— Теплые чувства к твоему дому перевешивают полное равнодушие к тебе, — с исключительной решимостью заявила она.

— Это мой дом, а не твой, — напомнил Панда, уставившись на ее правое плечо, хотя она не понимала почему. — И если ты изменишь здесь еще что-нибудь, я попрошу тебя уехать, что бы ни говорила Темпл.

Если бы она оставила последнее слово за ним, то повела бы себя как взрослая женщина, но у него в руках до сих пор были ее стринги, и она не чувствовала себя взрослой.

— Ты оказываешь ей полный спектр услуг?

И снова его взгляд опустился на ее плечи.

— А ты как думаешь?

Она не знала, что думает, поэтому пронеслась по комнате и выхватила у него стринги.

— Думаю, что Темпл не та женщина, которую легко обмануть.

— Вот тебе и ответ.

Ей это ничего не говорило.

— Так я и думала. — Она затолкала трусы обратно в ящик, вытащила письменные принадлежности и ушла так же, как пришла.


«Моя мать…» — Столько всего можно написать.

«Моя мать славится тем, что работает самоотверженно».

Или, быть может…

«Моя мать верит в самоотверженную работу».

Люси щелкнула ручкой.

«Соединенные Штаты в принципе были построены благодаря самоотверженной работе».

Она попыталась принять более удобное положение.

«И так же поступала моя мать»

Люси скомкала бумагу. Писательские потуги оказались еще ужаснее, чем встреча с Пандой, но на этот раз она могла списать это на пустой желудок. Она отложила свой желтый блокнот и поехала в город, где съела два хот-дога и огромную порцию картофеля фри в «Догз’н’Молтс». За завтраком она проглотила больше, чем за последние пару месяцев, но кто знает, когда представится шанс снова поесть?

Когда вернулась в дом, Люси обнаружила Темпл в почти пустой гостиной. Она смотрела телевизор, а у босых ног лежали несколько дивиди с записью выпусков «Острова для толстых». Коричнево-золотой диванчик, на котором она сидела, был одним из немногих предметов мебели, которые остались в доме, с тех пор как Люси переставила более приличную мебель на веранду вместо того, что выбросила.

Темпл схватила пульт дистанционного управления и нажала на паузу: на экране застыл кадр с изображением ее самой.

— Я как раз решила сделать перерыв на пятнадцать минут. — Она вела себя так, будто Люси застала ее за поеданием шоколадного батончика. — Я занимаюсь уже три часа.

Хот-доги неприятно заворочались в набитом желудке Люси.

— Вы не обязаны мне объяснять.

— Я не объясняю. Я… — С изможденным видом она откинулась на спинку дивана. — Не знаю, может, и объясняю. — Она указала на застывшую на экране картинку. — Посмотрите на это тело, — произнесла она с такой ненавистью к себе, что Люси съежилась. — Я выбросила его. — Она нажала на кнопку, застав свою великолепную экранную героиню в разгаре яростной диатрибы против женщины средних лет с милым лицом, которая обливалась потом и с трудом сдерживала слезы.

— Дверь там! Хотите уйти? Вперед. Если вам все равно, то и мне тоже. — Вены на изящной шее Темпл вздулись, ее идеально накрашенные губы изогнулись в ухмылке. — Садитесь на лодку — и прочь с острова. Пусть все увидят, какая вы неудачница.

Теперь женщина плакала в открытую, но Темпл продолжала унижать ее. За этим было неприятно наблюдать. И еще неприятнее — представлять, до какого отчаяния нужно было довести человека, чтобы он согласился подвергнуться такому унижению.

Слезы женщины лишь раззадоривали Темпл.

— Ну ничего себе! Это все, чему вы научились за целую жизнь? Оплакивать проблемы вместо того, чтобы их решать. Давайте же! Прочь с острова! Тысячи людей мечтают занять ваше место.

— Нет! — кричала женщина. — Я могу это сделать. Могу.

— Тогда сделайте.

Темпл нажала на паузу, когда женщина принялась отчаянно молотить боксерскую грушу. Люси не очень верила в то, что ненависть к себе — лучшая форма мотивации, но Темпл считала иначе.

— Первую половину марафона Айрин пробежала через четыре месяца после того, как мы отсняли этот эпизод, — гордо произнесла Темпл. — К тому времени как я с ней покончила, она потеряла больше сотни фунтов.

Люси недоумевала, какой же вес Айрин сохранила в отсутствие кричащей Темпл, которая испепеляла ее взглядом.

— Боже, она выглядела потрясающе. — Темпл выключила телевизор и встала, слегка поморщившись, когда выпрямлялась. — Критики вечно меня осуждали. Сравнивали с тренерами вроде Джиллиан Майклс. Говорили, что у нее есть сердце, а у меня — нет. У меня есть сердце. И большое сердце. Но нельзя помочь человеку, нахваливая его, и когда-нибудь я стану такой же, как она. — Она кивнула на лестницу. — Мне нужно проработать верхнюю часть тела. Судя по виду ваших рук, могу сказать, что вам не помешало бы присоединиться. И лучше на ты.

