— Так ты что — дочь… дочь тети… моей тети… Доротины?

— Святые Небеса! Разумеется! Я Джоанна — точнее, Джоанна Ксения.

— Тоже Ксения?

— Да, Ксения. Насколько мне это известно, наши матери договорились, что, если у какой-то из них родится дочь, она будет названа Ксенией — так звали их любимую куклу.

Ксения засмеялась. Но мышцы лица слушались плохо, и смех прозвучал надтреснуто, суховато.

— Моя мама говорила мне о своей сестре. Но я никогда не думала, что на свете есть кто-то настолько похожий на меня. Мы же все-таки не близнецы!

— Да, но я копия моей мамы, — сказала Джоанна.

— И я моей, — эхом отозвалась Ксения.

— И потому нас не отличить одну от другой.

Ксения слегка покачнулась.

— Ты ранена? — обеспокоилась Джоанна. Быстро встав со своего места, она обошла скамью и потянула Ксению за руку, чтобы та села с ней рядом.

— Нет. Я просто… я… потеряла сознание… на какое-то время… и меня принесли сюда.

Джоанна издала короткий смешок, тряхнув волосами. Пряди сверкнули огнем.

— Несомненно, они были уверены, что несут меня!

— Несут тебя? Куда и зачем? — недоуменно спросила Ксения.

— Видишь ли, это особый вокзал лорда Синк Порт — по крайней мере, мне так говорили, и, похоже, это его личная комната отдыха. Для пассажиров отведены другие помещения.

— О… теперь мне понятно, почему здесь так пусто, — Ксения изобразила вежливую улыбку и обвела взглядом комнату. — Теперь я вспомнила, один из двоих, что несли меня, сказал что-то вроде: «Ну, вот и гора с плеч! Быстро же мы ее нашли».

— Значит, они точно приняли тебя за меня! — весело объявила Джоанна. — Ну-ка, ну-ка, расскажи мне все, что ты знаешь! Только давай пересядем и устроимся там, где помягче! — Она помогла Ксении пересесть в кресло, откинуться поудобнее, сама села подле и пустилась в расспросы: — Так куда же ты едешь? Почему была в этом поезде? Ты одна путешествуешь? Где твои близкие?

Ксения начала отвечать по порядку.

— Я знаю очень и очень немного. Вагон тряхнуло, потом этот взрыв… Потом меня куда-то несут… А еду… то есть мы с миссис Беркли едем во Францию. Я ее компаньонка. У меня никого нет. Мои мать и отец… они умерли… грипп… в прошлом году.

— Ох… прости… прости! — порывисто придвинулась к ней Джоанна. — Горе-то какое!

— Нам было так хорошо втроем… — грустно пробормотала вслух Ксения фразу, которая постоянно крутилась у нее в голове все эти долгие, долгие месяцы, пока миссис Беркли внушала ей, какая она счастливица, что живет в Беркли Тауэр и ее опекает она, миссис Беркли. — Мы были счастливы, пока я не осталась одна.

Кузина посмотрела на нее вопросительно, можно даже сказать — с подозрением.

— В самом деле?

— Что же тут удивительного? — не поняла Ксения, мысленно поразившись черствости сердца новоприобретенной родственницы. Но все же продолжила говорить: — Конечно! Когда живы родители — это совсем другая жизнь, чем когда ты осталась одна на всем белом свете. Чувствовать себя сиротой — я никому не пожелаю такого.

— Да, да. Да, ты права! Да-да! Но я вот что хочу сказать! Ой, прости меня! Представляю, что ты обо мне подумала! Я перескакиваю с одного на другое! Но ты — ты мне скажи, мне это так важно знать! Твоя мама — она в самом деле нашла свое счастье, когда сбежала с твоим отцом? Я так часто об этом думала! И, я знаю, моя мама — тоже, только она мне об этом впрямую не говорила. Но мне сейчас особенно необходимо это знать.

— Мои мама и папа были очень счастливы вместе, — кивнула Ксения. — Мама часто мне говорила, она ничуть не жалеет, что променяла роскошный дворец на бедный домишко и жизнь с папой, человеком совсем не только не знатным, но и неблагородного происхождения. Она говорила: мы счастливы там, где мы есть, счастье — оно в нас самих.

— Твоя мать — исключительная женщина. Не то, что я… — сияющая Джоанна вдруг сникла. — Я на такое бы не решилась. Для этого нужен очень сильный характер. И воля. Я не такая.


— Знаешь… Будь ты влюблена…

— Да я как раз влюблена! — со стоном вздохнула Джоанна. — В том-то и дело! Но как я могу пожертвовать привычной жизнью? Всем, к чему я привыкла! Пожертвовать — хоть бы и даже ради Роберта?

Ксения остановила на ней удивленный взгляд.

— Ты влюблена в англичанина?

— Да, прямо как твоя мать!

— И ты тоже собираешься сбежать вместе с ним?

— Я бы хотела, но мне не хватает смелости.

— Тебе не хватает силы любви.

— Тебе легко говорить, но я должна выйти замуж за лютенийского короля Иствана, и если я не сделаю этого, это всех разозлит и настроит против меня! Не только моих родителей, но и его.

