Сьюзен Кинг - Любовь цыганки

– Мои познания о младенцах ограничиваются той, которая верховодит у меня дома, – промолвил Уильям, – однако я сумел разглядеть красоту и миловидность маленькой королевы.

– Merci[26], – произнесла Мария де Гиз, а потом продолжила по-французски. – Она недавно раскапризничалась. Первые зубки режутся.

– Да, – без труда ответил он также по-французски. – У Катарины тоже такое было. Моя мама дает ей болеутоляющее.

– Qui?[27] Что за болеутоляющее?

– Я не знаю, мадам. Я пришлю вам рецепт, если хотите. Тогда вам будет спокойнее.

Мужчина улыбнулся.

Вдовствующая королева отослала няню, приказав уложить королеву в люльку, которая находилась в смежной спальне. Молодая женщина вышла в ту комнату со спящей малышкой и прикрыла за собой дверь.

Мария де Гиз повернулась к нему, шурша подолом платья, а затем опустилась в кресло.

– До вашего отъезда мы сыграем в карты. С вами непросто, но весьма интересно играть, месье.

– Мадам! Я с удовольствием сыграю с вами, но, боюсь, вы выиграете все мое золото и оставите меня с пустым кошельком.

Королева склонила голову на тонкой шее набок. Ее карие глаза вновь стали серьезными.

– Мы с вами оба понесли утраты, – спустя пару секунд произнесла она, – но продолжаем жить. Разве у нас есть выбор?

– Верно, мадам, – тихо промолвил Уильям.

Он пережил тяжелую потерю, но она не могла сравниться с горем Марии де Гиз. Несколько месяцев назад королева овдовела, а года за два до этого в течение двух дней мор унес в могилу двух ее маленьких сыновей. Уильям очень надеялся, что вдовствующая королева вернет себе силы и душевное спокойствие.

– Я вызвала вас сюда по двум причинам, – произнесла она по-французски. – В последнее время у меня состоялось несколько продолжительных бесед с Малисом Гамильтоном.

Уильям весь внутренне напрягся, но лишь спокойно поклонился в ответ.

– Вчера я тоже беседовал с ним.

– Он сказал мне, будто уговаривал вас поскорее обзавестись женой.

Уильям нахмурился.

– Он требует, чтобы я нашел подходящую мачеху для его внучки. Он хотел сам выбрать мне жену, но я отказался от его предложений.

– Малис всегда относился к вам почти как к собственному сыну, несмотря на трагедию, невольным виновником которой вы оказались. Гамильтон старается быть великодушным, и он печется о благополучии внучки.

– А он сказал вам, что собирается обратиться в гражданский суд и потребовать права опеки над Катариной?

– Я пыталась отговорить его от этого, однако Гамильтон желает, чтобы его внучку воспитывали в лучших условиях. Если вы не женитесь в ближайшее время, он сделает все от него зависящее, чтобы забрать у вас la petite[28]. Гамильтон и впрямь успел прикипеть душой к вашей дочери.

– Он прикипел душой к земле, которую моя дочь унаследовала после смерти матери. Желает заграбастать всю ее собственность. Его адвокат, без сомнения, не забудет упомянуть о земле при возбуждении дела против меня в суде.

– Полагаете, Малис настолько бессердечный человек?

– Уверен в этом.

Королева нахмурилась.

– Он знает, какую враждебность вы к нему питаете?

– Враждебность… – Уильям едва не рассмеялся. – Мадам! Этот мужчина причастен к смерти моего отца и помыкал мной до моего совершеннолетия.

– Гамильтон того же мнения о вас из-за своей дочери. Он считает, что вы повинны в ее смерти. Ваши предосудительные поступки и пренебрежение моралью сказались на его судьбе весьма трагическим образом. Ходят слухи, что через отношения с Дженни вы отомстили Малису за своего отца.

Уильям отвернулся.

– Я оплакиваю ее смерть, мадам, – тихо промолвил он.

– Знаю, Уильям. Малис просил меня поговорить с вами насчет женитьбы. Несмотря на существующие между вами разногласия, вы должны понять, что он любит свою внучку.

– Я тоже люблю Катарину. И могу сам позаботиться о ее будущем, – мужчина скрестил руки на груди. – Мадам! Вы великолепный дипломат. Прошу прощения за то, что Малис занимал ваше время, заставляя решать наши проблемы.

– Но вам в любом случае следует жениться. Вашей дочери нужна мать.

– О ее благе заботятся мои матушка и сестра. Катарина не страдает от отсутствия у нее maman[29]. О ней постоянно пекутся.

Королева вздохнула.

– А как же вы? Такому мужчине нужна супруга и спутница жизни.

– Я весьма признателен за заботу, мадам. Ваше сердце полно любви к невинному ребенку.

– La pauvre petite[30]. Ее мать была моей близкой подругой.

– Мне это известно. Пожалуйста, не торопите меня с женитьбой, – мужчина перевел дыхание, – возможно, когда-нибудь, но не сейчас, мадам.

– Я скажу Малису, чтобы не волновался о благополучии внучки, но вы должны пообещать мне, что найдете себе пару ради моего спокойствия, – вдовствующая королева выглядела крайне серьезной. – Я говорю как ваш друг, Уильям. Больше вы не выглядите joyeux[31]. Кажется, в вашем сердце всегда царит печаль.

