Я отставила солянку в сторону. Всё равно она безнадёжно остыла.

Меня хлопали по плечу, поздравляли, говорили, что молодец, как будто бы я не на свидание с новым директором собралась, а, как минимум, совершила нобелевское открытие в квантовой физике.

Как выяснилось, некоторые коллеги были не слишком уверены в моей решительности и даже спорили на то, что я испугаюсь и пойду на попятный.

И снова против меня играла моя непогрешимая репутация. То, что я несколько лет не встречалась с мужчинами, вовсе не значит, что и теперь откажусь. Может, я немного и нервничаю, но это совсем не помешает мне отлично выглядеть сегодня вечером и превосходно провести время.

Да, решено, сегодня буду на недосягаемой высоте, чтобы доказать всем неверующим и одному заносчивому мажору, что я не просто управляющая фабрикой, но в первую очередь – женщина, достойная комплиментов и восхищённых мужских взглядов.

11

К восьми часам я была во всеоружии – восхитительна и прекрасна. И опасна для мужских сердец. Бледно-розовое шёлковое платье подчёркивало изгибы фигуры и оттеняло чуть смугловатую кожу. Я мазнула по губам розовым блеском и улыбнулась своему отражению. Глаза сверкали в предвкушении.

Берегись, мажор, я иду!

В 20:03 я вышла из дома. Конечно, я знала, что ехать до Никитина почти двадцать минут. Представляла, как он меня ждёт, нервно поглядывая в окошко, и чувствовала от этого какое-то извращённое удовлетворение.

На улице уже стемнело. Фонари поблёскивали жёлтым светом, отражаясь в многочисленных после прошедшего дождя лужах и опавших разноцветных листьях.

Я не спешила, приоткрыла окно, наслаждаясь влажной вечерней свежестью.

Коттедж, который арендовал Никитин, был окружён тьмой. Вроде бы это была ещё черта города. Но почему-то сюда не дошло ни электрическое освещение, ни асфальтовое покрытие.

Я почувствовала, как колёса проваливаются в многочисленные ямы, заполненные водой и жидкой грязью, поэтому ещё больше снизила скорость.

Фары выхватили «Астон Мартин», сиротливо съёжившуюся на обочине. Эта красотка с низкой посадкой в ближайшее время вряд ли сумеет отсюда выбраться.

Я остановила машину метрах в двадцати от крыльца и, пару раз нажав на сигнал, выключила двигатель. Мажора видно не было. Идти к дому и пачкать в грязи новые туфли не хотелось, поэтому я приготовилась ждать. Видимо, он так наказывает меня за опоздание.

Минут через пять я начала терять терпение, постоянно жала на гудок  и уже жалела, что не догадалась спросить номер его телефона. Хотя стала бы я сама звонить мажору? Ответ родился в ту же секунду – да никогда в жизни! Я здесь не по своей воле, а исключительно потому, что меня заставили коллеги, которых я слишком люблю и позволяю из себя верёвки вить.

Никитин мне совсем не нравится. Вот нисколько. Даже нисколечко.

И поцелуи его тогда, на шоссе были мне отвратительны. И, разумеется, я о них не думала, ни разу не вспоминала. И ни в коем случае мне не хотелось повторения. Брр. Даже представить подобное противно.

Я снова нажала на клаксон. Ну что он там, уснул, что ли? А вдруг ему плохо?..

Картинка с распластавшимся на полу бессознательным мажором быстро нарисовалась в мозгу. Я даже тряхнула головой, чтобы прогнать её.

Ещё раз подала сигнал и ещё, протяжный, долгий, громкий. Наконец открылась дверь, и на крыльце показался Никитин. Я не призналась бы и под пытками, но в этот момент испытала невероятное облегчение. Хотя если бы он совсем исчез с горизонта, это тоже было бы в некотором роде облегчением.

Я снова завела двигатель, одновременно с ним включились фары, осветив ярким светом мажора в светло-сером костюме и белоснежной рубашке. Хорош мерзавец. Никитин зажмурился и прикрыл лицо рукой. Затем махнул мне, требуя, чтоб я выключила фары и подъехала ближе.

Но я предпочла не заметить его властного жеста. Тоже мне нашёл девочку на побегушках. К тому же мне срочно понадобилось припудрить носик. Я достала косметичку и увлеклась процессом подправления макияжа, исподволь наблюдая за преодолевающим полосу препятствий мажором.

Несмотря на закрытые окна, я почти слышала, как он матерится сквозь зубы, перепрыгивая лужи и отряхивая дизайнерские ботинки от налипшей грязи. Ой, и как я могла не догадаться подъехать к самому крыльцу. Ай-я-яй. Какая ж я рассеянная.

Зло ухмыльнулась, предвкушая сегодняшний вечер. Всё-таки не зря я согласилась на это свидание. Хоть удовольствие получу.

Когда мажор наконец добрался до машины, я послала ему ослепительнейшую из своих улыбок.

– Добрый вечер, – совершенно не замечала нахмуренных бровей и недовольного взгляда.

– Добрый, – процедил он сквозь зубы, разглядывая забрызганные грязью ботинки и брюки.

