Печально вздохнув, он посмотрел на свое отражение в зеркале. Ну и подлец же ты, Джулиан Брукс, сказал он сам себе. Что же ты, скотина, делаешь? Еще минуту или две он смотрел на свое отражение в зеркале, но оно так ничего ему и не ответило. Умывшись холодной водой, он вернулся в спальню и уселся учить диалог из завтрашней сцены.

Утром, завтракая на террасе, Джулиан и Инес почувствовали, что разговор не клеится. Наступил первый день съемок, и Джулиан выглядел очень озабоченным. У Инес весь низ живота ныл от тупой боли. Она не знала, то ли от недавнего кровотечения, то ли от страха перед угрозами Скрофо. Она чувствовала, что впервые со дня их знакомства ей будет легче, если Джулиан уйдет. Весь вчерашний вечер она потратила на то, чтобы доказать ему, что сцена из сценария «а» ему как актеру подходит намного больше, чем та же сцена из сценария «б». Апеллируя к его самолюбию, она, кажется, добилась успеха и убедила его, хотя он ушел на съемки с двумя сценариями.

Теперь она осталась наедине со своими мыслями, и только пение птиц нарушало тишину ее комнаты.

Был первый день съемок, и Ник пытался побороть нервозность, овладевшую им вчера вечером. Расположившись в заливе, они снимали первую сцену, когда Кортес, Пизарро и сопровождавшие их матросы ранним утром впервые ступили на землю Мексики. Кортеса приветствовали император Монтесума и его воины, а его очаровательная дочь, принцесса Изабелла, скромно стояла в стороне.

Костюмерный отдел завернул Доминик в расшитую яркими цветами толстую ткань, которая, спадая мягкими складками, образовывала платье. В этой сцене ей практически ничего не надо было делать. Она играла скромную девственницу, которая, встретившись взглядом со смелым Кортесом, стыдливо опустила глаза.

Сидя на брезентовом стуле под большим зонтом, воткнутым в песок, она пыталась поймать взгляд Джулиана. Было всего восемь часов утра, но жара была сумасшедшая. Завернутая в несколько ярдов толстого материала, от которого у нее чесалось все тело, с огромной копной искусственных волос, уложенных в причудливую прическу, весившую не меньше тонны, Доминик чувствовала себя очень плохо. Ее гример постоянно разбрызгивал вокруг нее холодную воду. Отпив несколько глотков, она стала обмахивать себя маленьким соломенным веером.

Неожиданно прибежал посыльный, который принес две телеграммы – одну для Ника, другую для Скрофо. Когда Крофт прочитал свою телеграмму, он с триумфальным видом поднял голову и улыбнулся. Он знал, что теперь победа будет за ним.

Накануне поздно ночью ему позвонил Джулиан и сказал, что он выбрал первый вариант сценария. Потом Крофт быстро переговорил по телефону с Доминик, которая была готова делать все, что захочет Джулиан. Сэр Криспин тоже согласился.

Теперь публика увидит более пышное и помпезное зрелище; будет больше массовых сцен и кровавых битв. Крофт и Франковичи сделают из «Кортеса» настоящий захватывающий фильм, который по своему успеху, популярности и прибыли сравнится с «Мантией», «Quo Vadis» и другими широкоэкранными боевиками пятидесятых. Все актеры будут сиять в лучах славы, как тридцатикаратные бриллианты в оправе фирмы «Ван Клиф и Арпелье».

Ник молча прочитал свою телеграмму. Она была от дяди: он проиграл.

Спирос Макополис расставил все на свои места. Вместе с вице-президентом «Коламбиа пикчерз» он тщательно оценил все достоинства и недостатки двух сценариев, и они вынесли свой окончательный вердикт: более соответствующим требованиям съемок можно считать сценарий Франковичей. Они хотели, чтобы Ник снимал фильм именно по этому сценарию, и теперь ему, видимо, придется придерживаться его.

Им нужно было яркое роскошное зрелище с жестокими битвами. Тем мексиканцам, которые были задействованы в массовых сценах, платили так мало, что для бюджета фильма не играло никакой роли, будет их там шесть или шестьсот. Даже в такую жару они все были одеты в костюмы моряков и воинов шестнадцатого века, а еще двести пятьдесят человек, голые по пояс, в черных париках и узких набедренных повязках, сидели на берегу.

– Ты победил, проклятый ублюдок, – прошипел Ник, с дикой силой сдавливая протянутую руку итальянца, который с видом победителя на сине-багровом лице посмотрел на него сверху вниз. – На этот раз, свиная твоя рожа, ты победил, но не дай Бог тебе осмелиться указывать мне, где и как я должен расставлять актеров, зрителей или монтировать декорации во время съемок… Не вздумай учить меня, как мне работать с моими актерами. И, если твоя толстая рожа окажется рядом хоть с одним человеком из технического персонала, пеняй на себя, я буду бить по ней, пока она у тебя не превратится в котлету.

Доминик навострила уши, с удивлением наблюдая за остальными членами съёмочной группы, пока Ник и Хьюберт Крофт «сражались» у кромки воды.

Рядом с ней сидел сэр Криспин Пик. По его благородному лицу стекали маленькие капельки пота. Он задыхался в своем огромном парике. Он даже отложил кроссворд из «Таймс», чтобы послушать спор двух мужчин. Он любил быть в курсе событий, и они с Джулианом обменялись понимающими взглядами.

