– Нет, Матерый, не пустое! – строго отрезал командир. – Если ты о жизни не думаешь, если тебе безразлично, где и как жить, значит, настроился на смерть. Тогда тебе не место на войне! Хочешь умереть – иди и застрелись в уголке и втихаря, а если ввязался в войну, то должен до одури хотеть жить, тем более когда ты людей за собой ведешь! Если командир не любит жизнь, то вся команда неминуемо погибнет! Через несколько дней тебя выписывают, так что будь любезен, займись своими житейскими делами, пока у тебя отпуск. Обустрой новое жилье, бабу заведи, водки выпей, а мы поможем и водки выпить, и жилье обустроить, Дуб и твой Пират сейчас тоже в Москве.

– Это всенепременно! – засмеялся Сергей.

Как там еще у Симонова? «Ваш муж не получил письма, он не был ранен словом пошлым, не вздрогнул, не сошел с ума, не проклял все, что было в прошлом!»

С ума Кнуров, конечно, не сошел, но он был ранен пошлостью ситуации и проклял все, что было в прошлом.

Он не проклял весь женский род – не-а, этого не дождетесь! – и не страдал мужским шовинизмом, не презирал и не испытывал ненависти к женщинам.

Нет, конечно!

Женщин он очень даже любил и уважал некоторых его, то есть женского рода, представительниц, правда, весьма редких.

У Сергея замечательная мама, которую он нежно и преданно любил и преклонялся перед ее силой и мужеством. Она жила в Сочи. Отец всегда сильно болел, он был ребенком, прошедшим концлагерь в войну, и мама увезла его жить к морю, к своей маме. У бабушки недалеко от Сочи имелся домик. Отец умер, и бабушка тоже, а мама так и живет в том доме, отказываясь вернуться в Москву.

У него была хорошая, дружная и любящая семья.

Но для себя Сергей как-то понял и сделал вывод, что семейная жизнь – это обман, иллюзия счастья, до первого «Лени» и квартирного вопроса ребром. Видя, как его друзья и знакомые проходят измены, непонимание, ненависть в семьях, а что говорить про его клиентов – там вообще полный «абзац». Чем больше денег, тем грязнее, часто смертельнее в прямом смысле, семейные дрязги! Впрочем, неистовые семейные драмы и разборки, пожалуй, на любом уровне достатка происходят, можно и кастрюлю до смертоубийства делить.

Нет уж!

Хватит и одного развода! Кнурова вполне устраивала его жизнь, легкие, ни к чему не обязывающие отношения. И женщин, и их интереса к нему всегда и вполне хватало, даже с перебором, и были эти дамы разные, но он умел сохранять дистанцию, отточив за годы это мастерство. И как только какая-то из них пыталась придать серьезности и постоянства их отношениям, Кнуров решительно пресекал эти попытки, разрывая всяческое общение. Правда, всегда старался не обидеть женщину, откупаясь дорогими подарками, присовокупив к этому объяснения, что, мол, это он такой козел непостоянный и гулящий, а она самая-самая, и таких он не встречал раньше, и если что-то и могло у него получиться в жизни, то только с ней, и бла-бла-бла в том же духе.

Удивительно, но с многими своими бывшими любовницами Сергей в дальнейшем почти дружил. Ну, задушевных друзей, понятное дело, из них не получалось, но все же!

«Что это меня на воспоминания потянуло? – Он тряхнул головой, прогоняя размышления неуместные, и поворчал про себя. – Что, из-за этой вишневой?»

Ему казалось, что она его тихо ненавидит, ну, может, и не ненавидит, но испытывает стойкую неприязнь, точно. Вот сидит рядом, молчит и терпит его присутствие.

Вообще-то он зря всполошился. Девушка не делала никаких попыток понравиться и привлечь к себе его внимание. Не строила глазки, не кокетничала, а очень не по-женски, прямо и жестко смотрела в глаза и отвечала на вопросы.

Вот и славно!

Чем меньше он ей нравится, тем лучше! Для дела так вообще отлично!

Кнуров увидел указатель с названием интересующего их поселка.

Мужчина сбавил скорость и начал присматриваться к местности. Они проехали мост через небольшую речушку, Сергей рассмотрел несколько машин, стоящих по берегам вдоль речки, и расположившиеся возле них компании, приехавшие на пикник по случаю выходного и необыкновенно теплой погоды.

Съехав с моста, автомобиль медленно покатил по грунтовой колее. Присмотрев небольшой пятачок возле реки, Кнуров плавно поставил машину и заглушил мотор. Справа по берегу, ближе к трассе, метрах в двадцати, стояла черная «Волга», и веселая компания, установив недалеко мангал, разводила в нем огонь. Жиденький, неубедительный кустик прикрывал от них машину Сергея. Слева же, довольно далеко от места их стоянки, вниз по течению, пристроился «тойотовский» джип, и оттуда доносились веселые громкие голоса, перекрикивающие музыку.

«То, что нужно», – решил он.

И повернулся к девушке Веронике:

– Дальше пойдем пешком.

Она молча кивнула и взялась за ручку дверцы, собираясь выходить.

– Подождите. Вы знаете эти места?

– Нет. – Зеленые глаза посмотрели на него в упор.

– Как идти к дому, вы запомнили?

– Да, но я шла от платформы, а до станции мы еще не доехали.

– Ладно.

