— …Когда я вижу шайку таких неопрятных мошенников, разве могу я ожидать, что из такого дерьма получатся солдаты?! Молчать! Прекратить разговорчики в строю! Теперь вы, мошенники, будете слушать только меня, иначе заставлю чистить сортир! Нельзя пытаться научить вас чему-то, если вы не знаете, где у вас право, а где лево. Поэтому будете брать пример с меня!
И вот неуклюжие шеренги новобранцев потянулись к деревянному строению, где за длинными, сбитыми из досок столами сидели множество клерков. Там новобранцев занесли в списки, выдали каждому бумаги и провели к двери в дальнем конце здания, где их разделили на группы поменьше, которые, в свою очередь, направили к другим группам, находящимся на улице и называющимся, как вскоре узнал Ларри, ожидающие назначения. Их группами по восемь человек прикрепили к пирамидальной формы палаткам, стоящим рядами на улице, и сказали, чтобы они разложили свои пожитки на стальных койках, находящихся внутри; а потом, спустя несколько минут, их снова вызвали, выстроили и повели к складу, где выдали по котелку и ложке и дали указания по их использованию. После этого с жестяной миской в одной руке, а в другой — с кружкой, ножом, вилкой и ложкой, они выстроились в длинную очередь за завтраком, который и был съеден с небывалой скоростью. Как только завтрак закончился, их снова отвели к соответствующим палаткам лишь для того, чтобы тут же они промаршировали к голому, напоминающему туннель зданию, где их подвергли тщательному физическому осмотру.
— Вдохнуть, выдохнуть! Отставить левую ногу назад. Так. Теперь правую. Все прекрасно! Пошел! — раздавались отрывистые команды.
Потом последовали проверка зрения и слуха, быстрый осмотр зубов. Потом пальцами потыкали в паху, и снова приказ:
— А теперь нагнуться и раздвинуть ягодицы!
По мере того как шеренга продвигалась, происходил некоторый отбор: одна группа с больными зубами, другая (получившая голубые талончики) — с венерическими заболеваниями, третью же отправили прямо на исходную точку. Между рядами новобранцев и выходом из помещения, к которому упорно продвигалась шеренга, стояли санитары, очевидно, в радостном предвкушении момента, когда они смогут наброситься на свои злополучные жертвы. Один из них крепко схватил Ларри за левую руку и провел на ней две вертикальные линии иголкой, предварительно опущенной на стеклышко, где находилась вакцина от оспы; второй санитар схватил его за правую руку и, оттянув кожу прямо под плечом, ловко вонзил в ткань шприц с подкожным впрыскиванием.
— А теперь выходи и одевайся, Худой! — приказал капрал с усталым лицом. — Да одевайся как следует, поскольку теперь уже долго ты не наденешь гражданского. Поживее! Теперь ты в армии!
Ларри вернулся к скамейке, на которой оставил свою одежду, и попытался одеться побыстрее, но без особого успеха, поскольку, одеваясь, ощутил странное чувство полного смятения. Когда его группа собралась снова, он заметил, что отсутствуют несколько человек: совсем молодой парнишка, игравший на аккордеоне, и угрюмый малый с отвисшими губами, не говоривший по-английски. Да, этих двоих не было, когда все маршировали по направлению к зданию квартирмейстера, где они выстроились у стойки и получили разные предметы одежды: хлопчатобумажные носки, длинные трусы, нижние майки с рукавами, бриджи, рубашки цвета хаки, блузу, шляпу, ленту на шляпу из голубого шнура, тканый ремень, хлопчатобумажную ткань, синие казарменные мешки и три пары башмаков, одна из которых была подбита гвоздями. Как только они вернулись в свои палатки, им приказали переодеться.
Они были уже в форме, когда свирепый свист сержанта снова призвал их построиться перед палатками.
— Отлично, парни! — рявкнул он. — Здесь вы пробудете пару недель и будете ожидать назначения, а пока вам вколют третий укол, против тифа. Теперь слушайте меня внимательно. На соседней улице есть группа, которая считает, что они там что-то из себя представляют, и они прислали записку, что у них есть несколько хороших боксеров. Те из вас, кто разбирается в этом деле, пусть после обеда подойдут ко мне и назовут имя…
Речь сержанта была прервана металлическим грохотом — это один из парней, которого Ларри раньше не замечал, рухнул без сознания на землю. Его котелок со всем содержимым валялся в пыли.
— Отлично, отлично, — проскрежетал сержант. — Те, кто с ним в одной палатке, ну-ка отнесите его и положите на койку. Это всего-навсего укол от тифа, не волнуйтесь… Через несколько часов он будет как новенький. Эй, а вы, остальные, кончайте лыбиться! Вы тоже можете оказаться на его месте, и если не с первого раза, то со второго или с третьего укола. А теперь о койках. Чтобы они всегда находились в полном порядке, были заправлены и все такое прочее. И еще: от каждой палатки выбирается человек, который должен по утрам разжигать печку. Будете делать это поочередно. Остальные подробности потом!
Еще несколько раз во время этой своеобразной лекции раздавались металлические удары, прерывавшие речь сержанта. Наконец он проговорил:
— А теперь, ради Христа, следите за тем, чтобы стоять прямо, и на-а-лево! Мы отправляемся жрать. На-а-алево!
