Он решил подождать, пока не узнает, что готовит для них будущее, но с каждым прошедшим днем, с каждой ночью для Уильяма становилось все более очевидным, что их связь куда крепче и объясняется отнюдь не только низменными желаниями. Слава Богу! Тамсина чувствует к нему то же самое. Теперь он был в этом полностью уверен. То, что они чувствовали друг к другу, пылало ярчайшим пламенем. Такое пламя, успокоившись, превращается в вечно горящий огонь, согревающий обоих.

Уильяму хотелось прикоснуться к ней всякий раз, когда она оказывалась поблизости: плечо каснулось плеча, рука как бы невзначай дотронулась до его руки во время ужина… Когда девушка находилась рядом, все его чувства заполнял ее голос. Он прислушивался к звукам ее шагов, к ее смеху, когда ее не было в одной с ним комнате. Он радовался, когда она приходила, и печалился, когда уходила. Тамсина украла у него часть души, а теперь он собирался вручить девушке оставшуюся.

Уильям колебался, боясь, что может ее потерять. Пламя, которое он ощущал вместе с Дженни, начало угасать еще до того, как внешние силы его погасили. Теперь с Тамсиной он ждал, не уверенный, как долго он сможет закрывать глаза на то, что было для него давно очевидным.

Уильям понял почти сразу, как только повстречал ее, что влюблен, причем влюблен очень сильно и отчаянно; что его положение подобно положению безумца, который едет вброд по освещенной лунным светом реке; что он потерял самого себя, но потом найдет, как должен найти себя Джок.

Сомкнув веки, Уильям немного помолчал.

– Итак? – уже тише произнес Сэнди. – Я слыхал, Арчи Армстронг передал тебе, что хочет, чтобы ты отпустил его дочь. Ты еще не сообщил ему, что взял его дочь себе в жены?

– Мы со всем разберемся, – ответил Уильям.

– Вам бы стоило поторопиться, – сказал Сэнди.

Уильям вздохнул.

– Я отвезу ее в Мертон-Ригг через несколько дней, когда истечет срок, назначенный Масгрейвом. Я сдержу данное мной слово. Масгрейв встретится с нами в Мертоне. Два дня назад гонец доставил мне от него письмо. Подозреваю, он и в Мертон послал гонца, иначе Арчи не стал бы слать ко мне того парня, чтобы предлагать встретиться.

Арчи не прислал ему письмо. Мужчина не умел писать, поэтому прислал своего двоюродного брата передать все на словах. Молодой человек сказал, что лэрд Мертон-Ригга желает видеть их в своем замке через несколько дней, что Арчи хочет «свою девочку назад и не потерпит никаких возражений».

Жесткость этого заявления удивила Уильяма. Он предположил, что англичанин мог в очередной раз угрожать отцу через его дочь. Не исключено, что Артур Масгрейв, заручившись поддержкой отца, официально обвинил Тамсину в колдовстве. Вскоре он в любом случае обо всем узнает.

Он смотрел поверх тихо несущей свои воды реки.

– Они куда-то ушли, – молвил Уильям, – надеюсь, недалеко. Мне совсем не улыбается торчать на английской территории слишком долго.

– Мне тоже не улыбается. Джок говорит, что постарается изыскать способ расстроить обручение Анны Форстер, – сказал Сэнди. – Я посоветовал ему либо похоронить жениха, либо выкрасть невесту.

– Джок не из тех, кто легко пойдет на убийство, – молвил Уильям, – и он не станет умолять ее отца поменять свое решение и передать руку Анны ему, а не Артуру Масгрейву. Поэтому…

Он пожал плечами, давая понять, что все и так очевидно.

– Да, – вздохнул Сэнди, оглядываясь через плечо. – Надеюсь, он не собирается похитить девчонку сегодня ночью. У меня неприятное предчувствие. Мурашки бегают по спине… Нам следует поскорее отсюда уезжать. Куда, черт побери, этот парень исчез?

– Думаю, прячется за камнями или среди деревьев.

– Окликни его, Вилли! Дай ему знать, что пора уезжать.

Повернув лицо навстречу ночному ветру, Уильям поднес руку в перчатке к своему рту. Округлив губы, он издал низкий крик ночной совы, которому его обучил отец много лет назад. Подражание было исполнено идеально. Мягкий, округлый звук, рожденный в горле, вылетел из приоткрытого рта. Вскоре ему ответила другая «сова» чуть в отдалении.

Уильям ждал, но никто не появлялся. Плеска конских копыт в воде он тоже не слышал. Приподняв голову, он трижды крикнул, подражая сове… В ответ – тишина… Подождав, он повторил попытку.

– Думаю, он увлекся поцелуями, – оглядываясь, тихо произнес Сэнди. – Надеюсь, они не уединились где-нибудь далеко, чтобы вволю помиловаться. Я не собираюсь сидеть здесь, словно селезень в камышах, пока они там забавляются. Ему надо побыстрей с ней попрощаться и возвращаться.

– Если на завтра назначено венчание, это может оказаться последним прощанием с ней в его жизни. Вместо этого он может рискнуть и сделать ее своей невестой этой же ночью, – сказал Уильям.

Он снова трижды крикнул. Замер, ожидая. В ответ ничего не послышалось. Двоюродного брата нигде не было видно.

– Мы торчим на английской земле уже полночи, а ни коровы, ни длинношерстой овечки в доказательство этому не привести! – пробурчал Сэнди. – Хотя, если Джок прихватит отсюда свою будущую жену, это станет достойным трофеем.

