Но некоторое время спустя она услышала шаги. Последнее время она нечасто их слышала, но именно из-за этих шагов ребенку так не хотелось ложиться спать.

Эти шаги пугали Дедру. Один, два, три, четыре, пять, шесть — в одну сторону, затем шесть в другую. Размеренные, словно тиканье огромных часов.

Сама не зная почему, Дедра думала, что это тот человек с лодки разгуливает ночами по их дому. Она никогда никому не рассказывала ни об этих шагах, ни о своих страхах. Когда-нибудь она наберется смелости, прокрадется к лестнице, посмотрит вниз и узнает, кто же там ходит. Девочка надеялась, что он не заметит ее. У Дедры было такое ощущение, что с ней обязательно случится нечто ужасное, если он посмотрит на нее.

Она знала, что шаги мужские, потому что Мэри и Лола всегда резво цокали своими каблучками, а Ба шаркала тапками. Милтон вообще ходит не может. Так что если это не тот ужасный человек с лодки, то кто тогда? Временами ее посещала сумасбродная мысль — а что, если это ее отец…

Глава 3

Эбби видела, как погас свет в комнате миссис Моффат, что рядом со спальней Дедры, наверху. Чуть позже стало темно и в огромной спальне Мэри и Милтона на первом этаже. Но в Гостиной лампа еще долго горела. Эбби проснулась среди ночи и заметила, что электричество там все еще не потушили.

Она ненавидела это недремлющее око своих соседей, но, если они с Люком не хотели задохнуться в собственной спальне, на ночь приходилось раздвигать шторки и открывать окно. Первое, что Эбби видела, когда просыпалась утром, — огромный, возвышающийся над ними каменный дом.

От этого здания у нее мурашки по спине бегали, так же как и от гигантского моста над заливом. Они были в чем-то схожи — тяжелая, нависающая над головой тень. Когда Эбби отправлялась в город на пароме, весело пыхтящая маленькая лодочка легко скользила по сияющим голубым водам залива, пока не приближалась к этому мосту. И тогда огромные стальные балки охватывали ее со всех сторон, солнце моментально пропадало, и Эбби начинала дрожать, словно стояла на пронизывающем ветру. Мост было видно с каждой улицы Сиднея. Стоило только дойти до самого конца и свернуть за угол, и вот он — выгибает спину, полнеба загораживает, непропорционально огромный, по сравнению с ним все остальное словно игрушечное.

Вот так и дом Моффатов, построенный в расточительном девятнадцатом веке, возвышался над их с Люком скромным жилищем. И эти лица в окнах, которые непрестанно смотрят на нее свысока…

Но на дворе двадцатый век, мир перенаселен, надо привыкать к тому, что за тобой со всех сторон наблюдают.

Три часа утра. Время идиотских мыслей и нездоровых фантазий. Эбби осторожно повернулась, стараясь не разбудить Люка, и посмотрела на его безмятежное лицо. Надо же, во сне он становился ближе и роднее. Ничто не тревожило его, не отвлекало, он мирно посапывал рядом с ней, целиком и полностью принадлежал ей одной.


С утра Лола прилетела еще до того, как они кончили завтракать.

Несмотря на усталый голос, вид у нее был бодрый, энергия так и хлестала через край. Рыжеватого цвета костюм очень шел ей.

— Ужас какой-то, ни свет ни заря вставать приходится. Привет, Эбби! Везучая ты, целый день валяться можешь. Чего в такую рань вскочила?

— Мой муж любит поесть, — ответила Эбби. — Выпей с нами кофе. Люк еще не готов.

Но он уже вскочил на ноги и вытер рот салфеткой.

— Готов, готов. Пока, милая. Будь хорошей девочкой.

Люк небрежно чмокнул Эбби в щеку и заторопился к выходу, как будто шофером к Лоле нанялся. Может, настало время намекнуть мужу, что ей это не по душе? Но с другой стороны, они ведь соседи, а соседи должны поступать по-соседски. Если Люк не подбросит Лолу до города, ей придется тащиться на автобусе или пароме.

И все равно, мог бы хотя бы из вежливости поинтересоваться, чем она собирается сегодня заняться.

А чем она, собственно говоря, займется? Хозяйство, магазины, в библиотеку заглянет книги поменять; может быть, к парикмахеру сходит, если сумеет записаться.

Неожиданно перед глазами Эбби всплыла череда никчемных бесконечных дней, в которую постепенно превращалась вся ее жизнь, и она ужаснулась. Люк, который торчит безвылазно на работе днем и думает только о своих делах вечером, Люк рядом с ней в кровати до самого рассвета. А между его приходами и уходами — только нескончаемые бесцельные часы. Неужели это и есть ее будущее?

В Лондоне у нее минутки свободной не было: разрывалась между своей маленькой квартиркой и работой помощника редактора в журнале мод. В результате девушка начала прекрасно разбираться в косметике, Лоле такое даже и во сне не приснится.

Жаль, что знания ее пропадают зря. А в самом деле, почему? И вот в тишине своего нового дома на Эбби вдруг снизошло озарение. Она начнет серию статей о косметике и попробует продать их в одну из местных газет или журналов. Люку пока говорить ничего не станет, сначала надо завоевать рынок. Кстати, почему бы не начать прямо сегодня? Утром посидит за письменным столом, а днем поедет в город. А поскольку австралийцы девять месяцев в году проводят под палящим солнцем, в том числе и на пляжах, акцент следует сделать на защитной косметике.

