Отныне Истребление голавля стало ежегодным событием в Алконли, Истребитель появлялся вместе с первыми подснежниками, и наблюдать за его работой было большим развлечением, которое никогда не приедалось. И вот мы все собрались, ожидая его. Дядя Мэтью метался с часами в руках перед дверью, мы, не рискуя вылезать на холод, стояли в холле у окна, а все мужчины имения расположились группами вдоль берега ручья.

Никто, даже тетя Сэди, не хотел пропустить зрелище Истребления, кроме Дэви, который удалился в отставку в свою комнату со словами:

— Это меня не интересует, тем более в такую погоду.

Уже был слышен шум приближающегося автомобиля, шуршание шин и глухой шум двигателя, когда дядя Мэтью в последний раз взглянул на часы, убрал их в карман и сбежал вниз по ступеням. Во двор въехал не маленький автомобиль Истребителя голавлей, а огромный черный «даймлер» с лордом и леди Мондор. Это была действительно сенсация! Алконли не переживал подобных потрясений с тех самых пор, как дети поиграли в эпидемию оспы, разукрасив себя красной сыпью и попадав на пол в холле. Соседи давным-давно перестали к ним ездить. Кроме того, Монтдоры, которые в глазах местных жителей были вторыми персонами после Короля и Королевы, ни к кому не ездили сами, ограничиваясь редкими приглашениями к себе, так что это событие было исключительным со всех точек зрения. Я абсолютно уверена, что если кто-то другой посмел нарушить наш покой накануне Истребления голавля, дядя Мэтью обрушился бы на него со страшными ругательствами, возможно, даже закидал камнями. Но, когда он увидел, кто это был, он, преодолев шок, бросился к дверце автомобиля, как в средние века оруженосцы бросались к стремени своего сюзерена. «Старая ведьма», мы видели ее через окно, была в ужасном состоянии. Ее опухшее лицо было в красных пятнах, как после нескольких часов плача, она, казалось, даже не узнала дядю Мэтью, не бросила ему ни слова ни взгляда, как делала это раньше, сердито постукивая носком туфли по коврику автомобиля; она неверной походкой очень старой женщины прошла в дом на слабых негнущихся ногах. Тетя Сэди бросилась вперед, обняла ее за талию и провела в гостиную, захлопнув дверь у нас перед носом. Лорд Монтдор с дядей Мэтью исчезли в кабинете. Мы с Джесси и Викторией остались стоять в холле, тараща друг на друга округлившиеся глазами и онемев от этого необыкновенного происшествия.

Прежде, чем мы успели начать строить догадки, подъехал Истребитель, пунктуальный до минуты.

— Проклятый лентяй, — сказал позднее дядя Мэтью, — если бы он приехал на несколько минут раньше, нас бы уже не было дома.

Он припарковал свою маленькую кофеварку с двигателем рядом с «даймлером» и со счастливой улыбкой направился к входной двери. В свой первый приезд он скромно вошел через заднюю дверь, но успех его магии до такой степени расположил к нему дядю Мэтью, что он велел ему в будущем подходить к парадной двери и наливал перед началом работы стакан портвейна. Джесси успела открыть дверь, прежде, чем Истребитель позвонил, и слонялась вокруг, пока он пил свой портвейн, спрашивая: «Горький, не правда ли?», и не зная, что делать дальше.

— Его светлость не болен, я надеюсь? — было заметно, что он очень удивлен, не увидев дядю мечущимся взад-вперед перед домом; однажды тот, поддавшись своему холерическому темпераменту, даже хлопнул Истребителя по спине, расплескав его вино.

— Нет, нет, мы думаем, что он будет здесь через минуту, он занят.

— Значит, его светлость задерживается?

Пришло сообщение, что мы должны идти вниз к ручью и начинать. Нам показалось слишком жестоким наслаждаться ловлей рыбы без него, но Истребление должно было быть закончено до наступления темноты. Итак, мы дрожали на берегу ручья под резкими порывами северного ветра. Пока Истребитель рассыпал в воде свое снадобье, мы побрели к его машине, чтобы согреться и посплетничать о причинах визита Монтдоров, мы просто умирали от любопытства.

— Я думаю, пало правительство, — сказала Джесси.

— Зачем тогда леди Монтдор так плакать из-за него?

— Ну, кто теперь будет делать для нее все эти приятные мелочи?

— Тогда к власти придут консерваторы. Она их любит больше.

— Ты думаешь, Полли умерла?

— Нет, нет, тогда они сидели бы в трауре над ее прекрасным трупом, а не разъезжали бы в автомобиле у всех на виду.

— Может быть, они потеряли все свои деньги и приехали жить к нам? — сказала Виктория.

Эта теория повергла нас в черное горе, потому что выглядела наиболее вероятной. В те дни, когда люди были настолько богатыми, что их судьба была бесконечно безопасной, для них было вполне обычным считать себя на пороге краха, и дети Радлеттов всегда жили под угрозой работного дома, потому что дядя Мэтью, хотя и подводил из года в год положительный баланс, постоянно предсказывал финансовый кризис.

Работа Истребителя была закончена, семена посеяны, и мы с нашими сачками выбрались из машины. Это был очень волнующий момент, берега ручья были усеяны людьми, напряженно глядящими в воду, и, наконец, очень скоро бедная рыба стала извиваться на поверхности. Я вытащила пару очень крупных рыбин, затем нескольких поменьше, когда за моей спиной раздался дрожащий от ярости знакомый голос:

— Верни их обратно, — идиотка, разве ты не видишь — это хариус, Фанни. Боже мой, женщины ничего не понимают. Где мой сачок? Я везде его ищу.

Я отдала ему свой сачок с некоторым облегчением. Для меня было вполне достаточно пробыть десять минут у воды на сильном ветру. Джесси сказала:

— Смотри, смотри, они уезжают.

