— Обязательно покажете в один прекрасный день. Но сегодня слишком холодно, вы не находите?

— Ты знаешь, в лесу есть ужасно миленькая церковь, это там, на другой стороне реки. Хочешь, мы тебя туда проводим?

— Но, Джесси, я знаю, где она, я ее видела много раз. Она очень красивая.

— Я хотела сказать, что ключ от нее хранится под камнем. Мы могли бы его тебе показать. Чтобы ты могла войти внутрь.

— Там нет ничего интересного, кроме паутины, — не выдержала я, — и она еще не достроена, вы же знаете.

Джесси бросила на меня яростный взгляд.

— Она построена без гвоздей, — пробормотала она.

— Девочки, милые, давайте пойдем туда летом на пикник. Я не могу ничем наслаждаться в такую погоду. У меня начинают слезиться глаза.

Дети поплелись прочь. Полли расхохоталась.

— Разве они не прелестны? Но я действительно не вижу смысла прилагать столько усилий, чтобы провести с Малышом несколько минут в церкви на морозе или писать ему о всяких пустяках, когда вскоре я буду с ним на всю оставшуюся жизнь. Кроме того, я не хочу огорчать леди Алконли, ведь она такой ангел, что приняла меня здесь.

Сама тетя Сэди, хоть и была благодарна Полли за то, что та избавила ее от всякой необходимости беспокоиться, находила ее поведение неестественным.

— Разве это не странно, — сказала она, — глядя на Полли, вы сразу увидите, что она счастлива, но никто не мог бы сказать, что она влюблена. Мои девочки целый день бродили, как лунатики, бегали на почту, подпрыгивали от телефонного звонка, но с Полли не происходит ничего подобного. Я наблюдала за ней вчера вечером, когда Мэтью поставил Che Gelida Manina[18] на граммофон, она не выглядела мечтательной. Помнишь, как все было у нас ужасно с Линдой, когда Тони уехал в Америку — она не прекращала рыдать.

Но Полли имела более жесткую эмоциональную закалку, чем Радлетты, с ее-то матерью, полной решимости всегда знать, что у нее в голове и формировать ее мысли по собственному усмотрению, можно было только восхищаться той силе духа, с которой она противостояла натиску леди Монтдор. Очевидно, ее характер имел стальную основу, неизвестную моим двоюродным сестрам, которых швыряло туда-сюда в порывах страстей.

Мне удалось только несколько раз подробно поговорить с Полли за все это время, да и это было нелегко устроить. Джесси и Виктория не покидали нас ни на минуту, так они боялись упустить что-то важное. Кроме того, они бесстыдно подслушивали под дверью, пока мы с Полли, расчесывая волосы перед сном, обсуждали некоторые аспекты моего брака. К счастью, дети почти каждый день час или около того ездили верхом; от охоты пришлось отказаться из-за ящура.

Постепенно все выяснилось. Полли оставалась все такой-же скрытной, но защитная стена кое-где дала трещины, через которую пробивались вспышки поразительного откровения. Все оказалось примерно так, как мы и думали. Например, когда я упомянула о предложении Малыша, она ответила довольно небрежно:

— О, Малыш никогда бы не сделал мне предложения. Он так чудесно бескорыстен, и думает, что для меня имеют значение все эти вещи, и завещание и прочий мусор. Кроме того, он отлично знает маму и понимает, какой шум она поднимет — он не мог обращать на меня внимание из-за нее. Нет, нет, я всегда знала, что я сама должна сделать предложение, и я сделала. Это не было очень сложно.

Итак, без сомнения, Дэви оказался прав. Идея этого брака никогда не пришла бы в голову Профессора, если бы Полли не поместила ее туда сама. После этого, она слишком глубоко проникла в его плоть и кровь, чтобы он смог отказаться от такого приза. Самая красивая и богатая наследница своего поколения, потенциальная мать его детей, маленьких полу-Хэмптонов, о которых он так мечтал. Он ни за что не смог бы сказать «нет», когда все это положили к его ногам.

— В конце концов, я любила его всегда, сколько себя помню. О, Фанни, так замечательно быть счастливой, не правда ли?

Я чувствовала себя точно так же и могла подтвердить это всему миру. Но ее счастье обладало интересной особенностью, ее любовь казалась мне, охваченной восторгом юной девушке, недавно вышедшей замуж, чем-то очень уверенным и прочным, не нуждающимся в подтверждениях, постоянных встречах, разговорах с объектом этой любви, чем-то, что воспринимает взаимность, как должное. Болезненные сомнения и ревность, которые могут превратить в ад даже самый многообещающий роман, казалось, даже не приходили в голову Полли, которая приняла одну простую истину: между ней и Малышом осталось одно-единственное препятствие, и, как только оно будет преодолено, перед ними откроется путь к вечному блаженству.

— Разве могут иметь значение эти несколько ужасных недель, когда мы собираемся прожить вместе всю оставшуюся жизнь и быть похороненными в одной могиле?

