Одетый по-домашнему в роскошный расстегнутый халат, небрежно накинутый на белую сорочку из дорогого голландского полотна, и иссиня-черные шелковые панталоны, он небрежно, с ленивой грацией прислонился к дверному косяку. Мэриан сразу заметила, что весь свой вес он перенес на здоровую ногу, в то время как больную чуть согнул в колене и выставил вперед, стараясь на нее не опираться. Свободные панталоны полностью прикрывали повязку, так что никто, кроме Мэриан, даже и не догадался бы, что граф ранен. И хотя он был по-прежнему несколько бледен, не похоже было, чтобы он испытывал какие-либо муки или делал неимоверные усилия, чтобы прямо держаться на ногах. Нечего и говорить, что на его смуглом, загорелом лице девушка не заметила ни малейшего следа тяжелой лихорадки.

Иными словами, он мог служить воплощением здоровья и несокрушимой силы, если бы не его бледность.

— Как это мило с вашей стороны прийти ко мне, — галантно произнес он. Взгляд его серых пронзительных глаз впился в Мэриан, словно стараясь разглядеть, что скрывается за шелковой маской. А затем медленная, чуть ленивая улыбка осветила его красивое, словно вырезанное из холодного мрамора лицо.

От этой самоуверенной улыбки в душе Мэриан поднялась буря эмоций, едва не захлестнувшая ее с головой. Здесь было и облегчение от того, что ей больше не грозит опасность быть обвиненной в убийстве графа, и страх перед ним. Однако сильнее всего был гнев. Волна клокочущей ярости, подобно огненному потоку, хлынула по ее жилам. Девушка чуть отступила назад, готовая отчаянно защищаться, и сжала руки в кулаки.

— Так все-таки моя тетя была права! — яростно выпалила она. — Ваш вызов к «умирающему» был всего лишь ловким трюком! Как вы посмели заставлять меня переживать, что якобы из-за моего лечения вы оказались на пороге смерти, в то время как вы были совершенно здоровы!

Его улыбка стала еще шире.

— Так вы беспокоились обо мне? — спросил он, скептически выгнув брови.

— Я беспокоилась… — Мэриан аж задохнулась от возмущения, — я беспокоилась, что ваш человек обвинит меня в том, что я убила его хозяина! Вот о чем я беспокоилась, вы… вы гнусный негодяй! — Мэриан почти кричала. — Какие причины заставили вас распространять такую отвратительную ложь? Или вы просто ненавидите цыган? Вам было так отвратительно то, что вас лечила цыганка?

Он оторвался от двери и прошел в комнату подобно тому, как идет в бой солдат, услышав сигнал тревоги, хотя она и заметила, что он чуть морщился, когда наступал на больную ногу.

— В действительности я всего лишь хотел поблагодарить вас, — холодно сказал он.

— Испортив мою репутацию целительницы… распространяя злонамеренные лживые слухи, чтобы жители города начали избегать меня? Что за странный способ благодарности?

Его глаза потемнели, теперь ей казалось, что они тускло мерцают, как холодный металл. Он решительно шагнул к ней.

— Уилл пытался разыскать вас, но никто не мог сказать ему, где вы живете. Ни один человек также не признался, что ему известно о вашем существовании. Оставался всего один возможный способ обнаружить вас. Я хотел заполучить вас сюда, чтобы выразить вам свою благодарность. Скажите мне только одно: разве в Лидгейте кто-то пытался вас обвинять? Или, может быть, кто-то стал хуже к вам относиться из-за моей уловки?

С ее губ уже готов был сорваться ответ, но она вовремя прикусила язык. Разве кто-то обвинял ее? Нет. Ее страхи были вызваны ее собственной тревогой и отчаянной, безнадежной ситуацией, в которой она находилась, а вовсе не чьими-то словами. Конечно, мистер Тиббет очень беспокоился, что она могла нечаянно навредить графу и таким образом вызвать к себе повышенный интерес со стороны солдат, но он определенно ни в чем не обвинял ее. Но все же у Мэриан было более чем достаточно оснований для страхов, и ее возмущало пренебрежительное, несерьезное отношение к ним графа.

— Да, никто в Лидгейте не обвинял меня… пока, — согласилась она, — но цыгане здесь всегда под подозрением, и ваша… ваша так называемая «уловка» могла дорого мне обойтись, я уверена.

Он нахмурился, и Мэриан невольно вспомнилась одна картина, где был изображен дьявол со злыми глазами, мстительным взглядом взирающий на Творца. Невольно задрожав, она плотнее закуталась в свой толстый широкий плащ, с некоторым запозданием осознав, насколько опасно оставаться наедине с этим человеком.

А он, казалось, не заметил ее движения, только придвинулся ближе, все еще закрывая ей выход.

— Я прошу у вас прощения за те неудобства, которые мог доставить вам своим обманом. Но можете ли вы винить человека, стремящегося всего лишь найти женщину, спасшую ему жизнь, чтобы снова предложить ей некоторого рода вознаграждение? — Поскольку Мэриан продолжала хранить молчание и стояла, чуть отвернув от него голову, Фолкхэм закончил уже более мягким тоном: — Если вы желаете, то можете добавить мои последние, несколько… э-э… необдуманные действия к моему долгу. И поверьте, я горю желанием рассчитаться с вами за этот долг.

