– А те, с которыми вы общаетесь?

– Соседка уже здесь, и сосед через дорогу тоже.

– То, что нужно. Кто-нибудь видел Веронику, когда она к вам приезжала в прошлый раз?

– Нет, точно. Никого не было, да и я шмыгнул глазом, по привычке.

– А вы, Ника, – первый раз назвав ее по имени, спросил Кнуров, – когда искали дом, спрашивали кого-нибудь, как пройти?

– Нет, я никого не встретила, сама нашла.

– Тогда еще холодно да слякотно было, и никто из дачников не появился еще, в феврале-марте редко кто ездит, даже по выходным, – подтвердил дедушка.

– Это очень хорошо.

Кнуров достал телефон и, извинившись, вышел из кухни. Разговаривал долго, а когда вернулся и сел за стол, спросил:

– Василий Корнеевич, у вас документы в порядке?

– Да, Игорь сделал, конечно, не на мою настоящую фамилию, но прописан я здесь.

– Значит, они быстро вас вычислят. Обыск проведут серьезный, уверен, что и по участку пройдутся с металлоискателем, и по дому.

– Это сколько угодно, на участке они ничего не найдут, а в доме сами, Сергей Викторович, посмотрите, – усмехнулся загадочно Василий Корнеевич.

– Тогда предлагаю по рюмочке и за дело. Сейчас подъедут мои ребята. Время поджимает. Да, Василий Корнеевич, пожалуйста, обращайтесь ко мне на «ты», а то некомфортно как-то, и дела нам предстоят общие.

– Договорились.

Сергей был потрясен тем, что показал ему хозяин.

Конечно, делали здесь все не торопясь, на совесть, да и мужики сами по себе оба ой какие непростые, но основательность, продуманность каждой мелочи приводила в восхищение и некое даже преклонение.

Почему, думал Кнуров, каждому поколению кажется, что оно умнее, сильнее, информированнее предшественников, и мы позволяем себе пренебрежительную снисходительность к отцам и дедам, глубоко уверенные в своем превосходстве над старшим поколением.

А оказывается, что и строить они умели так, как нам и не научиться уже никогда, и жить, и любить чище, глубже, по-настоящему, на всю душу, и знали нечто такое, что за нашей глупостью и гордыней пустой утрачено и никогда уж не познать. И только с годами начинаешь осознавать, что предки-то куда как мудрее нас были, сильнее духом, что ли, и жалеешь, что вовремя не услышал, не понял, не перенял, не умел или не захотел расспросить, впитать в себя их мудрость и глубинные знания.

Осмотр лесного схорона отложили на потом. Впечатлений и открытий и без этого оказалось немало, а сейчас, вернувшись в кухню за стол, детально обговорили отбытие хозяина.

– Соседи бывали в доме, видели обстановку, как вы живете? – работал Кнуров.

– Нет, в дом никто не входил никогда, мы с Игорем стереглись от чужого любопытства, принимали всех на веранде да вон в беседке, рядом с летней кухней. Всегда держали сторожевых собак, таких как Апельсин, так они ложились на пороге в дом, и никто не мог войти, даже при большом желании и жгучем любопытстве, специально обучены для этого были. Игорь же разведчик от бога, он из предосторожности и стол-то накрывал скромно, по-деревенски и стариковски для гостей.

– Это хорошо! – порадовался Сергей, в очередной раз поражаясь про себя профессионализму и уму хозяев. – Господа прибудут серьезные, начнут дотошно расспрашивать соседей, придумают легенду, почему поселились в доме, может, даже огород ваш перекопают и рассаду посадят, чтобы прикрыть поиски.

Апельсин, лежавший на полу, возле ног Вероники, приподнял голову и негромко, утробно рыкнул что-то на своем собачьем языке. Василий Корнеевич вопросительно посмотрел на Сергея, Кнуров кивнул.

– Свои! – сказал дедушка, встал со стула, тихо свистнул Апельсину и пошел встречать вновь прибывших к задней калитке.

И уже буквально через минуту в кухню вошел Пират.

– Здравствуйте, Вероника! – разулыбался он девушке.

– Здравствуйте, – улыбнулась она в ответ.

Пират протянул руку для рукопожатия дедушке и представился:

– Алексей, а проще Пират.

– Василий Корнеевич, – поздоровался с ним дедушка.

– Какое задание? – бодренько поинтересовался Пират у Кнурова.

– Дождемся Кнута с Юрой.

Юра числился у Кнурова на фирме одним из специалистов по техническим средствам, был совершенно уникальным специалистом. Мог запросто и Пентагон хакернуть, и другие компьютерные непотребства устроить. Он никогда не расставался со своим ноутбуком и кучей прибамбасов к нему. А внешне производил впечатление потерянного для общества игрока-компьютерщика, на самом деле настолько не соответствовал данному постному определению, являясь скорее фокусником или магом каким во всем, что касалось технико-оперативной работы.

Василий Корнеевич тут же усадил Алексея за стол, Вероника принялась хозяйничать: разогрела картошку, освежила сервировку, а дедушка тем временем пошел исполнять первый акт спектакля с условным названием «Отъезд».


– Наталья Ивановна! – позвал он через забор соседку, возившуюся в своем огороде.

– Иду! – крикнула та в ответ и, положив лопату, на ходу снимая рукавицы, поспешила к забору.

– Здравствуй, соседушка! – поздоровалась она.