Слегка задев ее локтем, Сергей перегнулся и достал из бардачка блокнот с воткнутой за железную спиральку ручкой.

– Вы сразу нашли нужный адрес?

– Нет, я немного поплутала, два раза попадала не на ту улицу, но, когда шла назад, дедушка меня провожал по короткому пути к станции.

– Нарисуйте план, все, что запомнили, и название улиц, хоть приблизительно.

Она взяла блокнот, сосредоточилась и стала рисовать.

«Странно, что, никаких дополнительных вопросов не будет? Типа: «А почему пешком?», «Зачем это нам нужно?», «И почему мы здесь остановились?», что-нибудь в обычном женском стиле!»

Нет. Вопросов не последовало, Вероника просто рисовала план.

Это он сбился с ее волны, позволив себе, под шелест шин, воспоминания ненужные, рассуждения и настройку на обычную женскую логику.

А эта Вероника совсем необычная, другая.

Достаточно вспомнить, как она вчера отвечала, рассказывала, реагировала на его вопросы, жесткий темп их разговора, ее точные ответы – никаких эмоций и бесполезных рассуждений – только факты. Холодно, четко, никакого дребезжа.

Ни слез, ни соплей, ни страхов – жесткий контроль за тем, что говорит.

Хотя даже ему на ее месте это было бы трудно.

Черт! Она ему нравилась! Вот черт, черт!!

«Стоп, стоп, Кнуров! Тормози! – тут же приказал себе он. – Мне нравится ее поведение в трудной ситуации, ее сила воли, это очень облегчит работу. И все! Никаких нравится! Все!»

Она передала ему блокнот.

Рассмотрев рисунок, Сергей улыбнулся про себя, в последний момент удержавшись, чтобы не улыбнуться открыто. С памятью у девушки все было в порядке, и с топографией тоже. Рисунок оказался как-то сбоку, а не по центру листа. Все-таки она женщина, и, начав рисовать с центра, получилось сбоку.

– У вас хорошая память, – похвалил он.

Молчание. Ни «спасибо», ничего.

– Вот что, Вероника, – вдруг разозлился Кнуров и принялся наставлять: – Если вы действительно хотите благополучно вылезти из этой вашей странной ситуации, то должны быть готовы к тому, что я буду знать о вас все, абсолютно все, о вас и ваших близких. И стану задавать нетактичные и очень неудобные вопросы, вплоть до ваших критических дней и марки любимых прокладок, и вы будете мне на них отвечать, причем самым правдивым образом, и мне придется читать ваши личные письма, и никаких обид или обвинений в нетактичности и бесчувственности категорически не разрешается. Подумайте еще раз, готовы ли вы к этому.

Взгляд зеленых глаз как выстрел. Пауза. Вздох и отповедь:

– Критические дни у меня должны начаться через три недели, правда, мне кололи много разных лекарств, и график может сдвинуться. Меня задевает, мне больно и неприятно, когда вы задаете очень личные вопросы, но это не вызывает во мне обиды или обвинений в ваш адрес. Я приняла решение и вашу помощь. Единственная просьба к вам, Сергей Викторович, быть помягче с моим дедушкой.

– Вот и хорошо, – отводя взгляд и уходя из-под артобстрела ее глаз, ответил он и вернулся к деловому тону: – В заборе есть задняя калитка?

– Я не знаю, я не осмотрела толком дом и участок.

– Ладно, в крайнем случае полезем через забор.

– Там Апельсин, – предупредила девушка, позволив себе слегка улыбнуться.

– Значит, вы полезете первой, на вас он лаять не будет. – Кнуров быстро глянул на нее и снизошел до объяснений: – Надо попасть в дом так, чтобы нас не увидели соседи или прохожие.

Все-таки женщины разбаловали мужчин!

Мужчина распоряжается: делай так или будет эдак, и ждет неминуемых вопросов от женщины, а получив их, снисходительно поясняет «глупышке», что и почему.

От этой вопросов не дождешься! Как же!

Не несчастная потерпевшая сиротка, а прямо бойцовый петух какой-то!

– И еще. Будете делать только то, что я скажу и когда я скажу, – приказал Кнуров строгим тоном. – Вы должны слушать меня как Господа Бога.

– Первого, – слегка улыбнулась Ника.

– Что первого? – сбился с назидательно-снисходительного тона Кнуров.

– Командир всегда первый после Бога. – Улыбка сошла с ее губ. – Я постараюсь, но не обещаю. Если я буду абсолютно уверена в неправильности ваших приказаний и увижу правильный выход, я, скорее всего, вам не подчинюсь.

– Даже не думайте!

Она пожала плечами и развела ладони в стороны, что означало: «Ну извини, хочешь – откажись от дела!» И в зеленых глазах сверкнуло лукавство.

Она его тоже изучала и даже немного раскусила! Вот, оказывается, как! Она видела, поняла и почувствовала, что он весь завелся на интригу: шерсть на холке дыбом, когти почти выпущены, зубы оскалены, принюхивается!

Матерый взял след!

Хочешь – откажись! На полном скаку, чуя запах добычи!

Идиотки – это плохо и тошно. Умные, оказывается, еще хуже! А умные и мудрые и еще к тому же битые жизнью – вообще кранты!

Кнуров сдался! Вот черт! Ну, не сдался, разумеется, но чуть-чуть подвинулся.