Он усмехнулся.

Рядом крикнула птица. Уильям приподнял руку, давая Сэнди знак замолчать. На этот раз кричал ворон, вот только заметно было, что крики издает человек.

– Мы здесь не одни, – прошептал он.

Сэнди извлек медный пистоль из кобуры, притороченной к седлу, и принялся засыпать в дуло порох. Уильям натянул поводья коня и выехал из-за укрытия деревьев. Взгляд его был прикован к широкой реке. Сэнди последовал за ним.

Джок снова появился из своего укрытия. Он оседлал коня. В лунном свете было видно, как он наклоняется и гладит Анну по щеке. Она потянулась и взяла его за руку. Наклонившись, он поцеловал ее.

– Быстрей, – прошептал Уильям.

Он ощущал не меньшее беспокойство, чем Сэнди.

– Быстрей…

Девушка наконец отступила, развернулась и побежала по берегу прочь от Джока. Тот пустил своего коня в воду. Уильям слышал, как облегченно вздохнул Сэнди. Он тоже перевел дух.

– Больше птиц нам этой ночью не надо, – тихо произнес Сэнди.

– Бьюсь об заклад, что они что-то задумали, – молвил Уильям. – Как по мне, это совсем не похоже на прощание на веки вечные.

Стоило коню Джока войти в воды реки, как тихую ночь огласили топот копыт и полные ярости крики. Всадники выскочили из леска на противоположном берегу и поскакали в направлении Джока. Вспыхнуло пламя выстрела. Раздался грохот.

Развернув коня, Джок что-то крикнул. Анна повернулась и теперь бежала обратно. Всадники с ужасным шумом мчались в их сторону. Прыгнув с берега, Анна очутилась в воде и рванулась к Джоку. Молодой человек пустил своего коня ей навстречу.

Уильям протянул руку к небольшому арбалету, который свисал у него с седла. Он вставил короткую стрелу в ложе. Поддерживая оружие одной рукой, другой он направил своего коня в прогалину, освещенную лунным светом.

Уильям увидел, как Джок нагибается и одним стремительным движением поднимает и закидывает Анну себе за спину. Девушка обхватила всадника за талию. Еще несколько мучительных мгновений – и конь уже на середине реки, где вода доходила ему до груди. Арбалетная стрела, просвистев в ночном небе, вошла в воду рядом с животным.

Сэнди поднял пистоль, вздохнул и снова опустил руку.

– Слишком далеко. Пусть только эти мерзавцы подскачут поближе и посмеют стрелять в нашего парня…

Очередная стрела вплеснула в воде. В ответ Уильям умело прицелился, никуда не торопясь. Он знал, что арбалетная стрела летит куда дальше пистольной пули. Выстрел. Один из всадников упал наземь, однако остальные продолжили преследование. Лошади врезались в воду, сбивая ее до белой пены.

Джок уже выбирался из реки. Брызги воды высоко взлетали под копытами его коня, серебрясь в лунном свете. Уильям и Сэнди развернули своих скакунов. Расположившись по обе стороны от коня, на котором ехали Джок и Анна, они устремились галопом по вересковой пустоши. Четверо всадников… пять… как заметил Уильям, бросив быстрый взгляд через плечо, уже достигли берега и устремились за ними в погоню.

Улыбка Джока осветила лицо из-под каски.

– Кажется, ее родня спешит на нашу свадьбу, – пошутил он.

Уильям, окинув двоюродного брата хмурым взглядом, пригнулся к гриве своего гнедого жеребца и пришпорил животное.

* * *

Голос священника звучал хрипло. Святой отец бубнил что-то по-латыни. Еще несколько минут назад он крепко спал, однако непрошеные гости его разбудили. Уильям стоял, низко склонив голову, не столько в знак почтения, сколько из-за опасения зацепить головой низкий потолок небольшой комнаты. Главное помещение небольшого, но хорошо укрепленного дома священника было забито разной мебелью. В стенной нише стояла кровать с пологом, на которой грудилось мятое постельное белье. В том же помещении, в огороженном загоне, сделанном из прутьев, тревожено мычали, блеяли, сопели и фыркали корова и несколько овец. Полуночное вторжение трех местных сорвиголов и украденной невесты не на шутку их всполошило. Издаваемые животными звуки были единственной «музыкой», сопровождающей венчание.

Уильям стоял, держа свой шлем подмышкой. Языки пламени, горящего в курном очаге посреди комнаты, отбрасывали красные блики на его кирасе. Рядом с ним молчаливый Сэнди казался подчеркнуто смиренным, даже робким. Свой шлем он держал в руках.

Джок и Анна стояли перед священником на коленях. Они держали друг друга за руки. Головы почтительно склонены. Отец Том сначала не пускал их в свое тесное жилище, однако при виде наконечников пик и арбалетов, посверкивающих в лунном свете, поубавил прыти, а заслышав имена лэрдов Рукхоупа и Линкрейга, окончательно смирился. Заспанный священник, босоногий, в длинной ночной сорочке и расшитой ризе, накинутой на плечи, сильно торопился, бормоча слова ритуала.

Уильям прислушивался к словам на латыни. Горящие свечи в руках венчающихся слабо освещали их склоненные головы. Взгляды молодых, которыми они иногда обменивались, выдавали полнейшую любовь и восхищение друг другом, но из-за важности происходящего их лица были серьезными. Священник перекрестил воздух над их головами, объявил о том, что теперь они – муж и жена, а затем поспешил к столу писать документ, свидетельствующий о законности их брака.