– Могу посоветовать вам неплохую химчистку, – улыбнулась ещё шире, но добавила в голос сочувствия. Всё-таки мы находились в довольно тесном пространстве, ни к чему перебарщивать с издевательствами.

– Спасибо, – кажется, я слышала скрип зубов?

Мне нравилось играть с огнём.

Я собрала всю свою жизнерадостность и затараторила, не давая мажору прийти в себя, осознать вопрос и что-либо мне ответить.

– Предлагаю сначала в ресторан, а потом на экскурсию. Я, например, страсть какая голодная. Я вас отвезу в лучший ресторан города, «Империя» называется. Вам там обязательно понравится. Его ещё при Советском союзе построили. Повара до сих пор работают. Старая школа. Готовят так, что пальчики оближешь. А выбор алкогольных напитков – на любой вкус и цвет.

Скрип зубов  стал отчётливее, перерастая в скрежет.

Мне всё больше и больше нравился сегодняшний вечер. К тому же я действительно проголодалась. Толком не пообедала из-за этого мажора, да и поужинать не успела – готовилась к свиданию. К счастью, в «Империи» и правда неплохо готовили…

Когда хотели порадовать посетителя. А если хотели огорчить, то клиент зарекался когда-нибудь подходить к «этой клоаке, по какому-то недоразумению называющейся рестораном». Но этим приёмом здесь пользовались редко, только если хотели навсегда отвадить какого-нибудь нахала.

Тем более повар Григорий Фёдорович, или дядя Гриша, как звала его я, был старым знакомым моей бабушки. И поклонником. Достаточно напомнить о себе, и он расстарается, чтобы я передала бабуле привет.

И если мажор будет плохо себя вести…

Хотя неважно, как он будет себя вести, я уже решила, что угощу его на славу. Он никогда не забудет ни шоссе, ни свою самоуверенную наглость.

12

Здание, в котором располагалась «Империя», было ярким представителем сталинского классицизма: высокие массивные стены, колонны в два человеческих обхвата. Да и название говорило само за себя.

Интерьер здесь обновляли в девяностые годы. И теперь внутри преобладали два цвета – багряный и золотой. По мнению дизайнеров – самые что ни на есть императорские цвета.

Монументальность и помпезность.

Одним словом, «Империя» не была моим любимым рестораном. Я предпочитала более уютные заведения.

Официант в белоснежной рубашке и тёмно-бардовом фартуке проводил нас к столику.

Мажор тут же отошёл в мужскую комнату.

– Лети, лети, голубок, – улыбнулась я ему вслед, – почисти пёрышки, а мы тут пока обсудим кой-какие нюансы в меню…

– Григорий Фёдорович сегодня работает? – спросила у официанта. Тот утвердительно кивнул. – Скажите ему, что Вика Шикова пришла, пусть выглянет ненадолго.

Юноша направился в сторону кухни, и я за ним следом.

Дядя Гриша вышел буквально через минуту. Он был высокий и плотный, хотя и не выглядел толстым. Когда-то тёмные волосы сейчас сплошь испещрила седина.

– Викуля, – он раскрыл для меня объятия, и я погрузилась в ароматы жареного мяса и пряностей.

– Здрасте, дядь Гриш, как поживаете? Бабуля вам привет передаёт, говорит, давно вы ей не звонили. Переживает.

Григорий Фёдорович смутился и немного покраснел. За моей бабушкой он ухаживал уже несколько лет. И раньше я надеялась, что они будут вместе. Но бабуля после смерти деда так и не смогла никого впустить в своё сердце. Даже дядю Гришу.

– Да что я-то, всё по-прежнему. Работаю сейчас в две смены. Умотался. Но обязательно позвоню, а лучше заеду, как выходные случатся. А ты что здесь делаешь? Одна? Или с подругой?

– Я… э-э… со знакомым…

– О-о, Викуля, неужели наконец-то кавалера себе завела?! Поздравляю! И кто же он? – Григорий Фёдорович оглянулся на зал в поисках моего спутника.

Блин, иногда я жалела, что живу в таком маленьком городке, где все друг друга знают. Думаю, мне понравилось бы пожить там, где меня никто не знает, и не отвечать практически ежедневно на подобные вопросы.

– Нет, дядь Гриш, это новый директор нашей фабрики… Меня девочки попросили его в свет вывезти, покормить, выгулять и всё такое… – ну я же правду говорю, так всё и есть, почему тогда под внимательным взглядом шеф-повара «Империи» краснеть начинаю?

– Ну, директор, так директор, – он похлопал меня по плечу, – накормлю вас в лучшем виде.

– Э-э… дядь Гриш… У меня есть просьба… небольшая…

– Ну, говори, – он уже направился обратно на кухню и обернулся у самой двери.

– Нашему новому директору в жизни не хватает остроты, – я высоко приподняла брови и наклонила голову, объясняя скрытый подтекст своих слов, – очень не хватает.

– Вот как значит… – произнёс дядя Гриша с лёгкой вопросительной интонацией и посмотрел на меня с прищуром. – Не хватает?

– Очень-очень, – подтвердила я, показывая, что он правильно меня понял.

– Что ж он натворить-то успел, вроде ж сегодня только приехал? – усмехнулся Григорий Фёдорович и, не дожидаясь ответа, вернулся на кухню.