«Даймлер» ехал через мост, лорд Монтдор сидел на заднем сиденье очень прямо, кланяясь вправо и влево почти по-королевски. Они обогнали фургон мясника, и я видела, как он наклонился вперед и похвалил шофера за лихую езду. Леди Монтдор, забившуюся в угол, почти не было видно. Они уехали, все в порядке.

— Давай, Фанни, — сказали мои сестры, побросав сачки, — бежим домой, тебе не холодно?

Они покричали своему отцу, но он был слишком занят ловлей гигантского голавля в предсмертной агонии и не обратил на них внимания.

— А теперь, — сказала Джесси, когда мы мчались на гору, — мы должны вытянуть все сведения из Сэди.

Нам ничего не понадобилось вытягивать, потому что тетя Сэди просто разрывалась от новостей. Она стала более человечной и мягкой с младшими детьми, чем была со старшими. Ее рассеянность, чередующаяся с внезапными приступами тревоги, вкупе с припадками ярости дяди Мэтью, порой так угнетавшие Луизу, Линду и мальчиков, что заставляли искать убежища в Достовом чулане, почти не проявлялись при общении с Викторией и Джесси. Она была временами какой-то задумчивой, но никогда не авторитарной, и значительно более компанейской. Она всегда была склонна относиться к своим детям, как к ровесникам или младшим сестрам, и теперь, когда Луиза и Линда стали взрослыми женщинами, она легко могла обсуждать с ними любые вопросы. Мы нашли ее вместе с Дэви в холле, розовую от волнения. Что касается Дэви, он выглядел таким возбужденным, словно обнаружил у себя новые интересные симптомы.

— Давайте, — закричали дети, всем своим видом выражая нетерпение, — рассказывайте.

— Ты никогда не поверишь, — сказала тетя Сэди, обращаясь ко мне, — Полли Хэмптон сообщила своей бедной матери, что собирается выйти замуж за Малыша Дугдейла. За своего дядю, ты когда-нибудь слышала о таком? Бедная Патриция, она должна была перевернуться в могиле.

— Ну, — пробормотала Джесси, — не в такую погоду.

— Отвратительный старик, — тетя Сэди говорила с негодованием и явно была полностью на стороне леди Монтдор. — Вот видишь, Дэви, насколько прав был Мэтью в своем мнении о нем все эти годы?

— Бедный Малыш, не так уж он и виноват, — ответил Дэви неприятным голосом.

— Я не понимаю, как ты можешь заступаться за него после всего этого, Дэви.

— Но, Сэди, — спросила Виктория, — как она может выйти за него замуж, ведь он ее дядя?

— Все именно так, как я рассказала. Вероятно, иногда за дядю выйти можно. Но не могу себе представить, как она на это пошла.

— А я могу, — сказала Джесси. — Давай, Дэйв, а?

— Нет уж, дорогая, благодарю. Ни за какие деньги.

— Что за брак, — продолжала тетя Сэди, — как можно его допустить? Ведь это крушение всей семейной жизни.

— Для Полли это начало.

— Кто сказал это леди Монтдор? — конечно, я была поражена.

Это был ключ к головоломке, теперь все встало на свои места. Я не могла понять, как я могла быть такой глупой и проглядеть его.

— Полли сама ей все сказала, — ответила тетя, — произошло это так. Они не видели Малыша после похорон, потому что он подхватил насморк и сидел дома — Соня тоже ужасно промерзла там — но он каждый день разговаривал с Соней по телефону, он всегда так делает. Ну, вчера они оба почувствовали себя немного лучше, и он приехал в Хэмптон с проектом памятника и надгробной надписи. Они обсудили похороны, а потом долго решали, что написать на могильной плите. Кажется, они более менее остановились на: «Она не состарится, как мы, покинутые ею».

— Глупо, — перебила Джесси. — Она уже была старая.

— Старая? Всего на несколько лет старше меня! — возмутился Дэви.

— Вот именно, — ответила Джесси.

— Довольно, мисс. Соня сказала, что он был очень потрясен и расстроен, говорил, как любил Патрицию, и каким пустым теперь кажется дом без нее — все то, что можно ожидать услышать после двадцати трех лет брака. Несчастный старый лицемер! Ну, он должен был остаться на ужин, не переодеваясь из-за простуды. Соня и лорд Монтдор пошли наверх переодеться, а когда Соня спустилась, она нашла Полли в дневном костюме сидящей на белой шкуре перед камином. Она сказала: «Что ты делаешь, Полли, уже очень поздно. Поднимись к себе и переоденься. И где Малыш?». Полли встала, выпрямилась и сказала: «Он уехал домой, и я должна вам что-то сказать. Мы с Малышом собираемся пожениться». Сначала Соня, конечно, не поверила, но Полли никогда не шутит, как вы знаете, и она очень скоро поняла, что им не до шуток. А затем она впала в такую ярость, что чуть не сошла с ума — очень хорошо ее понимаю — и бросилась на Полли, даже попыталась дать ей пощечину. Полли толкнула ее в кресло и пошла наверх. Я полагаю, с Соней случилась истерика, но она позвонила горничной, та увела ее в спальню и уложила в постель. А между тем, Полли переоделась, спустилась вниз и провела весь вечер с отцом, ни говоря ему ни слова обо всем этом, лишь сообщила, что у Сони разболелась голова и она не будет ужинать. Поэтому на следующее утро Соне пришлось самой сообщить ему, она сказала, это было ужасно, он ведь так обожает Полли. Она попыталась позвонить Малышу, но этот жалкий трус сбежал или сделал вид, что сбежал, не оставив адреса. Вы когда-нибудь слышали такую историю?