нелла.

— И то правда. Рона страдала, и ее боль обратилась в жажду мщения. Наступила ночь, когда она прокляла всех Маккорди — всех, и будущие поколения тоже. Морвин пыталась ей помешать, но тщетно. Она боялась, что расплачиваться придется и роду Голтов, причем не менее жестоко, чем Маккорди, но на иной лад. Она записала проклятие еще раз и, поверь мне, Нелла, это страшные слова. Морвин надеялась, что кто-то из потомков найдет свитки и ему хватит умения и смелости, чтобы исправить то, что натворила Рона. Бог мой, именно это бедняжка Морвин пыталась сделать всю жизнь с помощью молитвы и целительных чар. Она записала проклятие именно так, как оно было произнесено, и еще раз через много лет, когда состарилась. Она оставила здесь свою книгу целительных чар и камни тоже. В книге написано, как пользоваться камнями.

Морвин думала, что проклятие Роны действует как «жало в боку». Женщины рода Голтов узнают любовь лишь для того, чтобы ее потерять. Видеть, как любовь умирает или ускользает, как вода сквозь пальцы. У них будут деньги и поместья, но этим не залечить ран их сердца, не согреться в холодную ночь. Они встретят смерть в одиночестве, так и не узнав, что значит быть любимой.

Уголком передника Софи утерла бегущие по щекам слезы.

— И она была права, Нелла. Видит Бог, она была права.

— Нет-нет. Просто эти женщины выбирали не тех, вот и все.

— Все четыреста лет кряду? Ведь мы знаем точную дату. Это было написано в тысячном году. В самый первый день года. — Софи тихо выругалась. — Глупая Рона наложила проклятие в самый канун Нового года, канун нового века. Вероятно, это особая ночь, когда колдовство становится особенно сильным, и она разбудила зло, мстительная ведьма.

Нелла заломила руки:

— Но ведь этого дома зло не коснулось, так ведь?

Софи улыбнулась горничной:

— Нет. Я чувствую здесь присутствие колдовства, но не злого, не черного.

— Тогда отчего так страшно и грустно?

— Сердечная мука, Нелла. Утраченная любовь. Одиночество. — Софи осторожно вынула из сундука два мешочка и ахнула. — О Боже, Боже!

— Что такое, миледи?

— Камни Морвин. — Девушка положила один из мешочков назад в сундук, поверх предмета, который, как она уже знала, был книгой Морвин, содержащей целительные заклинания и молитвы. — Это ее целительные камни. А это… — Она сжала в пальцах второй мешочек. — Это ее благословенные камни.

Подойдя ближе, Нелла робко дотронулась до мешочка.

— И вы можете это чувствовать?

— Морвин владела магией, Нелла, магией добра, любви, защиты. — Софи убрала камни назад в сундучок. — Как печально, что такая женщина страдала душой и умерла, не познав любви, и все по вине собственной сестры.

Закрыв сундучок, она решительным шагом направилась прочь из комнаты.

— Куда вы его несете? — забеспокоилась Нелла, бросаясь ей вслед.

— К себе в комнату. Там — разумеется, после горячей ванны и хорошего обеда — я намерена прочесть книгу Морвин.

Она не стала слушать причитаний Неллы насчет того, что некоторым вещам лучше так и оставаться погребенными в толще стен, дабы не будить лиха; поминала она также дьявола и его приспешников.

— Нелла, просто я хочу найти правду. Правду и путь к спасению.

Но возможность получше осмотреть находку появилась у Софи очень не скоро. Она была рада получить дом, земли и состояние, завещанные ей тетей Клер, но понимала, что дело это весьма ответственное. Последние годы тети Клер протекали в болезнях, по большей части умственного и душевного характера, и делами заниматься было некому. Дневные хлопоты отняли у Софи немало сил, но она все же уселась на толстую овечью шкуру перед камином и, попивая из большой кружки горячий пряный сидр, принялась осматривать то, что некогда принадлежало давно умершей родственнице.

