Эпилог

В эстафете седьмой «Д» взял первое место. Девятый «А» вышел из дыма практически одновременно с Митей и Серегой, но их условно пораженный пришел на своих двоих, вместо того чтобы мирно, как Муравьиха, покоиться на носилках в противогазе. Однако в общем зачете выше третьего места седьмой «Д» все-таки так и не поднялся. Лидерство продолжал держать девятый «А», а на второе место неожиданно выбился седьмой «Б», тот самый, который на смотре строя и песни выступал в матросских гюйсах. Они выбили больше всех очков в тире и оказались единственным классом школы, который за две недели «Зарницы» не получил ни одного штрафного очка за плохие оценки и дурное поведение на уроках.

Несмотря на третье место, одноклассники седьмого «Д» чувствовали себя победителями. От полного недоверия к игре на ее старте и неуверенности в собственных силах они подошли к финишу настоящей сплоченной ротой. Никого уже не надо было уговаривать, чтобы на последнюю линейку, на которой должен произойти спуск флага «Зарницы», оделись в темные джинсы и светлые рубашки. Погоны у всех тоже были отличными. Они, конечно, по-прежнему были сделаны из картона, но уже аккуратно и красиво, поскольку вышли из-под рук художниц Птичьего базара. Маршировал седьмой «Д» так красиво и так гордо и слаженно пел свою «Катюшу», что Николай Васильевич даже посчитал нужным им заметить:

– Вот бы так с самого начала! Глядишь, и место было бы повыше.

– Это ничего! – ответил за всех Джек. – Мы и этому рады!

За третье место семиклассники получили шикарный торт с морем из взбитых сливок и корабликами из шоколада. После его дружного поедания ученики седьмого «Д», разумеется, устроили себе дискотеку, о которой так мечтали девочки. Можете не сомневаться, что Джек танцевал с Тасей, а Митя Толоконников – с Ирой Пенкиной. Люба Малинина сначала сердилась, что Раскоряда распугал всех остальных претендентов на танцы с ней, а потом перестала сердиться, когда Ольга Дятлова ей заметила, что у Сереги очень красивый профиль и мужественная улыбка. Люба вгляделась в Серегу получше и минут через двадцать полностью согласилась с подругой.

Обиженной судьбой чувствовала себя только Лариса Иволга, но ей поделом. Нечего было присваивать себе чужое любовное послание. Собственную записку надо было писать!