– Ну, – изрек Уильям, – как по мне, лучше всего ты выглядишь в одной сорочке.

Низкий, мягкий голос ласкал ей слух.

– Все остальное – излишества, однако если девушкам так нравится, почему бы нет?

Мужчина улыбнулся.

Девушка слегка склонила голову. В низу живота у нее зародилось возбуждение. Его замечание, его намек касательно сорочки свидетельствовали, что он находит ее привлекательной и желанной. Ей хотелось улыбнуться, хотелось, чтобы счастье светилось в ее взоре точно так же, как светятся его глаза.

– Тебе разве не нравится? – спросила она.

Тамсина, слегка приподняв подол платья, принялась раскачиваться из стороны в сторону.

Уильям прислонился плечом к столбику кровати под балдахином и перебирал своими длинными пальцами янтарное ожерелье, украшенное золотом. Свет красиво играл в бусинах.

– Тамсина, – произнес он хриплым голосом, – знаешь, быть твоей камеристкой – совсем непростое дело. Тебе, думаю, не следует меня о таком просить. У меня уже сил не хватает…

Девушка удивленно приподняла брови.

– Ты же при дворе раздел сотню леди, – сказала она.

Мужчина издал сдержанный смешок.

– Не сотню, поверь мне.

В свете камина, играющего тенями, Уильям устало и в то же время внимательно взглянул на девушку.

– Подойди-ка сюда.

Сердце у нее билось подобно колоколу. Ей хотелось шагнуть к нему, вот только Тамсина хорошо понимала, что, если она окажется в досягаемости его рук и позволит ему поправлять на ней одежду, она навсегда себя потеряет.

Девушка колебалась. Его молчание, его взгляд притягивал ее. Она все не решалась. Сердце толкало ее вперед, но страх не давал двинуться с места.

– Благодарю, – отвернувшись, Тамсина поправила складки подола. – Уверена, тебе уже вконец надоела вся эта глупая, тщеславная мишура. Я сама справлюсь и вскоре спущусь к ужину. Я уложу волосы и решу, какая из крошечных шапочек мне больше по душе. Я выберу красивое ожерелье, найду подходящие чулки и туфли…

Девушка запнулась, осознав, какую глупость говорит, но Уильям уже поднялся с кровати, не сводя с нее глаз.

– Да, ты и сама прекрасно справишься с остальным.

– Справлюсь, – подтвердила она.

Тамсина схватила пару чулок и подвязок с кровати. Девушка опустилась на пол в ворохе черной парчи и, выставив вперед голую лодыжку, принялась натягивать на нее белый чулок.

– Премного благодарен, – пробурчал Уильям и направился к двери.

Тамсина провожала его взглядом. Его тело было мускулистым и стройным. Мужчина был облачен в черные бриджи, кожаный дублет и рубашку. Девушка подумала, что он прав. В столь шикарном наряде Тамсина чувствовала себя несколько глуповато. Она привыкла к простой одежде, как, судя по всему, и он, вот только парчовое платье, несмотря на все шнуры и налагаемые им ограничения, радовало ее своей элегантной пышностью. В нем Тамсина чувствовала себя почти красавицей. А еще ей нравилось, как сверкали глаза Уильяма, когда она крутилась перед ним.

Девушка рывками натянула шелковые чулки и неуклюже завязала ленты подвязок под коленями. Затем, поднявшись с пола, Тамсина порылась в драгоценностях, подаренных Еленой. Выбор ее остановился на ожерелье из инкрустированных золотом янтарных бусин, которое до этого вертел в руках Уильям. Девушка повесила его на шею. На голову Тамсина примерила черную шапочку в форме полумесяца, по краям украшенную жемчужинами. С нее каскадами спускалась вуаль, вот только ей никак не удавалось закрепить вуаль в нужном положении. Черные туфельки показались ей весьма странными. Задников у них вообще не было. Нужно было просто засунуть в них ноги, вот и все. Туфельки украшало изысканное шитье.

Тамсина все еще мучилась с шапочкой, которая никак не хотела налезать на пышную гриву ее волос, когда из библиотеки до ее слуха долетели голоса: низкий, протяжный выговор Уильяма и более звонкий голосок Елены.

– Тамсина! – послышался голос мужчины.

Дверь приоткрылась. В дверном проеме показался Уильям.

– Можешь выйти?

Девушка застенчиво подошла к двери. На ногах у нее были только шелковые чулки. Волосы распущены. Подол платья колебался при ходьбе из стороны в сторону. Она вошла в освещенную светом свечи библиотеку.

Рядом с Уильямом стояла Елена. Женщина улыбалась, глядя мимо брата на Тамсину. При виде девушки она еще больше обрадовалась.

– Ах! А я-то беспокоилась, не будет ли черный казаться излишне темным для вас! – воскликнула Елена. – Но вы в черном похожи на драгоценный камень! Как красиво! Вилли! Ты же согласен со мной?

Оглянувшись, он посмотрел на сестру.

– Да, красиво, – тихо молвил он.

Тамсина улыбнулась и притронулась к своим распущенным волосам.

– Я весьма признательна вам за вашу щедрость, Елена, – произнесла она, ступая женщине навстречу.

Уильям отступил в сторону. Тамсина заметила, что Елена держит на руках младенца, завернутого в шелковые пеленки кремового цвета. Девчушка сосала свой кулачок. Тамсина подошла поближе. На нее уставились голубые глазенки. Темные кудряшки поблескивали в теплом свете. Розовые щечки. Малышка помахала своей пухленькой ручкой.

