В глубине души он боялся сцены, в которой должен был заниматься с Доминик любовью. Было достаточно сложно имитировать страстную любовь с девушкой, с которой ты совсем недавно порвал, но еще больше eго мучило сознание того, что он вел себя по отношению к ней непорядочно.

Джулиан был очень зол на себя.

Мысль о том, что Инес увидит их жаркие поцелуи и ласки, смущала его.

С присущей ей природной интуицией она все поняла.

– Дорогой, не беспокойся, – улыбаясь, сказала она. – Я жду звонка из Лос-Анджелеса от врача. Он сообщит результаты анализов крови. Я думаю остаться здесь, пить «Маргаритас» и смотреть на закат.

– Нет, я думаю, ты должна прийти, дорогая. Да, да, я действительно хочу, чтобы ты была там, – твердо сказал Джулиан, потом подошел к кровати и посмотрел в ее дивные глаза. – Пожалуйста, приходи, дорогая. Ты нужна мне. Ты же знаешь, что между Доминик и мной все кончено, ты веришь мне?

– Конечно, да. Хорошо, я приду попозже вечером, – согласилась Инес и, легким движением откинув прядь волос у него со лба, нежно поцеловала. – Меня Доминик не тревожит. Я буду держаться в тени, мне там будет неплохо. Не беспокойся, дорогой. Я обещаю, что не буду делать глупостей.

Джулиан посмотрел на нее взглядом, полным раскаяния, поцеловал ее и взял сценарий.

– Я люблю тебя, Инес. Ты прекрасна. До встречи.

Несколько минут Инес смотрела на закрытую дверь и пыталась понять, хочет ли она действительно присутствовать при съемках сцены, где Джулиан и Доминик будут заниматься любовью. Возражает ли она? Беспокоит ли ее то, что вся съемочная группа будет наблюдать за ее реакцией? И мерзавец Скрофо, который слишком далеко зашел со своим шантажом, будет злорадно наблюдать за ней, выискивая признаки слабости.

Она пожала плечами и медленно пошла в ванную. Ее это больше не волновало. Она верила, что Джулиан преодолел свое безумное увлечение. Дело не в словах, его страстные объяснения в любви, несмотря на то, что они еще не могли заниматься любовью, убедили Инес, что он принадлежит ей и только ей. Что касается остальных, то Инес абсолютно не волновало их мнение. Если они начнут сплетничать и злословить, она останется спокойной. Единственным человеком, которого она боялась, чье присутствие заставляло ее передергиваться от отвращения, был похожий на слизняка Скрофо. Ей надо что-то сделать, чтобы эта ужасная история не попала в журнал. На следующий день после того, кик он угрожал ей, она попыталась уговорить его не печатать статью, но он просто рассмеялся ей в лицо и сказал: «У тебя, Инес, осталось немногим больше двух месяцев счастливой жизни. Журнал придержит историю до самого выхода «Кортеса». Это будет лучшей рекламой для фильма, все будут трубить о ней. Фильм наверняка побьет все рекорды посещаемости, ты согласна? Эти снимки занимающихся любовью Джулиана и Доминик так возбуждают… все бросятся смотреть фильм. Это будет сногсшибательный успех».

Чувствуя отвращение и не зная, что сказать, она ушла. Еще есть время, чтобы не допустить публикации, но все это станет предметом голливудских сплетен задолго до выхода журнала. Как только об этом узнает Джулиан, он начнет задавать вопросы. Конечно, она может солгать, но она скажет правду, отвратительную, ужасную правду. Инес передернуло.

На следующей неделе, как только они с Джулианом приедут в Лос-Анджелес, состоится их свадьба. Будет вынесен окончательный вердикт, и она наконец станет миссис Джулиан Брукс. Она должна помешать Скрофо опубликовать в этом журнале правду о ней. Она должна… но как?!

Агата сидела с Доминик в ее маленьком душном трейлере, стоявшем у самой воды. Вместе с ней она повторяла сегодняшний диалог, но делала это через силу.

На софе лежал недельной давности экземпляр «Голливуд репорт». Как только она присела, ей сразу же бросился в глаза заголовок из колонки слухов.

«Наконец свадебные колокола зазвонят для Джулиана Брукса и его прекрасной Инес Джиллар. Счастливая пара соединится брачными узами на следующей неделе в доме Спироса Макополиса, сразу после завершения длившейся три месяца трудной работы над фильмом «Кортес», который является первым американским фильмом легендарного Джулиана. Наши поздравления новобрачным».

Внутри у Агаты вспыхнул огонь ненависти, и она никак не могла сосредоточиться на том, что говорила и делала Доминик.

Гримерши и парикмахеры суетились вокруг молодой звезды, накладывая на ее грудь грим, похожий на блины. Как обычно, она совершенно не стеснялась: обнаженная по пояс она спокойно позволяла девушке-гримеру расписывать ее выставленное напоказ тело.

Кроме фраз «Я люблю тебя» и «Мой отец не поймет» ей надо было выучить всего несколько слов. Поцелуи и жгучая страсть были главными в сегодняшней сцене, где Кортес и принцесса при свете луны должны лежать обнаженными в объятиях друг друга на песчаном пляже. Чтобы цензоры не краснели от стыда, Доминик дали трико телесного цвета. Управление цензуры пропустило сцену танца, но все еще сохранялись некоторые ограничения.

