Девушка наблюдала за тем, как некоторые женщины готовятся к предстоящей свадебной церемонии. Вскоре табор отправится пешком на то место, где ее дедушка, вожак своего народа, совершит свадебный обряд, скрепив союз молодоженов. После этого весь день все ромалы будут трапезничать, играть музыку и танцевать.

Завтра, как ей было известно, дедушка поведет табор в другой район Шотландии. Джон Фо обещал подумать о том, что поведала ему внучка. Интриги короля Генриха потерпят неудачу, если никого из ромалов не удастся подкупить либо запугать. Тогда никто не согласится помогать англичанам.

Девушка направилась к ручью, текущему за деревьями. Проходя мимо, Тамсина украдкой посмотрела на Уильяма Скотта. Мужчина сидел под дубом, натягивая сапоги с высокими голенищами. Он посмотрел на девушку и кивнул. В утреннем свете взгляд его голубых глаз казался холодным. Наверняка он ожидает, что в самое ближайшее время они направятся в Рукхоуп. Сердце девушки сильно забилось в груди. Она лишь кивнула в ответ и ускорила шаг.

У ручья женщины набирали ведрами воду. Никто с ней не заговорил. Наверняка они сейчас думают о том, что прошлой ночью она накликала на них несчастье. Тамсина, держась от них на расстоянии, обмыла лицо прохладной водой, а потом мокрыми руками попыталась распутать и пригладить растрепанные после сна волосы. Вернувшись, она заметила, что Уильям стоит подле своего коня и готовится к отъезду.

Из кибитки выбрался Джон Фо и помахал Тамсине. В руке у него была зажата тряпица с какой-то едой. Дедушка звал ее к себе.

– Чалай! – крикнул он. – Доброе утро!

Дед предложил ей овсяную лепешку и поджаренную до хруста, все еще горячую свинину. Поблагодарив, девушка начала есть, стоя рядом. Он не смотрел на внучку, пока та ела. Так считалось приличным.

– Дедушка, – произнесла Тамсина, все съев. – Спасибо, что пришел мне вчера на выручку.

– Мы защищаем своих женщин, – грубовато ответил дед.

– Прости, что из-за меня свадьба моей кузины была омрачена.

– Во всем виноваты гаджо. Ты не сделала ничего плохого… хотя твое поведение не всегда приличествует хорошей роме, – немного помолчав, он добавил: – Слишком многому ты научилась у гаджо.

– Женщины у шотландцев имеют больше свободы, чем у ромалов, – ответила внучка. – Я признаю, что иногда плохо себя веду…

– Ты слишком самоуверенна. Это не свойственно нашим женщинам. Наши женщины отличаются скромностью и послушанием.

Лицо старика нахмурилось. Во взгляде читалось осуждение.

– Это самоуверенность или все же независимость, дедушка?

– Шотландцы уж слишком носятся с этой своей независимостью, – проворчал дед. – То, что хорошо для мужчины, не подходит девушке.

Тамсина вздохнула. Хотя дедушку она любила и уважала не меньше, чем Арчи, Джон Фо слишком уж строго придерживался традиций своего народа, ограничивая внучку в том, чего отец никогда бы не запретил.

Дед в определенном смысле был противоположностью Арчи Армстронга. Ее отец был грузен, высок и громогласен, постоянно шутил и всегда показывал, как он ее любит. Дедушка был низкоросл и смуглолиц, а по характеру сдержан.

– Я думаю исключительно о твоем благе, Чалай, – произнес дедушка. – Мне пришлось отстаивать твое право находиться в таборе, хотя другие считали, что тебе здесь не место даже тогда, когда ты была совсем крохой. Я и Нона настояли на своем после того, как умерла та, которая даровала тебе жизнь, – старик уставился себе под ноги. – Ты очень на нее похожа.

Тамсина это знала. Арчи иногда говорил то же самое, упоминая имя ее мамы с большой нежностью, а вот дед ни разу вслух его не произнес. Как и в случае с Ноной, он не позволял, чтобы его горе стихло хотя бы на толику.

– Спасибо, дедушка, – сказала она. – Ты и бабушка всегда были добры ко мне. Я вас очень люблю. Мама была бы рада, узнав, что обо мне заботятся все мои близкие и родные.

Старик отвернулся.

– Ромалы с трудом отпускают своих дорогих детей, – произнес он. – Когда твой отец забрал тебя, мы надеялись, что ты будешь возвращаться к нам не только на лето, а со временем выйдешь замуж за рома и останешься в нашем таборе.

– Не уверена, что это для меня лучшая доля, – осторожно подбирая слова, нерешительно произнесла она. – Мне нравится и в таборе, и с отцом, но брак, независимо от того, кем будет мой будущий муж – ромом или шотландцем, все изменит.

– Жизнь переменчива, – сказал дед. – Жизнь, подобно нам, ромалам, находится в постоянном движении. Пришло время и тебе двигаться дальше. Нужно найти тебе мужа. – Немного помедлив, он добавил: – Я решил сказать Баптисту Лалло, что ты согласна выйти за него замуж.

Сердце Тамсины сжалось в груди.

– Я не согласна! Я не хочу за него замуж!

Дедушка поднял руку, призывая ее к тишине.

– Для тебя так будет лучше. У Баптиста умерла жена. Ему нужна женщина, чтобы поддерживала семейный очаг, приглядывала за его детьми и давала то, что мужчине нужно от женщины. А я хочу, чтобы он гарантировал мир и согласие между нашими таборами в будущем.