Улыбнувшись, он пожал плечами.

– Присутствие рядом дочери смягчает ее, как и ваше дружеское расположение ко мне, мадам.

– Не тратьте на меня попусту свое очарование, месье. Будьте со мной предельно откровенны. Обещайте, что подыщите себе подходящую партию для брака.

– Я постараюсь, мадам, – произнес Уильям, – а теперь прошу вас сказать, зачем вы призвали меня ко двору.

– По другому делу… Мой супруг высоко ценил ваши советы касательно Приграничья.

– Он не всегда им следовал.

– А я буду. Вы хорошо разбираетесь в нравах шотландского Приграничья. И этим сможете мне помочь.

– Сочту за честь, мадам, быть вам полезным.

– До меня дошли сведения, что англичане с помощью золота пытаются перетянуть лордов шотландского Приграничья на сторону короля Генриха, – сообщила королева.

– Мадам, – прервал ее Уильям, – ко мне самому не так давно обращались с этим делом. Я тоже собирался поговорить с вами об этом.

– Вы знаете тех, кто принял деньги и почему?

Скотт отрицательно покачал головой.

– Пока что нет. Некий английский лорд осторожничает, держа все в тайне.

– Регент и Малис Гамильтон считают, что король Генрих планирует снова пойти походом на Шотландию. Король хочет купить поддержку жителей Приграничья. Он вообще предпочитает править, используя подкуп, похищения и интриги.

– Я принял их деньги, мадам, – тихо признался Уильям. – Я думаю, вы догадались почему.

После непродолжительного молчания Мария де Гиз сказала:

– Да. Вы добровольно решились стать моим шпионом… А я-то собиралась вам как раз это предложить…

Уильям склонил голову, подтверждая свое согласие со всем услышанным.

– Англичане думают, что все шотландцы нуждаются в деньгах, поэтому они предложили мне изрядную сумму. Теперь, когда я у них в милости, постараюсь раскрыть их намерения.

Королева облегченно вздохнула.

– Король Генрих утверждает, что поддерживает права моей дочери на трон Шотландии, но я опасаюсь, как бы он не задумывал чего-нибудь скверного против нее. Регент и мои советники не верят, что король Генрих бессердечный до такой степени, чтобы решиться отобрать дочь у матери, – рука, лежавшая у нее на бедре, сжалась в кулак, – однако я не могу спать спокойно по ночам, все тревожусь за дочь.

Голос ее дрогнул. Уильям прекрасно понимал сомнения королевы. Она нуждалась в том, чтобы кто-то гарантировал ей безопасность дочери.

– Пока я мало знаю об их интригах, мадам, но я поделюсь своими подозрениями. А как только узнаю больше – сразу дам вам знать.

Мария де Гиз кивнула, преисполненная благодарности.

– Только этого я и прошу. Регент позаботится, чтобы замешанные в заговоре не ушли от ответственности.

Уильям подался вперед и, понизив голос, чуть торопясь, поведал все, что он знает.

Под конец своей речи он склонил голову и произнес:

– Клянусь собственной жизнью, что с маленькой королевой ничего плохого не случится.

Тамсина стояла в тени дуба, куда не досягал свет костра, и наблюдала за происходящим. Ромалы, смеясь, кружились в танце. Дикая, страстная музыка, издаваемая виолой[33], на которой играл ее двоюродный брат, поднималась к верхушкам деревьев, обступившим поляну со всех сторон.

Девушка покачивала бедрами и похлопывала ладонью правой руки по бедру в такт музыке. По привычке левую кисть она держала за спиной. В таборе ромалов она не носила перчаток, ибо бабушка считала это ненужным и глупым тщеславием.

Нона Фо неодобрительно отнеслась и к неприличной, на ее взгляд, одежде для девушки – дублету и бриджам, в которых внучка приехала в табор. Тамсина, быстро окунувшись в речушке, была вынуждена натянуть поверх льняной сорочки свободного кроя шерстяную юбку и толстую клетчатую накидку. Ходила она босиком. В таборе Тамсина внешне ничем не отличалась от других цыганок. Ее непокрытая голова означала, что девушка еще не замужем.

Оглядевшись, она увидела, что дед беседует с двумя мужчинами, которые стояли возле импровизированного загона для лошадей, сделанного из стволов, опутанных веревками. Дальше безмолвно застыли освещенные лунным светом холмы Приграничья. К счастью, ни отец, ни Уильям Скотт не погнались за ней. Стоянку ромалы разбили в низине между высокими крутыми холмами. Если не знаешь, где искать табор, обнаружить его почти невозможно.

Тамсина уже рассказала деду о том, что они с отцом пытались выкрасть лошадей у Масгрейва в качестве расплаты за овец, украденных его людьми. Внучка поведала, как их поймали, как Масгрейв шантажом пытался заставить Арчи присоединиться к заговору против шотландцев, в котором какая-то роль отводилась цыганам.

Она умоляла деда не соглашаться ни на какие предложения англичан или шотландцев, включая ее собственного отца, пока все само не рассосется. Джон Фо, внимательно выслушав рассказ внучки, обещал хорошенько обдумать услышанное и посоветоваться с сородичами.