Сэр Криспин очень любил Джулиана, они вместе играли в нескольких спектаклях в Вест-энде. Он согласился сниматься в этом фильме за огромную сумму. Хотя у критиков его «Король Лир» пользовался огромным успехом, зрители не спешили заполнить залы театров, где он играл. Он согласится на эту роль частично ради того, чтобы спасти свою репутацию, а частично, чтобы, как он любил повторять, «Тони ходил на золотых каблучках». Тони был красивым молодым парнем, который жил с ним и был постоянно занят перестановками и украшениями в двух огромных принадлежавших им домах.

Ему, как выдающемуся театральному деятелю Англии, было пожаловано почетное звание «сэр», поэтому на съемках к нему приставили персонального костюмера, вездесущего Альфа, который был постоянно занят тем, что приносил «Его Высочеству» то, что требовалось его «голубой английской крови», чтобы легче переносился тропический климат. Даже сейчас сэр Криспин пил холодный чай из хрупкой китайской чашечки, держа в другой руке сигару «Фриборг Трэйер». Маленький китайский бумажный веер, которым он то и дело обмахивался, мало чем помогал, и его патрицианское лицо было кирпично-красным.

Плебейское лицо Скрофо тоже было мокрым и красным. Ходя по песку широкими шагами, он судорожно размахивал руками и кричал на Ника хриплым гортанным голосом. Его тонкая рубашка промокла от пота и прилипла к телу, а несколько кустиков оставшихся на голове волос жирно блестели на багровом черепе. Ему было тяжело. Всю ночь он не мог заснуть из-за жары и волнения. Ожидая звонка от Спироса Макополиса о том, что студия согласна снять фильм по сценарию Франковичей, Скрофо вскакивал и снова ложился, не в состоянии думать ни о чем другом, кроме фильма. И он выиграл! Успех был за ним.

Ник и Блуи чувствовали, что их обошли во всем: и в хитрости, и в количестве сторонников, и в поддержке студии и актеров.

Умберто попытался что-то сказать, но пальцы Ника сжались еще сильнее.

– Ты не помнишь меня, «боров», не так ли? Зато я тебя помню. Я помню тебя так хорошо, что мне все равно, как ты себя называешь или назовешь в будущем. Я никогда тебя не забуду, никогда! Хорошо, я сниму этот фильм по твоему сценарию, который сделали эти старые калоши и проклятая студия. Я найму тысячи ротозеев для массовки и сниму эти чертовы батальные сцены так, что там будет участвовать не меньше пехотной бригады. – Весь берег с удивлением наблюдал за разбушевавшимся режиссером, который очень редко повышал голос. Он грозно возвышался над толстым итальянцем, и, хотя съемочная группа почти не разбирала слов, все было ясно по выражению лиц споривших.

– Просто стой и смотри. И ничего не говори, залупа ты конская, – со злостью прохрипел Ник. – Лучше береги свою толстую задницу. Я буду играть по правилам, но это будет мой фильм, и снимать его буду я, я и только я. Я сам решу, ставить сюда толпы этих придурков, которые будут чесать яйца во время съемок, или нет. – И, презрительно сплюнув, он отпустил руку Скрофо. От неожиданности итальянец споткнулся и чуть не упал.

Достав из кармана греческие четки, которые приятно ласкали пальцы, Ник стал быстро их перебирать, одновременно выкрикивая команды:

– О'кей, Блуи, начинаем. Актеры первой сцены и все ротозеи должны занять свои места… немедленно!

Тихоокеанский прилив омывал сшитые на заказ туфли Умберто. В душе итальянца боролись два чувства – радость и дикая злоба. Да, он победил. Он будет продюсером этого фильма и сделает его с таким же мастерством, как в «Потерянный город». Но этот бешеный молодой режиссер унизил и оскорбил его на глазах у всей съемочной группы, сделав из него полного идиота, слабого и безвольного. О Боже, как он ненавидел выглядеть дураком и слышать, как над ним смеются окружающие.

Скрофо подумал, что ненависть Стоуна явно выходит за рамки их короткого знакомства. Они знакомы всего несколько дней. Ник был греком, и Умберто подумал: а не был ли он на Гидре в бытность Скрофо комендантом? А даже если так? Все греки – глупцы. Крестьяне тогда дохли на Гидре, даже не сопротивляясь. Они умирали либо от голода, либо под пытками, на расстрел они шли, как послушное стадо овец. У него не было к ним ни капли сожаления или уважения. Тем не менее, Скрофо вынужден был признать, что, хоть этот грек и унизил его, в своем деле он профессионал.

– Все хорошо, – с радостной улыбкой сказала Рамона, – все хорошо, дорогой Хьюберт. – Солнце ярко переливалось на ее богато разукрашенном костюме, а она продолжала изливать свои чувства: – Ты знаешь, дорогой, я так рада, что мы будем снимать «Кортеса» по сценарию Франковичей… Он мне намного ближе.

Умберто знал, что этот сценарий ближе ей только потому, что по нему к ее роли добавлено еще, несколько эпизодов. Однако он с благодарностью улыбнулся ей в ответ, хотя в душе у него все кипело от ярости и злобы. Он чувствовал, что краем глаза за ним наблюдают сейчас все актеры и операторы и, как ему казалось, украдкой смеются над ним.