— Но моя мама была точно в таких обстоятельствах! — с горячностью воскликнула Ксения, молитвенно сложив перед собой ладони. — Она должна была выйти замуж за эрцгерцога Фри…

Ксения прикусила язык. Ох, эрцгерцог же стал мужем маминой сестры, Доротины! Значит — он отец Джоанны!

— Ты хочешь сказать, твоя мама должна была выйти замуж за моего папу? — Джоанна нетерпеливо поерзала в кресле, ожидая ответа. Ксения смущенно молчала, хрустя пальцами. Джоанна откинула голову и расхохоталась — в глазах ее, густо опушенных ресницами, вспыхнули зеленые огоньки.

— О, вот теперь я все понимаю! Так вот что от меня скрывали! Знаешь, вот мы тут с тобой разговариваем, а я думаю: почему мне с тобой так легко и свободно говорить на такие темы?! В нашей семье они были запретными! Но наше с тобой родство… Это оно так действует! И, знаешь ли, я скажу тебе: отца моего привела в ярость мысль, что ему предпочли какого-то простолюдина, да в придачу к тому — англичанина!

— Но он ведь женился на твоей матери! — быстро вставила Ксения реплику во спасение.

— Думаю, его это мало утешило. Несмотря на то, что одна сестра была ничем не хуже другой. Вряд ли он смог бы заметить подмену, даже если бы и не случилось скандала. Но все равно! Получается, им пренебрегли! Какому мужчине — да и женщине тоже — это приятно? — Джоанна вздохнула. — Но меня не удивляет теперь, что имя твоей мамы — табу в нашем семействе. Я могу о ней говорить только с моей мамой и только с глазу на глаз.

— А моя мама так и не узнала о том, что у нее есть племянница, так похожая на меня, — печально сказала Ксения. — Она мечтала узнать, есть ли дети у тети Доротины — но как раздобыть эти сведения? В газетах почти не писали о Словии и королевской семье.

— А в наших газетах ничего не пишут об Англии! — Джоанна задорно хихикнула. — Делают из нас патриотов! Но при этом мы все должны чествовать вашу королеву. А она заставляет всех трепетать!

— Ты ее видела? — меланхолично спросила Ксения. Не то чтобы это было ей любопытно, она спросила из пущей любезности, для поддержания разговора. В душе у нее царило смятение, она никак не могла поверить, что все это правда, а не сон или бред.

— Я остановилась на две ночи в Виндзорском замке — и это была одна из причин, почему я приехала в Англию: Роберт, лорд Граттон, был здесь. И было так чудно урвать у жизни пару мгновений для нас двоих!

Час от часу не легче! Прятаться с любимым в Виндзорском замке! Ксения уже приготовилась удивиться вслух, но лицо Джоанны на миг озарилось счастьем. А дальше она уныло сказала:

— Только все это лишено смысла. За мной тут же послали — и мне теперь велено немедленно возвращаться в Лютению. Что за причина такая? Так срочно… Но не повиноваться я не могу.

В ее голосе звенело отчаяние. Но тут…

Она взглянула на Ксению:

— Послушай, у меня есть одна, кажется, весьма неплохая идея! Вполне вероятно, что грандиозная… Нет, идея, которая все в корне меняет!

— Идея? Какие корни? — Ксения рассеянно потерла ноющее бедро и переменила позу.

— Слушай внимательно, у нас мало времени! И быстро соображай!

— О чем ты? Мы куда-то торопимся?

Джоанна, не обращая внимания на вопросы, оглянулась, словно их кто-то подслушивал. И быстро заговорила:

— Мы должны были провести с ним десять дней вместе перед тем, как расстанемся навсегда. Подготовить все было непросто, сейчас не время вдаваться в подробности, но мы должны были быть вместе в последний раз в жизни.

Джоанна тихо всхлипнула и заставила себя продолжить, все той же скороговоркой:

— А потом эта депеша, чтобы я немедленно возвращалась в Лютению, и британское министерство иностранных дел вместе с нашим посольством уже сделали все приготовления.

Она немного помолчала, переводя дух.

— Но теперь появилась ты! Понимаешь? То есть я смогу побыть с Робертом! И никто никогда не узнает, что я не в Лютении!

— Это как же? — непонимающе спросила Ксения.

— Ты сказала, что ты компаньонка какой-то дамы. Если ты просто исчезнешь — сильно ли она будет тревожиться о тебе?

— Думаю, она обратится в соответствующие органы…

— Она, скорее всего, решит, что ты погибла, разбилась или что-нибудь в этом духе, — деловито рассуждала Джоанна. — Во всяком случае, в твоем исчезновении никто не увидит чего-либо странного, а тем более никто не станет скорбеть по тебе… О-ой, прости! Но пойми меня! Я буду с Робертом! А ты должна поехать в Лютению вместо меня!

— Ну почему же должна? Да и как я могу так поступить? Миссис Беркли…

— Ну далась тебе эта твоя миссис Беркли! Ты так дорожишь ею? А она тобой? Ну, найдет себе другую компаньонку, свет клином, что ли… О-о-ой, ну прости, прости же меня… Я не думаю, что говорю! Вернее, я только и думаю что об одном — мы с Робертом можем пробыть вместе все десять дней! Как и планировали! А ты поедешь в Лютению. Мы с тобой выглядим одинаково. Кто различит нас? Никто. Никогда. А потом ты вернешься к своей миссис Беркли…

От волнения она вскочила на ноги и стала ходить вдоль камина.