* * *

— Очень экстравагантное желание, быть похороненной в одной могиле с Безобразником, — сказала Джесси, входя в мою комнату перед завтраком.

— Джесси, я думаю, очень стыдно подслушивать под дверью.

— Не сердись, я собираюсь стать романисткой (ребенок-романист должен поразить критиков) и изучаю человеческую природу.

— Я должна рассказать тете Сэди.

— Вот так. Присоединяйся к ренегатам. Ты вышла замуж и стала такой же, как Луиза. Нет, серьезно, Фанни, как можно лежать с ним в одной могиле, даже думать противно. И вообще, куда они денут леди Патрицию?

— Ну, ей хорошо и уютно в собственной могиле, выстланной вереском. С ней все в порядке.

Между тем, тетя Сэди делала все, чтобы повлиять на Полли, но, так как она была слишком застенчива, чтобы напрямую говорить о сексе в браке, она прибегла к системе косвенных намеков, надеясь, что они наведут Полли на размышления о ее собственном положении.

— Не забывайте, дети, что брак ведет к очень интимным отношениям, это совсем не то, что просто сидеть и разговаривать с мужчиной. Есть совсем другие вещи, вы понимаете.

Малыш Дугдейл был для нее физически отвратителен, как, вероятно, для всех женщин, которые не находили его неотразимым, и она считала, что если Полли поразмыслит о реализации физических аспектов этого брака, она откажется от него навсегда. Но, как верно подметила наблюдательная Джесси, «напрасно Сэди так старается, она просто не понимает, что Полли понравились все те ужасные вещи, которые Профессор Безобразник проделал со мной и с Линдой, и она теперь ждет не дождется, когда сможет упасть с ним на двуспальную кровать».

— Да, бедняжка Сэди не слишком разбирается в психологии. — Я должна сказать, что последней надеждой на излечение от дядеболезни является ее психологическое тестирование. Мы должны попытаться, если она нам позволит.

— Дети, я категорически запрещаю вам, — твердо сказала я, — иначе я расскажу тете Сэди о подслушивании.

Я догадывалась, какие ужасные вопросы они будут задавать Полли, а так как она была довольно чопорной, она могла рассердиться и обидеться. В последнее время Джесси с Викторией увлеклись изучением теории и практики психоанализа. Они добыли книгу о психологических типах («в библиотеке Эллистона, представляешь?») и на несколько дней удалились от мира в Достов чулан, где читали ее друг другу, после чего приступили к действиям.

— Приходите и будете проанализированы, — повторяли они, как попугаи, — позвольте избавить вас от барьеров, которые тормозят ваши психические процессы, поговорим с вами о ваших проблемах.

— Предлагаю начать с Па, это самый простой случай в нашей семье.

— Что ты имеешь ввиду?

— Доверься нам. Нет, нет, нам не нужна твоя честная старая рука, мы давным-давно выросли из хиромантии. Мы занимаемся наукой.

— Ладно, давайте послушаем.

— Ну, что ж, ты очень простой случай разочарования — хотел быть егерем, а пришлось стать лордом, с последующей, как обычно, разработкой сверхкомпенсации, так что теперь ты психо- и невротически обсцессивный истерик, привитый на параноидально-шизоидную личность.

— Дети, вы не должны так говорить о своем отце.

— Бесполезно возражать против научной истины, Сэди. Надо наслаждаться знаниями о себе. Не хочешь ли ты проверить уровень своего интеллекта с помощью теста Роршаха, Па?

— Что это?

— Мы могли бы сделать его всем, если хотите. Это довольно просто, вы показываете субъекту обычную чернильную кляксу на белой бумаге, и в соответствии с картиной, которую увидит этот человек (вы понимаете, она может быть похожа на паука или на Гималаи, все видят что-то разное), можно сразу определить уровень его интеллекта.

— Вы практикуетесь на собеседниках?

— Ну, мы практиковались друг на друге, на Джоше и на миссис Астер. И мы записали результаты в наш научный журнал. Давай, Па.

Дядя Мэтью некоторое время смотрел на чернильное пятно и сказал, что оно выглядит, как обычное пятно темно-синих чернил доктора Стивенса.

— Это то, чего я боялась, — сказала Джесси, — и показывает результаты даже хуже, чем у Джоша, ниже среднестатистических. Ниже среднего уровня, это плохо, Па.

Джесси перегнула палку в своей любимой игре «Дерни тигра за усы». Дядя Мэтью взревел и отправил ее в постель. Она ушла, напевая песенку «Параноик-шизофреник, параноик-шизофреник», которая заняла место «Ме-е-едленной мучительной смерти». Позднее она сказала мне:

— Конечно, это было нелегким испытанием для всех нас, потому что, если вы верите в наследственность и влияние окружающей среды, мы обречены, учитывая интеллектуальный уровень нашего отца.

* * *

Наконец Дэви решил, что ему пора навестить свою старую подругу леди Монтдор, поэтому он позвонил ей и был приглашен на ланч. Он так же остался на чай и вернулся довольно поздно, когда Полли уже ушла в спальню, поэтому мог сразу рассказать нам все.