— Премьер-министр? — Ксения чуть не выронила из рук фарфоровую статуэтку. Этот надутый толстяк с немигающим взглядом?

— Он хочет вам объяснить, почему вас просили приехать сюда со столь стремительной спешностью, — как ни в чем не бывало объяснил ей король цель встречи, словно бы не заметив ее неловких манипуляций с фарфоровой безделушкой ценою в круглую сумму.

— Наверняка вы и сами можете мне об этом сказать? Зачем для этого нужен премьер-министр? — резонно заметила Ксения, ставя фигурку на место — от греха подальше.

Освободив руки и опустив их вдоль тела, она повернулась и открыто взглянула на короля. Ее взгляд наткнулся на циничное и скучающее выражение его лица…

Да что это с ним? То он вполне дружелюбен, а то вот такой — отталкивающий, замкнутый и холодный.

Отчего он такой?

Случайно встретившись с ним глазами через секунду, она почувствовала, что он смотрит на нее так же пристально и изучающе, как и она на него.

Но, видимо, это ей показалось. Потому что через пару минут их взаимного недоуменного созерцания он произнес ледяным тоном:

— Премьер-министр, как вам должно быть известно, нужен для соблюдения протокола. А вы, надеюсь, хорошо провели время в Англии?

— Это… это было… приятно, — заплетающимся языком пролепетала Ксения первое, что пришло ей в голову.

— Приятно?

В его устах вопрос прозвучал насмешливо.

— Наверняка ваш английский любовник должен был сделать ваш досуг не просто приятным, а восхитительным…

Ксения окаменела. Как он с ней разговаривает? Да как он смеет? Что он себе позволяет? Она задохнулась от негодования, кровь ударила ей в голову. Она была не способна подобрать достойный ответ вот так сразу. Она молча отвернулась и отошла к окну, в чрезвычайном волнении сдернув с головы шляпку. От неловкого движения волосы ее рассыпались по плечам и спине, накрыв их золотым дождем. Она этого даже не заметила, сцепив пальцы рук так, что побелели костяшки.


И так она стояла и смотрела в окно. Но было ясно: она не видит ни английского парка внизу, ни бьющих посреди поляны фонтанов, в струях которых тут и там вспыхивали маленькие радуги.

Она лихорадочно соображала, что в такой ситуации могла бы сказать Джоанна, как отреагировать, в какой интонации, какими словами, но мозг ее отказывался работать, он был словно набит пыльной ватой. Мысли склеивались, слипались, и она была на грани отчаяния.

Волосы ее в солнечном свете пылали, кожа была бледна, душу раздирали противоречия. Драматическая пьеса, подумалось ей. Тайны, страсти, переодевания…

— Вы молчите! — насмешливо констатировал ее жених, подав реплику сзади, у нее за спиной. — Это было так прекрасно, что слов у вас нет? Или, может быть, вы разочарованы, как это часто случается в любовных интрижках?

Ксения по-прежнему не отвечала. Через мгновение он предпринял очередную попытку разговорить ее на занимающую его тему:

— Если это слишком интимно для обсуждения, вам, конечно, было бы любопытно услышать кое-что от меня? Вы ничего не спросили меня об Эльге. Но я просто уверен — вам любопытно!

Он откровенно глумился над ней. И внезапно, не вполне отдавая себе отчет в собственных чувствах, Ксения почти взмолилась:

— Пожалуйста, не надо так говорить!

— Почему нет?

— Потому что это все портит. Здесь так красиво! Дворец просто сказочный… И я хочу насладиться всем этим…

Она едва не добавила: «… за те несколько дней, сколько мне отпущено тут пробыть», — но вовремя оборвала себя. Голос ее замер на последнем слове подобно неоконченной музыкальной фразе.

На мгновение воцарилась полная тишина — как в зрительном зале в острый момент спектакля. Затем король заговорил снова. Но голос его был совсем другим:

— После того, что вы мне наговорили во время нашей последней встречи, мне трудно понять этот теперешний ваш настрой. Как его расценить, как интерпретировать? Что прикажете думать?

Ксения задержала дыхание. Сейчас! Сейчас все раскроется… И ее, самозванку, с позором вышвырнут за те золотые ворота, под ноги солдатам в блестящих мундирах…

Нет, только не это… Нельзя предавать Джоанну. Но как же быть… Она здесь всего на несколько дней — и эти дни будут вконец испорчены, отравлены? Эта мысль казалась ей невыносимой. В первый и последний раз в жизни она будет частью того мира, о котором рассказывала ей ее мать! Нужно хранить каждую секунду из проведенного здесь времени как дарованное ей свыше сокровище, чтобы вспомнить все это, когда она вернется в Англию и начнет искать работу, и только гонорар Джоанны за это вот драматическое представление и скудное наследство, оставленное отцом, будут спасать ее от голодной смерти…

Поскольку король замолчал и ничего более не добавил к сказанному, она обернулась. В ее широко открытых глазах застыл испуг.

Может быть, она невольно раскрыла ему слишком многое? Может быть, он заподозрил, что она не та, за кого себя выдает?