Первых два укола не беспокоили Ларри, но после третьего он ощутил внезапную тошноту и примерно час пролежал на своей койке. Его довольно сильно мутило, однако, в основном, физически он чувствовал себя превосходно и быстро привык к рутинной жизни в лагере. Тем не менее его ужаснула форма, выбранная небрежно и наугад, и поэтому он нанес несколько визитов к портному лагеря, прежде чем полностью удовлетворился своим внешним видом. В общем, чувствовал себя Ларри неплохо, если не считать нескольких приступов сильной зависти к другим парням, получавшим из дома посылки со всяким добром и другими подарками. Ему писали только два человека: Клайд и отец Легран, а единственным человеком, приславшим ему небольшие подарки, была миссис Сердж. Впервые в жизни он осознал, что такое не иметь любимой девушки.
Эта небольшая и периодическая неудовлетворенность тем не менее никоим образом не мешала его рвению и расторопности, с которыми Ларри выполнял все, чего от него требовали, а часто даже и более того; случалось, его спокойное поведение и понятливость вызывали скупую похвалу сержанта, возглавляющего их группу. А когда Ларри предложил свои услуги, сказав, что мог бы управляться с мулами, запряженными в артиллерийские орудия, поскольку на Виктории и Синди Лу у него имелся опыт обращения с этими животными, сержант от души посоветовал ему:
— А теперь слушай меня, Худой. Если ты и вправду неудержимо жаждешь стать нянькой этим мулам, то скажи парням из твоей новой части, что ты пел в церковном хоре, торговал галантерейными товарами или был булочником. Тогда они и припишут тебя к ветеринарам. Скажи им, что возился с мулами всю жизнь, и они назначат тебя писарем или помощником зубного врача.
— Но почему? — искренне удивился Ларри.
— Не знаю. Тут армия. Здесь, в общем-то, нет ни одного надежного правила, кроме как держать рот закрытым, кишечник — открытым и никогда ни на что не подписываться добровольно.
Через день после этого разговора Ларри перевели в роту М 156-го пехотного полка. И потекли четыре месяца тяжелейшей муштры. Каждый день начинался с физзарядки — гимнастических упражнений, в которых со временем стало участвовать и ружье. Когда они подошли к этапу тренировочной батальонной маршировки, Ларри стал капралом. А пока — бесконечная тренировка с ружьем и учения, связанные с рытьем окопов и строительством всевозможных видов укреплений, в том числе укрепление бруствера при помощи скрученных вместе ивовых ветвей. Еще были ходьба на месте и установка пулемета в узких окопах. Этому Ларри учили французский лейтенант, показывающий, как обращаться с пулеметом, разработанным на базе системы французского кавалерийского карабина, и английский главный сержант, инструктор по штыковому бою, который также учил новобранцев пользоваться противогазами. В общем-то, Ларри нравились все эти учения, даже доставляли ему удовольствие, если не считать штыкового боя, по какой-то причине раздражавшего и утомлявшего его. Он не мог объяснить, почему бесконечное повторение выпадов, парирований, бросков вперед и внезапных уколов стало для него чуть ли не жестокой пыткой. Однако он выполнял все приказы беспрекословно, хотя это ни в малейшей степени не избавило его от наставлений англичанина, посылавшего его сражаться с шестифутовым цилиндром из туго скрученных веток, подвешенным к специальному крестообразному каркасу. Его надо было изо всех сил колоть штыком, при этом яростно приговаривая нечто типа: «У, чертов сукин сын, проклятый ублюдок! Я пропорю тебе твое вонючее брюхо!» Англичанину каким-то образом удавалось внушить каждому новобранцу, что этот пучок веток сначала изнасиловал его сестру, а потом проткнул ей живот ножом.
Ларри был благодарен Господу, когда узнал, что больше не услышит всего этого, ибо однажды после обеда роте М было приказано построиться, развернуться, немного промаршировать налево и прийти на специальную площадку-полигон, где их стали обучать бросанию гранат. Инструкторы учили их, что, например, гранату нельзя бросать, как бейсбольный мяч. Еще нельзя резко выворачивать запястье, иначе очень скоро рука бросающего выйдет из строя. Движение должно быть округлым и широким, вот в чем состоит весь фокус, учил их инструктор — шотландец в юбке. Один раз вышло — дальше пойдет легко. Однако у некоторых так и не получился этот ловкий прием: они никак не могли позабыть о технике бросания мяча, усвоенной с детства, и презрительно комментировали движение, демонстрируемое инструктором: «Словно девчонка, бросающая мячик!»
И вот настал день, когда ребята кидали настоящие гранаты. Они разрывались за восточным бруствером, защищающим площадку от осколков. Вдруг воздух прорезал леденящий душу, пронзительный вопль, и все инстинктивно бросились на крик.
"Любовь в наследство, или Пароходная готика. Книга 2" отзывы
Отзывы читателей о книге "Любовь в наследство, или Пароходная готика. Книга 2". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Любовь в наследство, или Пароходная готика. Книга 2" друзьям в соцсетях.