– Тамсина! Это моя дочь Катарина, – произнес Уильям.

Девушка улыбнулась.

– Катарина, – повторила она.

Малышка в ответ чуть улыбнулась. Уильям и Елена непринужденно рассмеялись.

– Ах, Вилли! Какая она миленькая!

– Да, – сказал Уильям.

Взглянув на него, девушка увидела, что мужчина хмурится.

Елена устроила племянницу поудобнее на руках.

– Хотите ее подержать? Теперь, когда вы стали женой брата, она вам тоже как дочь.

Тамсина замерла. Она не предвидела этого, когда договаривалась с Уильямом насчет их брака. Он почти ничего не говорил о своей дочери, только упомянул, что брак ему нужен ради того, чтобы опекунство над ребенком не перешло другому. Девушка, хмурясь, взглянула на Уильяма. Тот кивнул.

Елена протянула Катарину невестке. Мягкий, теплый сверточек, почти невесомый, оказался у нее в руках. Держать малышку было весьма приятно. Взяв Катарину на руки, Тамсина подчинилась естественному порыву и принялась укачивать малышку, слегка поглаживая ей спинку.

Катарина, не моргая, спокойно уставилась на девушку. Затем без малейшего повода ее личико насупилось, и малышка разревелась. Тамсина переложила девчушку на правую руку, а левой принялась поглаживать животик, не зная, что еще можно предпринять. Малышка проворно схватила ее левую руку, до того скрытую в складках шелка, и, сунув себе в ротик, принялась сосать ее кончик.

Испугавшись, что Елена заметит, что с ней что-то не так, Тамсина попыталась высвободить руку. Если сестра Уильяма увидит, что племянница сосет эту «гадость», то ужаснется. Вот только девчушка мертвой хваткой вцепилась в ее руку. Ее ротик был теплым и влажным. Тамсина умоляюще взглянула на Уильяма. Тот лишь приподнял брови и пожал плечами.

Елена стояла рядом и смотрела на странную форму руки, теперь выставленную на всеобщее обозрение, если не брать во внимание кончика, оказавшегося во рту ребенка. Тамсине хотелось съежиться, хотелось сбежать, однако она беспомощно стояла, держа малышку на руках, а та продолжала сосать.

– Она вообще любит сосать пальцы, – сказала Елена. – У нее сейчас режутся зубки.

Женщина улыбнулась. В ее глазах вспыхнули искорки. На щеках образовались ямочки.

– Надеюсь, вы не против? – прибавила она.

Тамсину начал душить ком в горле, однако она быстро совладала с собой. Она взглянула на Елену и улыбнулась. Теперь Тамсина просто не замечала шрамы, покрывающие ее лицо. В ее глазах Елена была самой милой и доброй женщиной на свете.

– Хорошо-хорошо, – произнесла она. – Пусть сосет… если хочет. Она такая миленькая девчушка.

– Мы тоже так считаем. Чудное создание, – поддакнула Елена.

– Да, – добродушно произнес Уильям. – Иди сюда, моя милая Кейт. Ты уже и так слишком долго донимаешь миссис Тамсину.

Мужчина, взяв дочурку под спинку, принял ее из рук Тамсины. Катарина с неохотой выпустила свой трофей и, заворковав, словно голубка, перевела глазенки на отца.

Тамсина прикрыла складками манжета сорочки левую руку. Хотя ее порадовало, что Елена так же легко восприняла ее уродство, как и Уильям, привыкнуть не прятать руку было совсем непросто. Когда она ее прятала, было как-то спокойнее на душе. Вот только в горле ее душили слезы. В душе она была благодарна семейству Скоттов из Рукхоупа.

Елена улыбнулась.

– Вы выглядите просто изумительно, Тамсина. Хорошо, что я выбрала это черное платье, шитое золотом. Впрочем, и другое, цвета индиго, также будет мило на вас смотреться. Желаете, чтобы я прислала служанку, которая уложит ваши волосы в прическу и поможет подобрать головной убор? У меня есть еще, если то, что я прислала, вам не подходит.

– Я… я… – запинаясь, произнесла Тамсина.

Доброта этой женщины была просто непостижима. Ей хотелось расплакаться. Нижняя губа девушки задрожала.

– Нет… благодарю, Елена. Вся одежда очень красивая. Я сама справлюсь с остальным. Я вскоре спущусь к ужину.

– Хорошо. Матушка будет рада услышать, что вам полегчало, – сказала Елена, улыбаясь так, словно намекала на какую-то замечательную тайну, которую разделяют Уильям и Тамсина.

Повернувшись, она вышла из комнаты.

Уильям взглянул на Тамсину. Взгляд его стал спокойнее и нежнее. Дочурка приютилась у него на плече. Прищурив глазенки, малышка мило сосала свой кулачок. Кончиком пальца Уильям провел Тамсине по скуле, потом коснулся согнутым пальцем ее подбородка. Тепло от прикосновения разлилось по всему ее телу, достигнув кончиков пальцев на ногах. Она смотрела на него сквозь пелену слез.

– Природа во всем своем разнообразии, – улыбнувшись, произнес он.

Гладя ее по щеке, он пристально смотрел ей в глаза. Тамсина зажмурилась, вдыхая его прикосновение, доброту и близость. Девушка надеялась, что он останется, поцелует ее так же, как делал это прежде, но он ушел, унося Катарину из комнаты.