Ханна Хауэлл - Любовь-волшебница

— Отчего вы здесь? — спросила она. — Сегодня ваша брачная ночь.

— Еще нет, — возразил Алпин, протягивая ей руку, — Я приехал, чтобы вы сделали свой выбор, леди Софи Хей.

— Мой выбор? — спросила она, подавая ему руку.

— Я и тьма, которая меня окружает, или свобода и солнечный свет.

Он помог ей встать на ноги.

— А леди Маргарет?

— Когда я видел ее в последний раз, она целовала подол облачения священника, благодаря Бога, что избавил ее от столь безбожного союза.

— Тогда я выбираю вас, — ответила она.

Софи была так взволнованна, что голос отказывался ей служить и она почти шептала.

Внешне Алпин сохранял спокойствие. В ответ на ее признание он только кивнул и провел тыльной стороной ладони по ее щеке. Однако его глаза, как и легкое дрожание руки, сказали Софи, что он глубоко тронут. Она увидит бурю чувств позже, когда они останутся наедине.

Впрочем, ей некогда было размышлять о том, какой важный шаг она только что сделала. Им с Неллой было велено собирать вещи и садиться на лошадей. Троим воинам из Нохдаэда предстояло вернуться медленным шагом, ведя на поводу пони. Потом началась скачка через дикую местность. Софи держалась за Алпина, Нелла за Эрика. Немного встревоженная тем, как быстро они несутся сквозь ночь, Софи закрыла глаза.

В небе уже виднелись проблески зари, когда они остановились перед маленькой каменной церковью. Софи едва держалась на ногах, когда спешилась, и Алпину пришлось внести ее в церковь на руках. Она едва не рассмеялась, наблюдая, как Алпин будит спящих в церкви людей с помощью окриков и нескольких точно рассчитанных пинков. Еще веселее стало, когда их обвенчал зевающий священник. Алпин быстро поцеловал ее, и она поспешила выйти из церкви. Однако зрелище стремительно светлеющего неба вмиг отрезвило Софи. Она не возражала, когда ее швырнули в седло. Алпин сел сзади, и они понеслись к замку.

— Почему Нелла плачет? — спросил Алпин, как только они очутились под сводами Нохдаэда. — Я думал, она научилась мне доверять или по крайней мере не бояться меня.

Софи подмывало рассказать ему, что на самом деле может знаменовать их брак, но прикусила язык. Вдруг она ошибается? Будет жестокостью убедить его в том, что их несчастья позади, а потом обнаружить, что ничего не изменилось. Одного взгляда на страдающее лицо Неллы было достаточно, чтобы понять — она думает о том же самом.

— Отбила себе зад, — выпалила Нелла.

Повисло напряженное молчание. Софи чувствовала, что Алпин с Эриком, как и она сама, едва сдерживаются, чтобы не рассмеяться. Она едва выговорила слово «ванна» и бросилась в свою спальню, горничная последовала за ней. Если она правильно поняла произнесенные сдавленным голосом слова Алпина, он тоже собирался принимать ванну, и через час она хотела пойти к нему. При одной мысли, что последует за ее приходом в его спальню, кровь Софи вскипела. Вряд ли ей понадобится огонь, чтобы подогреть воду для ванны.

Алпин смотрел на стол, накрытый возле камина. Конечно, он был трус. Ведь он быстро съел приготовленное для него мясо и велел унести пустое блюдо. Пусть Софи знает и принимает его таким, каков он есть, но ему все еще было стыдно. Омерзительную привычку есть сырое мясо он и сам едва терпел.

Чувствуя приближение Софи, он повернулся, чтобы встретиться с ней лицом к лицу. Софи вошла в комнату. Она была очаровательна в тонкой, отделанной кружевами ночной сорочке. Она казалась ему нежной, хрупкой и невинной, и его снова обуяло сомнение. Конечно, было ошибкой привести сюда эту теплую, чувствительную душу в его мир, наполненный сумраком и кровью.

— Поздно менять решение, — сказала Софи, садясь к столу.

Она взяла политую медом овсяную лепешку.

— Здесь все для вас чужое, сумрак держит вас, как в темнице.

— Но я принадлежу тебе, Алпин, хоть в сумраке, хоть при свете солнца, которое бывает таким ярким, что слепит нам глаза. — Она осмотрела стол, заставленный яствами. — Неужели ты не можешь есть ничего из этого?

— Нет. Я не смог бы этим насытиться, такая пища лишь разжигает потребность в той, что я обычно ем.

— Тебе этого недостает?

— Конечно же! Как мне хотелось бы сесть за стол, который ломился бы от разнообразных блюд! Я бы ел и ел, покуда не упал бы без сил. Выйти бы на солнечный свет, не страшась ни его жара, ни яркости. И чтобы при моем появлении люди не крестились бы испуганно, не делали знаков, отгоняя нечистую силу. Увидеть бы снова, как распускаются цветы в моем саду.

Софи бросилась к мужу, обвила руками его талию и потерлась щекой о его щеку.

— Все это к тебе вернется.

Алпин осторожно приподнял ее подбородок.

— Ты так уверена в этом!

— Один из нас должен быть уверен.