Для начала можно переделать собственную статью об Итальянской Ривьере. Затем обратиться к духам и лосьонам. Духи… ей отчего-то вспомнился необычный привкус помады Лолы. Чем не тема для журнала: вкус помады и его влияние на чувства и память.

Для мужчины это ностальгическое воспоминание о прошедшей любви. Пусть вкус этот будет легким, радостным, интригующим, и никакой сентиментальности. И вчерашний эпизод на кухне пригодился.

Одна из кукабарр подлетела к окну и уставилась на Эбби своими глазами-бусинками. Две другие сидели на бельевой веревке, сердито распушив перья.

— Ладно, ладно, — рассмеялась Эбби. — Завтрак уже готов. Только не надо орать.

Она как раз кормила птиц, когда в заднюю дверь постучали. Пугливые создания тут же упорхнули прочь. Эбби пригладила волосы и пошла открывать.

На пороге стоял костлявый мужчина в выцветших брюках и помятой рубашке. Волосы темные, редкие, загорелое лицо испещрено морщинами. Глаза голубые, взгляд заискивающий.

Только через несколько мгновений Эбби сообразила, что это, должно быть, обитатель лодки, человек, которого Люк, за неимением имени получше, называл Джоком.

— Доброе утро, миссус, — поговорил он в нос. — Вот решил узнать, вам помощь в саду не требуется? Или другая какая. Я тут рядом живу, на реке. Очень удобно.

Эбби сама не понимала, за что так невзлюбила этого мужчину. Наверное, сказывалось раздражение от постоянно завывающего граммофона с одной-единственной мелодией.

— Мне очень жаль, но боюсь, помощь пока не требуется. Не сейчас. Нам сначала хотелось бы распланировать сад, — пустилась она в объяснения. — Так что до тех пор ничего делать не будем.

— Ну и ладно, леди. Наше дело — предложить, — с наигранной веселостью махнул он рукой. — Я вон там, внизу, если понадоблюсь — можете покричать, я приду. Вашего мужа постоянно дома нет, я прав?

— Нет, — холодно отрезала Эбби.

— Значит, показалось. Мне видно, когда его машина уезжает.

Неужели ей никогда не спрятаться от этих всевидящих глаз? Эбби это не просто раздражало, ее начинало это пугать.

— Кстати, есть одна вещь, о которой мне давно хотелось попросить вас, — ледяным тоном проговорила Эбби, оставив без внимания последнее замечание гостя. — Не могли бы вы убавить громкость своего проигрывателя? Музыку я люблю, конечно, но не все же время и не такую.

Мужчина прищурился и надтреснуто засмеялся:

— Вам не нравятся утконос и кенгуру. А мне эта песенка очень уж по душе пришлась. Извините, леди, я убавлю звук.

Он развернулся и направился прочь. Эбби закрыла дверь и привалилась к ней спиной. «Не нужна ему никакая работа, — стучало у нее в голове. — Он просто хотел разглядеть меня поближе. Или напомнить, что он все время здесь, глаз с меня не спускает. Теперь я никогда о нем не забуду…»

Но если она расскажет о своих мыслях Люку, тот только посмеется над ней.

«Да ты что, старый Джок! — наверняка скажет он. — Этот попрошайка! Какой может быть от него вред?»

Может, и так. Может, действительно не стоит потакать своему безудержному воображению. Пора, наконец, занять себя чем-нибудь, выползти из этого дома. Срочно за стол, набросать несколько идей…

— Ты в город? — спросила старая миссис Моффат, завидев Эбби на тропинке, ведущей вокруг особняка.

Старое морщинистое личико высунулось из окна нижнего этажа, в глазах горит любопытство, на губах — странная тревожная улыбка. Старушке очень хотелось выказать своей юной соседке дружелюбие. Вокруг шеи намотаны бусы всех цветов и размеров — не бабушка, а рождественская елка. При взгляде на нее складывалось такое ощущение, что она либо притворяется, либо действительно одинока и никому не нужна, как и внучка Дедра.

— Да вот, по магазинам хочу пройтись! — прокричала Эбби. — Хороший сегодня денек выдался, правда?

— Паромом поедешь, дорогая?

— Паромом.

— Тогда не слишком задерживайся. К вечеру на эти лодки не протолкнуться. Правда ведь, Милтон?

Эбби заметила движение рядом с миссис Моффат, но увидеть Милтона она не могла, поскольку он никогда не покидал своего инвалидного кресла.

— Движение на дорогах — просто ужас, — полетело вслед Эбби, и ей пришлось снова остановиться. — Мы даже не разрешаем Дедре одной из школы возвращаться. Да, Милтон? Извини, Эбби, Милтон говорит, что я тебя задерживаю. Желаю хорошо провести время.

Эбби воспользовалась возможностью и поспешила прочь. Да, старуха явно одинока. Со всех сторон на нее наседают, и Милтон, и дочери, а вот выслушать никто не желает. Но Эбби была рада сбежать от этого вездесущего взгляда и назойливого любопытства.