В голове Люси промелькнул образ рыдающей дамы.

— Сейчас для меня не самое подходящее время.

Темпл вздернула губу.

— Для тебя никогда не наступит подходящее время, правда, Люси? Ты всегда можешь найти причину, чтобы не заниматься собой.

— Я занимаюсь собой. — То ли взгляд Темпл действовал устрашающе, то ли во всем был виноват второй хот-дог, но прозвучало это неубедительно. — Я делаю кое-какие упражнения, — произнесла она уже тверже. — Мне это не нравится, но я все равно их делаю.

Темпл скрестила руки на груди, как тюремный надсмотрщик.

— Какого рода упражнения?

— Отжимаюсь. Качаю пресс. Много хожу. Иногда бегаю.

— Иногда — это недостаточно.

— Зимой я хожу в спортзал. — Трижды в неделю, если повезет. Чаще, чем дважды. И редко выдавалась неделя, когда она не сходила бы туда хотя бы один раз.

Темпл махнула рукой в сторону Люси, как будто перед ней лежал кусок протухшего мяса:

— И ты довольна результатами?

Люси задумалась.

— Да, вроде бы.

— Ты себе лжешь.

— Не думаю. Хотела бы я, чтобы мое тело было чуть более упругим? А какая женщина об этом не мечтает? Но меня и так все устраивает. Немного здесь, немного там. Сильно ли я переживаю по этому поводу? Не очень.

— Каждая женщина в нашей стране переживает из-за своего тела. В нашем обществе невозможно жить, не переживая по поводу чего-нибудь.

Люси пришло в голову, что она и так слишком много думает о том, какую ответственность она несет перед семьей и какую — перед собой и как сохранить баланс между тем и другим. Так что времени на серьезные размышления о собственном теле ей не хватало.

— Я не фанат тяжелых тренировок. Наверное, в этом плане у меня своя философия. Подход под названием «достаточно хорошо».

Темпл приняла такой вид, будто по Люси ползали тараканы, и хотя Люси знала, что ей бесполезно это объяснять, все же решила попытаться.

— Я верю, что занятия спортом важны. Но не готовлюсь к соревнованиям, а просто хочу держать себя в форме. А когда я слишком много занимаюсь, то на каком-то этапе вообще перегораю.

— Надо себя заставлять.

— Я вполне счастлива, что у меня нет силы воли. — Люси решила предположить, что Темпл, быть может, не будет так несчастна, если опробует в деле подход «достаточно хорошо». Прибавка в весе не была случайной, и в душе Люси задавалась вопросом, что заставило Темпл утратить железный контроль над собой.

Но Темпл не могла постичь небрежного отношения Люси к собственному телу, и та решила воспользоваться моментом, пока она молчала, и сменить тему.

— У меня есть двенадцатилетний друг, который любит являться сюда без приглашения.

От беспокойства глаза Темпл расширились.

— Этого нельзя допускать.

— С учетом того, что участок не огорожен забором под напряжением, будет сложно держать его на расстоянии. Я сказала ему, что у меня гости, на тот случай если он придет и обнаружит тебя. Тогда это не покажется ему странным.

— Ты не понимаешь. Меня никто не должен видеть!

— Я сомневаюсь, что он входит в число твоих фанатов.

— Панда! — завизжала Темпл. — Панда, скорее сюда!

Панда пришел не торопясь.

Темпл ткнула рукой в Люси.

— Я не могу сейчас с этим разбираться. Позаботься об этом! — Она пулей вылетела из комнаты и затопала наверх, преодолевая по две ступеньки за раз.

Вместо того чтобы заговорить о деле, Панда оглядел гостиную.

— Что случилось с моей мебелью?

— Какой мебелью?

— Которая здесь раньше стояла.

— Опиши ее.

— Что ты имеешь в виду?

Люси прищурилась.

— Опиши мебель, которая здесь стояла.

— Диван, пара стульев. Где это все?

— Какого цвета был диван?

Он стиснул зубы.

— Это был диван. Диванного цвета. Что ты с ним сделала?

— Если бы ты сказал, как он выглядел, — изображая нетерпение, произнесла она, — я бы, возможно, и вспомнила.

— Он выглядел как диван! — возмутился Панда.

— Ты не помнишь! — торжествующе заявила Люси. — Ты понятия не имеешь, как выглядела эта комната. И как выглядит что бы то ни было в этом доме. Потому что все это ничего для тебя не значит.

Его подбородок дрогнул.

— Я знаю, что у меня был диван, а теперь он исчез.

— Он не исчез. Он на веранде. Вместе с парой стульев и другими вещами, которые ты не узнаёшь. Тебе наплевать на этот дом, и ты его не заслуживаешь.

— И все же. Он мой. И я требую вернуть свинью.

Тут она остановилась.

— Свинью?

— Свинью, которая сидела на кухне.

— Эту уродливую свинью в фартуке и с отколотым ухом?

— Ухо не отколото. Он всего лишь треснуло.

Она изумилась:

— Ты помнишь трещину в ухе глупой свиньи, но не знаешь, какого цвета твой диван?

— Я больше разбираюсь в керамике.