— О Господи! — невольно вырвалось у Клайда. И сразу же, испугавшись, что восклицание выдало его глубокое потрясение от этого известия, Клайд поспешно добавил: — Но почему, ведь они лишь едва знакомы?! Он не пробыл в Новом Орлеане и двух недель! За столь короткое время она не могла как следует узнать его.

— Для того чтобы два человека влюбились друг в друга, не нужно много времени, — отозвалась Люси со спокойствием, которое, однако, не имело ничего общего с ее обычной безмятежностью. — И мы с тобой знаем это. Продолжай же читать, Клайд.


Это была любовь с первого взгляда, причем с обеих сторон. Действительно, Арманда и Пьер утверждают, что первый брошенный друг на друга взгляд определил их дальнейшую судьбу. Тем не менее, из уважения к convenances[50], Пьер ожидал неделю, прежде чем попросить у моего мужа руки Арманды. И, естественно, Ламартин не возражал. Ведь этот союз во всех отношениях подходящий. Пьер — потомок одной из старинных и блестящих французских фамилий; к тому же он единственный наследник весьма солидного состояния и великолепного имения. А сам он учтивый, очаровательный, воспитанный и остроумный…


«В последний раз именно так его описывала мне Кэри, — подумал Клайд, и все его существо содрогнулось и застонало от страшной душевной боли. — Теперь он собирается жениться на лучшей ее подруге, и у бедняжки не будет утешения даже в том, что он не хочет видеться с ней из-за ее недомогания и потери фигуры. Бедная девочка, ведь она видела причину лишь в этом… На самом деле все обстоит иначе. Он не захотел встретиться с ней еще до того, как не смог устоять перед Армандой! Да, теперь не осталось почти ничего, что смогло бы исцелить ее израненную гордость».


…и, разумеется, молодой человек абсолютно comme il faut[51] во всех отношениях. После беседы с Ламартином Пьер телеграфировал своему отцу — все это до того, как он формально просил руки Арманды. Однако его взгляд уже говорил о его любви к ней, хотя губы еще не произносили признания, и Арманда спокойно ожидала, когда же он заявит ей о своей любви.


— Боже! — вновь вырвалось у Клайда, и на этот раз он не почувствовал желания умерить свой пыл. — Она и вправду ожидала десять дней или что-то в этом роде! Ну, ничего не скажешь, терпение этой девушки не что иное, как чудо, верно, Люси?

— Совершенно верно, — ответила Люси с таким же странным спокойствием, как и раньше. — Она слишком долго ждала, пока случится нечто подобное. И тебе не стоит так скоропалительно осуждать ее за такое поведение. Совсем недавно ты говорил — шутя — об ответе на девичью молитву. Ну так вот, каждая девушка молится о Прекрасном Принце, независимо от того, признается она в этом или нет. Однако ни одна девушка не осмеливается ожидать, что на ее молитву Господь ответит буквально. Ведь Арманда получила не только «учтивого, очаровательного, воспитанного и остроумного», она также получила титул, состояние, легендарный замок…

— А не может случиться так, что она получила отпетого мерзавца?

— По-моему, такую вероятность нам следует отвергнуть. Не думаю, что мы с тобой можем судить об этом. Ведь верно?

И она пристально посмотрела ему в глаза. «Значит, она догадывалась, — вновь подумал Клайд. — Она догадывалась из-за письма от Кэри. Она догадывалась, а я — нет. Читая эти письма, я думал об одном — о Доротее, которая была просто кокеткой и распутницей и устроила свое гнездышко на деньги, полученные от меня. Люси, которую я боготворю, сейчас страдает от забот и волнений, чего совсем не стоило бы ей делать. И еще письма от Кэри пугали меня. Я боялся, что Доротея приедет сюда и скажет или сделает нечто такое, что выдаст меня, и Люси узнает о моем проступке спустя столько лет. Вот что означали для меня эти письма. И сейчас я еще не освободился от своих опасений. Они не отстанут от меня, пока Доротея не вернется во Францию. А может быть, мне вовсе не следует бояться. Может быть, ее визит повлечет за собой какие-нибудь последствия… Кто знает? Что ж, пока Люси не догадалась обо мне и Доротее, — слава Богу. Однако она догадывалась насчет Кэри и Пьера…»

Голос Люси вывел его из раздумий.

— Ты не закончил читать, Клайд, — напомнила она.

И он снова принялся за письмо.


Старый маркиз прислал свое благословение и сообщил, что прибудет на свадьбу. Раньше он чувствовал себя недостаточно хорошо, чтобы покинуть имение ради простого visite de politesse[52]. Однако свадьба — это совсем другое дело. Так что мы планируем ее на конец весны. Она будет проходить в кафедральном соборе. Как все-таки нехорошо, что Кэри не сможет быть в свадебном кортеже, который мы хотим устроить как можно пышнее! Арманда всегда хотела, чтобы Кэри была ее главной подружкой на свадьбе, но при подобных обстоятельствах…


«Что ж, она обойдется хотя бы без этого унижения. Ей не придется идти на свадьбу, где надо будет болтать, смеяться и притворяться. После всего ей будет отрадно скрываться здесь, в этом убежище, которое ей предоставляет ее темная спальня, и она будет рада тому, что ей нельзя покидать свою белоснежную постель… И может быть, наконец-то она обрадуется рождению ребенка, ибо малыш избавит ее от мыслей о Пьере де Шане и о том, что этот негодяй сотворил с ней».