Доминик думала о том, как бы это выглядело – снова заняться любовью с Джулианом. После совместных съемок он всегда хотел ее, и их страсть сотрясала хрупкие стенки трейлера. Но рядом никогда не было Инес. Теперь она постоянно стояла у края съемочной площадки и не отрывала глаз от своего жениха. Доминик вздохнула. Она понимала, что шансов на возобновление отношений с Джулианом у нее почти нет. Но она видела вспышку страсти в его глазах, когда они целовались во время репетиции, впрочем, она исчезала так же быстро, как и появлялась, и он опять превращался в профессионала, актера, прохладно-равнодушного, приятного, любящего пошутить со съемочной группой, вежливого и предупредительного с ней. Доминик знала, что она потеряла его, но, в конце концов, у нее теперь есть Фрэнк. Ее новый друг работал в съемочной группе, был молодым американцем, блондином, самым внимательным поклонником и хорошим любовником. Не настолько хорошим, как Джулиан, но зато более молодым.

Агата, которую собственная страсть к Джулиану ослепляла, не обращала никакого внимания на новую связь Доминик. Ее уже ничто не волновало. В съемочной группе она старалась вести себя как можно тише, надеясь; что никто не заметит, что она постоянно думает о Джулиане. Никто и не замечал.

В дверь постучали, с широкой улыбкой на лице в трейлер ворвался Фрэнк.

– О-о-о! – воскликнула Доминик, притворяясь, что ей стыдно, и прикрыла грудь. – Скверный мальчишка. Ты меня просто поражаешь! Поцелуй меня.

Они слились в долгом поцелуе, и никто из них не заметил, как Агата выскользнула из трейлера сразу после того, как юноша вошел туда. Она нуждалась в еще одной дозе своего наркотика. Его взгляд или хотя бы слово, только ради этого она жила все эти дни.

Как только молодой месяц исчез за темными облаками, одинокая фигура поспешно сбежала по каменным ступенькам лестницы замка Рамоны. Сторожевые собаки молчали: человек точно знал время, когда они совершают обход, и хорошо рассчитал, в какой момент он сможет подойти к подвесной тележке так, чтобы его не заметили ни сторожевые псы, ни их хозяева.

Человек присел около деревянного вагончика, достал из кармана несколько небольших инструментов и что-то подрегулировал в коробке передач. Это заняло всего несколько минут. Затем, украдкой оглядевшись и прислушиваясь к малейшему шороху, он исчез в густых зарослях, окружавших обширное имение.

Когда месяц вышел из-за облака, его свет выхватил из темноты несколько янтарных бусинок, которые упали за мягкое сиденье деревянного вагончика.

Любовную сцену Джулиана и Доминик решили снимать на частном пляже Рамоны, подальше от любопытных взглядов туристов из Акапулько. Около десяти ярких ламп освещали эту часть пляжа. Они располагались вокруг того места, где дублеры Джулиана и Доминик лежали на песке, сжимая друг друга в объятиях.

Ник, с сигаретой, которая вечно свисала у него изо рта, нервно ходил взад и вперед, разговаривая с оператором и Блуи. Иногда он бросал взгляд туда, где, наполовину скрытый лампами, стоял Скрофо, который, как обычно, ни с кем не разговаривал и только изредка с ненавистью поглядывал на Ника.

Ник посмотрел на него. Почему этот человек стал таким чудовищем, недоумевал он. Каким было его детство, откуда у него такие садистские наклонности? Должны же быть какие-нибудь причины его злобы, того зла, которое исходит от него. Он взглянул еще раз, но Скрофо уже ушел.

Ник пожал плечами и пошел к собравшейся съемочной группе. Все тихо переговаривались. Они были рады, что хоть сейчас Скрофо не крутится рядом и не раздражает их. Все последние месяцы съемочная группа и почти все актеры страдали из-за этого гнусного человека. Они презирали Скрофо, пытаясь игнорировать его.

Характеристика Шерли Франкович о его хватке продюсера оказалась сильно преувеличенной. Обаяния, такта и воспитанности, которые она так ярко расписывала, не было и в помине. Его знание процесса съемок было отрывочным, а стремление во всем идти наперекор съемочной группе и актерам просто поражало. Когда его не было рядом, Нику легче работалось, да и на съемочной площадке царило спокойствие.

Джулиан, одетый в легкий полосатый халат, наброшенный поверх купального костюма телесного цвета, сидел на брезентовом стуле чуть ближе к воде. Он небрежно листал страницы сценария и смотрел на Инес, которая подошла, чтобы сесть рядом. Она легко положила руку ему па плечо, и он улыбнулся.

Луна призрачно мерцала на глади спокойного океана, волны тихо набегали на берег. Инес взяла Джулиана за руку, и они задумчиво смотрели на море.

Внезапно появился один из мальчиков Рамоны и передал Инес записку.

– Извини, дорогой, – сказала она, – врач звонит из Лос-Анджелеса. Я должна пойти в главное здание, чтобы ответить.

– Надеюсь, что результаты анализов будут хорошими, – сказал Джулиан.

– Я уверена, что все так и будет, – улыбнулась она. – Я сразу же вернусь, дорогой.

Джулиан поцеловал ее и восхищенным взглядом проводил ее стройную фигуру. Она пересекла пляж и направилась к подвесному вагончику канатной дороги.