Тамсина замотала головой.

– Не стоит продавать меня ради мира с его табором.

– Я решаю, что правильно, а что нет, когда речь идет о твоем браке. Наш народ лишился благосклонности как английской, так и шотландской короны. Наши таборы должны поддерживать друг друга в эту тяжелую годину.

– Я не могу… Я не согласна.

– Ромалы, в особенности девушки, не перечат своим старейшинам, – твердо заявил дед. – Скоро ты встанешь в круг сердца вместе с Баптистом, произнесешь клятву верности и возьмешь его себе за мужа. Ты теперь будешь жить в его кибитке. Баптист согласился присоединить свой табор к моему. Чалай! Я делаю то, что считаю лучшим, для тебя, для всех нас.

– Для меня это не лучшее!

– Твой отец предоставлял тебе слишком много свободы. Ты рома. Ты родилась и росла среди нас. Я позволил тебе отправиться с Армстронгом, узнать больше о своих корнях и традициях гаджо. Я думал, что, если ты выучишь их язык и традиции, тебя не коснутся гонения, от которых страдает наш народ, но я всегда думал, что со временем ты вернешься к ромалам.

– Я наполовину шотландка, как и рома. И я не хочу замуж за Баптиста.

Дед пристально посмотрел на нее.

– Ты собираешься замуж за шотландца?

– Моя мама вышла. Ты ей позволил, – сказала Тамсина.

– Ну… она сбежала с Арчи, – признался дедушка в том, о чем внучка и так знала. – Но он заслужил мое уважение. Он ее любил…

Глаза деда сузились.

– Твоя бабушка говорит, что ты хочешь замуж за шотландского рея. Это правда? Он обещал взять тебя в жены, когда вчера ночью ссорился с теми гаджо? Именно поэтому ты перечишь моей воле?

Внучка отвернулась.

– Ему не нужна такая, как я.

– Нона говорит, что он тебя хочет. Твоей бабушке он понравился. Я не доверяю большинству гаджо, но этот сдается мне хорошим человеком, таким же, как его отец, таким же, как Арчи, – старик нахмурился. – Ты за него хочешь замуж?

Девушка стояла молча. Тамсина просто не могла объяснить своему деду, что за прошедшие несколько дней судьба вертит ею, как хочет. Сердце ее словно поймано в ловушку. Она ничего не решает, ничем не управляет в своей жизни, ее просто безжалостно влечет к Уильяму Скотту. Она начала желать его всем своим юным сердцем.

– Я бы предпочла его Баптисту, – осторожно ответила она.

Нахмурившись, Джон Фо почесал себе подбородок.

– Что твой отец думает насчет этого шотландца? Он вообще о нем знает? Он не против такого зятя?

– Отец его знает, – произнесла Тамсина и, чуть помедлив, добавила: – И не против.

– Чалай, – задумчиво молвил дедушка. – Я старше тебя, и я вожак табора. Я даю тебе право выбирать – или Баптист, или рей.

– Выбирать? – переспросила внучка, глядя ему в глаза.

– Ты опозоришь бабушку и меня, если, отказав Баптисту, останешься в таборе незамужней. Ты должна выйти замуж… И чем скорее, тем лучше.

– Это не право выбора. Я не хочу ни за кого замуж!

Джон Фо раздраженно взмахнул руками.

– Мне придется изгнать тебя за своеволие и опрометчивые поступки.

– Изгнать? – не поверила Тамсина.

Изгнание из табора считалось среди ромалов жестоким наказанием. Хотя девушка и не поверила в серьезность дедовских намерений, услышанное ее очень обидело.

Старик вздохнул.

– Я пойду на это, если другого выхода не будет. Повинуйся мне. Сделай нас с бабушкой счастливыми. Выйди замуж за одного из этих двух мужчин. Это справедливое предложение.

Девушка покачала головой.

– Ты не понимаешь.

– Если ты любишь рея, я отпускаю тебя с ним, – дед потупился. – Я позволю это в память о твоей матери. Она бы хотела, чтобы ты обрела счастье.

Тамсина понимала, какого труда ему стоило произнести это. Сердце екнуло в груди, преисполненное благодарности, однако девушка прекрасно осознавала, что, каким бы сговорчивым ни казался дедушка, на самом деле он оградил ее свободу жесткими рамками.

Старик не сводил взгляда с внучки.

– Пришло время обзавестись тебе своей семьей, своим домом. Решай кто.

Сердце Тамсины громко стучало. Нелегко было покориться этой давящей на нее власти. Слишком много было в ней того духа свободы и независимости, о котором Джон Фо не имел ни малейшего представления. Нет, она не могла согласиться на брак ни с одним из этих мужчин. Один мужчина ей противен, другой – недосягаем.

– Я не могу на это согласиться, – прошептала она.

– И что ты будешь делать? Жить в отцовской башне? Жизнь среди гаджо не принесет тебе счастья. На самом деле ты кочующая душа, как все ромалы, – старик теперь смотрел мимо внучки. – Нона! Ступай сюда и скажи внучке, чтобы слушалась меня!

Бабушка спустилась с подножки кибитки и заспешила к ним. Юбки развевались. Монеты и цепочки на шее звенели. Она остановилась между мужем и внучкой.

– Я достаточно услышала из кибитки, – сказала старуха. – Весь табор это слышал, пусть даже они отворачивались из вежливости.