– И тебе доброго здоровья, – ответил Василий Корнеевич и пожаловался скорбно: – Тут такое дело, прихватило меня сильно что-то.

– Ой, может, «Скорую» вызвать, у меня мобильный есть? – обеспокоилась искренне Наталья Ивановна.

– Да нет, без «Скорой» обойдемся. Меня всю зиму гнуло, сердчишко шалило и раны старые разболелись. Все думал, весна придет, солнышко выйдет, мне и полегчает, ан нет.

– Так вам в больницу надо!

– Я к тебе с этим и пришел. Я зимой в город к однополчанину ездил, ходил в больницу, прошел обследование. Меня тогда еще положить хотели, а как дом зимой бросишь?

– Надо было врачей послушать, – попеняла соседка.

– Надо было. А тут уж третий день все гнет и гнет меня, сил нет терпеть. Я вот что решил, к вечеру соберусь да поеду к Ивану, это мой товарищ, он меня ждет, договорились уже. Если через три дня не вернусь, так ты уж сделай милость, забери с веранды рассаду, посади у себя, не пропадать же ей!

– Конечно, все сделаю, Василий Корнеевич! Вы, главное, лечитесь! А как же Апельсин?

– С собой заберу, сын Ивана обещал его к себе на дачу отвезти, пока я в больнице. Вот тебе запасные ключи. – Он протянул соседке через забор связку ключей. – Ты уж присмотри за домом хозяйским глазом, продукты из холодильника забери, ну и чтобы не шастал кто. Э-эх, самая пора огородная, посадки, а я вот… – вздохнул он.

– Не беспокойтесь, Василий Корнеевич, завтра Витя приедет, так мы уж капитально, на все лето заселяемся, что нам, пенсионерам, в городе сидеть. Так мы и присмотрим, и ваш огород засадим обязательно. Я ж знаю, какая у вас рассада знатная и овощи всегда один к одному, красавцы. Все посадим, лечитесь спокойно. Я вам сейчас номер моего телефона напишу, вы звоните, как там и что у вас сложится и когда из больницы выпишут. Сейчас! – сказала она и заторопилась в дом.

Прибыли Игорь Весин, заместитель Кнурова, и Юрий, парень лет тридцати, постоянно улыбающийся, шумный, ужасно похожий на отвязного хакера с неизменным ноутбуком под мышкой. Они принесли с собой две тяжелые коробки с какими-то вещами. Вчетвером мужчины сходили к машине, предусмотрительно оставленной так же далеко от дома, как и машина Сергея, и принесли еще какие-то коробки, коробочки, пакеты и сумки.

Веронике дали задание разбирать содержимое коробок и складывать в них хорошую посуду, хрусталь, добротные дорогие сковородки, кастрюли, словом, убирать все, что не соответствует образу старого, немощного, еле-еле сводившего концы с концами дедка. Нику никак не отпускало ощущение продолжающейся нереальности происходящего, словно она находилась внутри затянувшегося, мучающего своей непонятностью сна. Сна, от которого хочется отделаться, поскорее проснуться, стряхнуть с себя пугающую фантастичность действа, вынырнуть и с удовольствием вдохнуть реального настоящего.

Увы, сюрреализм продолжался.

Мужчины отправились обследовать дальний лесной схорон и весь дом, применяя теперь уж технические средства, которые привез с собой Юра.

Ника с удивлением доставала и раскладывала на столе содержимое коробок – какие-то старые, закопченные, немного погнутые алюминиевые кастрюльки, сковородки, заварочный чайник с отбитым носиком, разнокалиберные чашки, покрытые изнутри коричневым налетом от заварки, истертая, кое-где порезанная клеенка, совпадающая с диаметром круглого кухонного стола. И много-много еще чего, такого же старого, потертого, надколотого, побитого и потрепанного временем и нищетой. Даже небольшой целлофановый пакетик с пылью прилагался к этому хламу. Вероника держала его в руке, рассматривала, пытаясь осмыслить стремительность, с которой шли события и менялся антураж.

«Господи, ощущение такое, что я съезжаю с катушек! Соберись, Ника, что ты, как девица нервная!» – пришлось прикрикнуть ей на себя.

Мужчины вернулись притихшие, под впечатлением от увиденного, готовые стоять по стойке «смирно» перед Василием Корнеевичем, выражая непомерное уважение.

– За работу! – отдал приказ Сергей. – Все вещи отнесем в схорон, он не просто надежный, это какой-то филиал ФСБ. Кнут, вы с Никой начинайте с мансарды, я, Василий Корнеевич и Юра снизу, Пират на позицию. Все!

Они провозились до темноты, прервавшись только на обед, который Кнуров заставил готовить в «новой» посуде и есть соответственно с нее же.

На время обеда Игорь заменил Пирата на какой-то там позиции, Ника так и не поняла на какой, да и какая, собственно, разница! Хоть восьмая из «Камасутры», тут бы на самом деле не кукукнуться от происходящего.

Когда опустились сумерки, дом был преображен до такой степени, что становилось жутко до мурашек. Это был теперь совершенно другой дом, в котором жил хозяин с абсолютно иными привычками, повадками, характером, другими болезнями, запахами, одеждой, мелочами – дом из чужой жизни.

Апельсин, не вынеся непонятных, к тому же незнакомо воняющих перемен, давно убежал во двор и больше не возвращался в дом, только подходил к двери и, переминаясь с лапы на лапу, тихо поскуливал, не нравилось ему происходящее, ой, как не нравилось.