…то есть при подобных обстоятельствах это невозможно. Тем не менее с этой же почтой мы отправили и ей, и Савою письма, где выражаем надежду, что она отпустит Савоя от своего ложа, чтобы он смог приехать в Новый Орлеан поздравить сестру и будущего зятя, с которым он, конечно, находится в нежной дружбе.

Итак, пока я прощаюсь с Вами, дорогая Люси. Очень скоро напишу еще, чтобы сообщить, как развиваются события. А тем временем буду с нетерпением ожидать Вашего ответа, ибо знаю, что в нем я обнаружу такую же радость, какая владеет всем моим существом.

Остаюсь преданным и любящим другом

Ваша Аурелина Винсент


— Значит, она написала Савою и Кэри письма и отправила этой же почтой, — сказала Люси, беря у Клайда письмо и вкладывая его обратно в конверт.

— Да. Когда ты сегодня увидишься с Кэри… — Он почти сказал «ты поймешь, что она получила его», но вовремя остановился.

— Когда я увижусь с Кэри, то скажу ей, что Савой должен немедленно отправиться в Новый Орлеан, — сказала Люси. — Разумеется, я не смогу оставить Кэри. Но думаю, что тебе надо поехать с Савоем.

— Будь я проклят, если поеду!

— Это же необходимо сделать, Клайд, — настаивала Люси. — Правда?

— Нет, мне очень жаль, Люси, но как раз именно это относится к тому немногому, что…

— В таком случае, поеду я. И мне придется оставить Кэри с миссис Сердж. Или, несмотря на запрещение доктора Брингера, препоручить ее кому-нибудь из служанок. Честно говоря, думаю, что ничего не будет плохого, если это сделать прямо сейчас. Не будет, уверена, никакого вреда. Позднее я сделаю все необходимое, когда пойду в Монтерегард… в мнимый Монтерегард. А пока начну готовиться к отъезду в Новый Орлеан, куда отправлюсь с Савоем.

Она поднялась и повернулась, чтобы уйти. Она делала все неспешно, выражение ее лица было совершенно бесстрастным. Он шагнул к ней и нежно взял за локоть.

— Послушай, Люси, если… если ты считаешь, что так нужно, то, конечно, поеду я, чтобы ты смогла остаться с Кэри. Но поверь, это будет самое трудное, что когда-либо выпадало мне в жизни. Я имею в виду эту поездку.

— Да, — медленно отозвалась она. — Я считаю, что так нужно.

И тут он понял, что просить его об этом было для нее намного труднее, нежели ему исполнить ее просьбу.

Люси пошла с ним, чтобы помочь ему собраться. Она доставала из гардероба свежие рубашки и протягивала ему, а он аккуратно укладывал их в саквояж, когда в комнату неожиданно вошла Дельфия и протянула ему записку, нацарапанную карандашом на крошечном клочке бумаги. Записка состояла всего лишь из одной фразы:


Дорогой папа, ты не будешь так добр зайти ко мне?

Кэри


Он оставил Люси одну упаковывать его вещи и чуть ли не бегом бросился в Монтерегард. Тайтина, открывшая ему дверь, сообщила, что мистер Савой уснул и с мисс Кэри находится миссис Эми. Он быстро пересек холл и чуть не столкнулся с миссис Сердж, ожидавшей его на пороге.

— По-моему, Кэри действительно стало намного лучше, — скороговоркой прошептала она. — Она едва взглянула на письма, поскольку до сегодняшнего дня ее все время мутило, но два письма, которые пришли утром, она прочитала по нескольку раз. Потом потребовала листок бумаги — написать вам, чтобы вы пришли. Мне кажется, то, что она не хотела видеться с вами до сих пор, — просто плод ее болезненных фантазий. Поэтому такая перемена представляется мне неплохим знаком, не правда ли?

— Надеюсь, вы правы. Лучше я все расскажу вам после разговора с ней.

Он учтиво наклонил голову и прошел в комнату падчерицы, осторожно прикрыв за собою дверь. Кэри полусидела на кровати. Ее лицо было почти таким же белым, как наволочки на подушках, под глазами виднелись громадные черные круги. Несколько недель назад он не поверил бы, что такая перемена может произойти с человеком, полным жизненных сил и энергии, и от прискорбного зрелища у него защемило сердце. Но, несмотря на трагические изменения, эта бледная женщина, протягивающая к нему исхудавшие руки, была его Кэри… да, да, его Кэри, которую он уже счел утерянной для себя навсегда и которая теперь возвращалась к нему чудесным образом. Он заключил ее в объятия. Она уткнулась в его плечо, и слезы заструились из ее глаз нескончаемым потоком.

— Савой ни о чем не догадывается, и мы не должны ему ничего говорить… никогда, — запинаясь, проговорила она. — По-моему, мама догадалась, но я не осмелилась ей ничего рассказать… а вдруг она ни о чем не догадывается… ведь ее сердце и без этого разбито известиями о Бушроде. Но ты знаешь. И ты понимаешь. О папочка, ты так сильно нужен мне! Не подведи меня, папочка!