А он определенно ее разглядывал — да так жадно, можно сказать, ел глазами, что она смутилась. А он неожиданно для нее улыбнулся. Это полностью преобразило его облик. Сделало его много моложе и даже еще красивее и уж точно — значительно человечнее.

— Впервые, Ксения, — ровным, спокойным голосом заговорил король, — вы ведете себя в соответствии со своим возрастом, а не как поднаторевшая в светских интригах зрелая дама, какой вы казались совсем недавно, при нашей последней встрече.

Так вот оно что!

Она сделала шаг от окна, потом второй. Ноги сначала плохо ей повиновались, но третий шаг она сделала уже уверенно. Король не сводил с нее глаз. Стараясь говорить как можно естественнее, смело идя к нему легкой походкой, она спросила:

— Я непременно должна переодеться, прежде чем встречусь с премьер-министром?

— Нет, конечно же, — не отрывая от нее глаз, отмахнулся от ее вопроса король как от докучающей ему в этот важный момент мухи. Потом, спохватившись, добавил: — Но, может быть, вам хочется немного привести себя в… порядок? — Он с нескрываемым удовольствием смотрел на ее волосы. Медные пряди в беспорядке полускрывали ее лицо, успевшее приобрести свои обычные краски — мягкую мраморную белизну, нежный румянец. — Ваша спальня в соседней комнате. Там вас ждут горничная и служанка.

— Спасибо, — с готовностью кивнула Ксения. Какой он деликатный! Согласно протоколу ей следует сменить платье перед встречей с премьер-министром. Но как изящно он дал ей это понять! — А потом я должна буду вернуться сюда?

— Я зайду за вами через двадцать минут.

— Спасибо, — снова кивнула она.

Следует ли ей присесть в реверансе, прежде чем она выйдет отсюда, оставив здесь короля? Впрочем, решила она, уж лучше пусть она покажется ему слишком чопорной, чем попирающей этикет.

Она присела. В своем изысканном бледно-зеленом платье она без зазрения совести чувствовала себя эффектной и грациозной. Это доставляло ей несказанное удовольствие. Даже несмотря на беспорядки в городе, на беспорядок на голове. «И — в голове!» — мысленно добавила она сама для себя.

Затем, не глядя на короля, она отворила дверь в спальню. Перешагнув порог и слегка обернувшись, она увидела — но скорее почувствовала спиной, — что король стоит посреди гостиной и смотрит ей вслед… Она поискала слово, чтобы определить, каким был в этот момент его взгляд. И нашла. Его взгляд был озадаченный.

Спальня была так же красива, как и гостиная. Огромная позолоченная резная кровать была завешена бледно-голубым шелковым балдахином, цвет которого сочетался с панно на стенах.

Потолок, как и в гостиной, был заполнен изысканной росписью. Расписана была и мебель, украшенная резными узорами из цветов и фруктов, что, как Ксения знала, было австрийской традицией.

Комната была так красива, что в первые две минуты Ксения могла лишь озираться, пока не обнаружила, что горничная и служанка присели в глубоком реверансе и ожидают, чтоб их заметили.

Ксения протянула руку той женщине, что выглядела постарше, — и пусть она посчитает это странным английским обычаем.

— Приятно познакомиться, — сказала она, — и спасибо, что распаковали мои чемоданы.

— Это честь и привилегия, ваше высочество, — деликатно ответила горничная, никак не выражая своих чувств относительно манер «ее высочества».

— Скажите, как вас зовут.

— Маргит, ваше высочество, а это Вилма.

Вилма была молодой, привлекательной и была в явном потрясении от новой хозяйки — выразив это тем, что шустро проделала серию мелких, наползающих один на другой реверансов. Ксения улыбнулась и подошла к туалетному столику, чтобы сесть, а Маргит привела бы ей в порядок прическу.

— Не желаете ли переодеться, ваше высочество? — сдержанно, но озабоченно спросила Маргит.

Ксения взглянула на гардероб. Ах, эти чудесные платья! Сколько их…

Внезапно до дрожи ей захотелось примерить каждое — и походить в них, хотя бы немножко, прежде чем эта сказка о Золушке кончится и полуночный бой часов вышвырнет ее в лохмотьях на кухню.

— Какое из платьев более подобает этому времени дня, на ваш взгляд?

— Сегодня вечером во дворце банкет, — уклончиво ответила Маргит. — И я смею предположить, что ваше высочество могла бы пожелать надеть белое — возможно, вот это.

Горничная достала из шкафа белое шелковое платье. Передняя его часть ниспадала складками почти по-гречески и была прихвачена букетиками желтых лилий с боков, лишь с легким намеком на турнюр, переходя сзади в небольшой шлейф до самого пола.

Оно было таким… — почти божественным! — что образовалась долгая пауза, прежде чем Ксения смогла разлепить губы, чтоб дать ответ:

— Да, я уверена… именно это платье мне и следует надеть вечером.

— Тогда осмелюсь предложить вам сейчас вот это, — быстро нашла Маргит еще одно прелестное платье, удостоверившись, что принцесса совсем не капризна.