Слова графа несколько успокоили ее. Правда, сердце все еще отчаянно колотилось от пережитого ею ужаса, когда она решила из слов Уильяма, что ее обвиняют в плохом лечении. Сначала она едва сдержалась, чтобы не наговорить обидных, оскорбительных слов в его адрес, ей хотелось высказать ему все, что она думала о его поступке, заставить его страдать так же, как она сама страдала по его вине, однако она не осмелилась. А теперь гнев прошел, и к ней вернулась обычная для нее осмотрительность. К чему было злить графа, которому ничего не стоило отдать приказ о ее аресте. Лучше уж держать свои колкости при себе.

— Можете считать, что вы заплатили все свои долги. Видеть вас в добром здравии и знать, что мои лекарства облегчили вам боль, — этого для меня уже вполне достаточно, чтобы чувствовать себя вознагражденной, — ответила она почти спокойно, тщетно пытаясь удержаться от язвительных ноток в голосе. — А теперь мне лучше уйти, прежде чем моя тетя не начала беспокоиться обо мне.

Девушка гордо выпрямилась и, обойдя графа, направилась было к двери, но в этот момент он схватил ее за руку.

— Вы не можете так просто от меня уйти, не позволив мне полностью вернуть вам долг, — убежденно сказал он.

Мэриан застыла, все ее тело напряглось, сердце вновь отчаянно заколотилось. Граф стоял так близко, что она могла видеть странные золотистые искорки в его блестящих глазах. И тут страх горячей волной вновь затопил девушку, когда она увидела, с каким горячим интересом он рассматривает ее маску.

— Пожалуйста… отпустите меня, — выдавила она из себя.

Что-то в ее дрожащем голосе, видимо, подействовало на него, так как он выпустил ее руку, но не двинулся с места, чтобы освободить ей путь.

Слова вырвались сами собой:

— Я не нуждаюсь ни в каком вознаграждении. То, что я сделала, я сделала бы для любого. — Она чуть перевела дух, сожалея всей душой, что не послушалась тети и не бежала отсюда как можно дальше. — Мы ведь уже обсуждали с вами вопрос о плате, поэтому сейчас нам больше не о чем говорить.

— Но я хочу предложить вам кое-что получше, чем монеты. Я слышал, что в Лондоне есть один врач, по имени Мильберн, который может лечить шрамы, оставленные оспой. Он заявляет, что убирает их полностью, так что кожа вновь становится гладкой и нежной, как у младенца. Я пошлю вас к нему. Это самое малое, что я могу сделать для женщины, которая спасла мою ногу, а может быть, и жизнь.

Мэриан подняла голову и в полном изумлении уставилась на графа. Так он серьезно говорит о тех шрамах, которые якобы уродуют ее лицо! О Боже! Этого она никак не могла предвидеть. Теперь ей уже не казалась такой уж спасительной идея насчет оспы, выдуманная Тамарой.

Затем ее глаза подозрительно сощурились. С какой целью он предлагает ей это? Конечно, она тоже слышала о Мильберне. Ее отец отзывался об этом человеке как о шарлатане, но некоторые его пациенты говорили, что он им очень помог. Мильберн был хорошо известен среди богатых и всегда брал со своих пациентов огромную плату. Мог ли Фолкхэм действительно иметь намерение отправить цыганку в Лондон к такому дорогому врачу, особенно понимая, что лечение Мильберна может обернуться не более чем мошенничеством? Поразительно, что он вообще мог додуматься до такого.

Или он все-таки мог? Мэриан внимательно вглядывалась в его лицо сквозь узкие прорези в маске, замечая, как его взгляд внимательно исследует ее руки и затем вновь возвращается к ее лицу, закрытому шелком. Не может ли его предложение быть просто хитрой уловкой, попыткой выяснить, что же все-таки скрывается под ее маской? Как, ради всего святого, может она отказаться, не вызвав новых подозрений?

— Я не желаю ехать в Лондон к этому врачу, — заявила Мэриан после минутного замешательства. Она смущенно опустила голову, пытаясь избежать его пытливого взгляда. — Я привыкла жить со своей… не совсем обычной внешностью. Если этот доктор не сможет помочь, мне будет только еще хуже, чем сейчас.

Она надеялась, что такой ответ вполне удовлетворит его. Напрасные надежды.

— Вначале вы проявили себя как весьма отважная женщина, — произнес граф, ни голосом, ни взглядом не выдавая своих истинных чувств. — Не думал, что вы можете оказаться такой трусихой и испугаетесь принять от меня вознаграждение за спасение моей жизни.

«Знал бы он!» — с отчаянием подумала Мэриан, стремясь только к одному — как можно быстрее ускользнуть отсюда. Она попыталась понять по лицу графа, действительно ли его предложение продиктовано желанием помочь ей, или же он просто пытается выведать у нее истинные причины, заставляющие ее закрывать лицо. Однако, к ее разочарованию, на его застывшем, непроницаемом лице ничего нельзя было прочитать.

— Я отнюдь не боюсь принять от вас вознаграждение, милорд, — в конце концов произнесла она, гордо подняв голову. — Просто я думаю, что усилия этого врача скорее всего окажутся тщетными. Однако я благодарю вас. Уверена, что намерения у вас были самые благородные.