Быстро просмотрев книгу, она обнаружила в ней немало полезного — от прописей простейших мазей и бальзамов до сложнейших лекарственных составов. Магических заклинаний было мало, и все добрые. Их Софи просто пробежала глазами, прежде чем с головой уйти в описание камней. Чудесный дар, подумала она, ведь она всегда верила в силу этих камней, которые были стары как мир. Камни были стражами и владетелями тайн прошлого — Софи не сомневалась, что с их помощью можно было открыть все чудеса и истины жизни, стоило лишь понять их магию и научиться этим пользоваться.

Отпивая из кружки маленькими глотками, Софи развернула пергаменты. Прочла оба письма Морвин, несколько раз прочла слова проклятия, потом вернула свитки обратно в сундук. Она узнала правду, но где же обещанный путь спасения? Ни в посланиях Морвин, ни в проклятии Роны ничего не говорилось о том, как положить конец страданиям женщин рода Голтов.

Глядя в огонь невидящим взором, она морщилась, чувствуя присутствие душ тех, кто умер в этом доме, в том числе и бедной тети Клер. Из поколения в поколение женщинам рода Голтов даровался краткий миг сладостной любви, сменяющийся болью и разочарованием. Тогда они возвращались сюда, в этот дом, чтобы умереть или влачить скорбные дни. Каждая из них долгие годы ломала себе голову, пытаясь понять — почему любовь их покинула, почему длилась так недолго, прежде чем выскользнуть из рук, подобно мельчайшему песку? Софи не пробыла в Уэрстейне и двух недель, но не раз на нее накатывало отчаяние тех, кто жил здесь раньше, ложилось ей на плечи столь тяжким бременем, что она была готова рыдать. Если тетя Клер тоже его ощущала, всю жизнь прожила под его гнетом, то неудивительно, что она сделалась несколько странной.

Итак, вот оно, проклятие Роны, наложенное на Маккорди, «жало в боку», как называла его Морвин. Теперь Софи видела — ей уготована та же судьба, что и тете Клер, что и всем душам, которые влачили одинокие дни, терзаясь муками разбитого сердца, здесь, в Уэрстейне, до сих пор запертые в этом доме, как в ловушке. Жало, брошенное злобной родственницей, поразило и мать Софи. И она позволила отчаянию так завладеть своей душой, что бросилась в море, не в силах провести в страданиях ни дня. Когда Софи исполнилось двадцать, ей даже показалось странным, что она до сих пор не повторила судьбу матери. Однако и любовь ее пока не коснулась. Люди, как правило, считали ее старой девой, которую нужно жалеть. Сама же Софи начинала думать, что в действительности ей очень повезло.

Софи думала о том, что она не станет очередной жертвой в длинной череде тех несчастных женщин. Нужно положить конец беде, которую мстительная родственница навлекла на поколения невинных людей, пусть даже у Софи уйдет на это вся жизнь. Если Богу было угодно, чтобы женщины семьи Голтов расплачивались за преступление Роны, четыреста тридцать пять лет страданий искупают его с лихвой. Может быть, Бог желает, чтобы одна из рода Голтов положила конец тому, что так неразумно начала другая женщина в далеком прошлом. Ее долг — попытаться это сделать.

И начинать нужно именно в Нохдаэде.

— Нелла не одобрит мою затею, — прошептала она и чуть не улыбнулась.

— Мне это не нравится, миледи. Вовсе не нравится.

Софи искоса взглянула на горничную, которая скакала бок о бок с ней на своем крепком пони. Едва узнав о плане Софи, который та вынашивала целую неделю, Нелла принялась безостановочно стонать да причитать. Этого следовало ожидать, но Софи уже порядком надоело. Страхи Неллы питали собственные опасения Софи, тогда как она так нуждалась в доверии и поддержке. Нелла, конечно, преданная служанка, но ей бы еще храбрости, может быть, чуточку любви к приключениям.