Алпин слабо улыбнулся:

— Когда я опустился на колени рядом с леди Маргарет, я подумал о твоей неиссякаемой надежде. Может быть, я никогда не разделю ее с тобой, но я хотел бы уверовать. Я вспомнил улыбки, твои улыбки и твой теплый смех. Подумал, что ты совсем не боялась меня, когда я кричал и ругался. Когда священник сказал, что пора принести брачный обет, я взглянул на дрожащую, рыдающую невесту и понял, что не могу принести мою клятву ей. Она до смерти меня боялась, я вызывал у нее лишь отвращение. Если бы в моей жизни не появилась ты, я, вероятно, все-таки принял бы тот брак, потому что свыкся с мыслью о нем. Но ты, Софи, разбудила во мне желание получить от жизни гораздо большее. Внезапно я понял, что отчаянно хочу быть любимым, — добавил он тихо, почти шепотом.

— Так и вышло, Алпин. — Софи крепко обняла мужа и прижалась щекой к его груди. — Я тебя люблю.

Он чувствовал, как тепло ее слов растекается по его телу. Крепко обняв ее, он уткнулся подбородком в ее макушку. Несколько минут они молчали, а потом Алпин улыбнулся, почувствовав, что она напряженно ждет ответа. Улыбка стала шире, когда Софи сунула руку ему под рубашку и ущипнула за талию. Возможно, было нечестно ее дразнить, но Алпин не сомневался, что она и без того знает, каков будет его ответ.

— Алпин? — сердито произнесла она.

— Я тоже тебя люблю, моя Софи. Ты солнце, которое озарило мою мрачную темницу. — Алпин слегка нахмурился, когда почувствовал на своей груди влажный ручеек. — Ты плачешь?

— От счастья, Алпин.

— О, а то я было подумал, что ты отбила себе зад.

Он рассмеялся, глядя на изумленное лицо Софи, подхватил ее на руки и отнес в постель.

— Вот и наступила брачная ночь. Вернее, заря, — сказала она с улыбкой, когда он опустил ее на постель и разделся.

Потом Алпин стащил в нее сорочку и лег рядом.

— С тобой, моя маленькая женушка, я, кажется, начинаю любить рассвет.

— А ты почему не спишь? — спросил Эрик Неллу, когда она уселась рядом с ним за стол в главном зале.

Горничная отрезала большущий ломоть хлеба.

— Есть хочу. Не смогу уснуть, пока не поем. — Она отрезала сыру, положила сыр на хлеб. — Думаешь, получится?

Она смотрела на заставленный блюдами стол.

— Ага, вот ты из-за чего волнуешься?

— А ты нет?

— Да, немного. Мы так долго жили с этой бедой, что мне трудно не сомневаться.

Нелла вздохнула:

— Мне тоже. Я слышала столько рассказов о печальной участи женщин из семьи Гольтов, что мне кажется — слишком уж просто все получается, хотя, чувствую, теперь может получиться.

— Думаешь, нужно произнести какие-нибудь заклинания, ну там, травы, благовония, волшебные слова?

— Да. Какой-нибудь обряд. Хотя, возможно, венчание и было таким волшебным обрядом.

— Конечно, он обладает силой. Ладно, девочка, ешь и иди спать. Силы тебе еще понадобятся.

— Да? Почему же?

— Потому что если Софи права и проклятию пришел конец, мы будем праздновать как безумные. Если нет, если она ошибается, ей понадобится утешение.

Алпин потянулся, налил в кружку сидра, схватил со стола пару овсяных лепешек и подошел к окну, чтобы выглянуть во двор. Впервые в жизни в его душе воцарился покой. Это было приятное чувство, и он молил Бога, чтобы оно длилось и длилось. Несомненно, этому немало поспособствовали день и ночь, проведенные в объятиях его страстной женушки. Так думал Алпин, запивая сидром овсяную лепешку и протягивая руку за следующей. Он был любим, и любовь залечивала раны, от которых он страдал всю жизнь. Впереди были новые испытания, но будущее не внушало ему такого страха, как раньше.

Прикончив третью лепешку и запив ее остатками сидра, Алпин вдруг понял, что во дворе творится странная суета. Похоже, там собрались все до единого обитатели Нохдаэда. Он изумленно ахнул, завидев Эрика и Неллу, отплясывающих какой-то сумасшедший танец. Поздновато праздновать свадьбу, подумал он, обернувшись, чтобы взглянуть на Софи. Нужно ее разбудить. Пусть посмотрит, что происходит.

Но зрелище погруженной в сон жены заставило его на минуту забыть о своем намерении, хотя из-под одеяла виднелась только ее голова. Как юна, мила и прекрасна была она во сне! Но он знал — под нежным обликом таилась сила. Густые волосы разметались по подушке, сияя золотистым ореолом в лучах утреннего солнца.

Пустая кружка выпала из его онемевшей руки, когда Алпин вдруг понял, что именно только что делал и что теперь видит. Разум с трудом соглашался верить, что он ел овсяные лепешки и пил сидр! Пища разожгла аппетит, но ему хотелось не мяса с кровью, а еще лепешек и сидра. Комнату наполнял солнечный свет. Он видел людей во дворе так ясно именно потому, что они скакали и носились при свете солнца.

— Софи, — позвал Алпин, не узнав собственного голоса, и откашлялся. — Софи! — крикнул он громче.

Но она лишь повернулась на другой бок, проворчав что-то во сне, и тогда он бросился к кровати. Стащил с жены одеяло, схватил за плечи и усадил на постели. На сей раз ее неспособность быстро просыпаться не показалась ему очаровательной. Зная, что не может ручаться за себя, глядя на ее гибкое тело, он набросил на Софи ночную сорочку. От греха подальше — не то ему снова захочется забраться под одеяло вместе с ней. Не обращая внимания на ее протесты, Алпин потащил Софи к окну.