Иногда своими неоднозначными высказываниями Макс мог шокировать, по крайней мере ее. Однажды после очередного бурного обсуждения некоторых расхождений в пункте взаимозаменяемости мощностей «Инко» и «Крайс Эй Джи», он упал в кресло напротив Шэрен и с надменным видом заявил:

— А Ник Хейворт не такой осел, как все американцы.

Она ошарашенно осмотрелась, пытаясь прочитать по лицам коллег, слышали ли они оскорбительное высказывание в адрес их босса. Но в юридическом отделе по-немецки не говорил никто, поэтому Шэрен, судорожно выдохнув, вопросительно уставилась на Макса, который, картинно закатив глаза, с присущим ему высокомерием объяснил:

— Вы — американцы слишком легкомысленны и самоуверенны! Полагаетесь на удачу, плюете на риски, не думаете наперед. В этом ваша слабость. Много эмоций, мало мозгов. — Он выразительно постучал сначала по своей голове потом по черному дереву стола, наглядно показывая, какой, по его мнению, уровень серого вещества у благословенной американской нации.

Шэрен поражало, с каким снисходительным пренебрежением этот австриец по происхождению, выходец из Старой Европы, относился к ее стране. Макс был уверен, что Штатам недолго осталось вести на мировой арене, и приводил убедительные доводы каждому, кто имел несчастье заговорить с ним о политике. А после, подсаживаясь к Шэрен, удрученно качал головой и называл оппонентов ослами, вызывая у нее улыбку. Лично ее позиция Макса удивляла, но не раздражала, а работать с ним было приятно.

***

В конференц-зале «Уайли» собрался весь топ-менеджмент, заинтересованный в слиянии двух фармацевтических компаний. Шэрен в первый раз оказалась среди стольких людей, облеченных властью и деньгами. С деланной заинтересованностью она пропускала мимо ушей финальные дебаты Ника Хейворта, вице-президента «Инко» и главы «Крайс Эй Джи», потому что в это время у нее были дела поважнее. А именно, понять, что, собственно, здесь делает она? Если присутствие Макса, как лучшего юриста компании, было уместно, то зачем пригласили ее — загадка. Может, для подстраховки, или для красоты? Но поскольку документы Шэрен перевела, специалисты по праву утрясли нюансы, а переводчик никому из присутствующих нужен не был: немцы, возможно, не могли написать стихи на английском, но объяснялись вполне сносно, то она здраво рассудила, что для красоты!

Стейси поставила возле нее еще одну бутылочку воды, чем вернула в реальность и, взяв серебряный поднос, начала подавать ароматный кофе. Шэрен повернулась к сидевшему рядом Максу и удивленно отметила, что он с легкой улыбкой следил за каждым движением секретаря Ника. Что именно увидела в его взгляде Стейси — статная яркая брюнетка, когда поставила перед ним напиток, — Шэрен не знала, но уже через мгновение та поспешно отвернулась, пряча ответную улыбку, все же тронувшую алые губы.

— Извини, — Макс наклонился к Шэрен, — не люблю миниатюрных блондинок.

Она еле сдержалась, чтобы не фыркнуть на весь зал. Неужели ее внимание к увиденному он воспринял, как интерес лично к нему? Да, самомнение этого немца било все допустимые значения. Шэрен взяла в руки ручку и, сделав вид, что набрасывает пометки, прошептала:

— Я, знаешь ли, тоже предпочитаю высоких блондинов, а не тщедушных кудрявых шатенов.

Макс надменно вздернул подбородок, но по глазам было видно, что его крайне забавляет их диалог. Бросив взгляд на ее губы, он веско ответил:

— Тогда тебе подойдет Гюнтер. — Они одновременно повернули головы к председателю совета директоров «Крайс Эй Джи», и Шэрен судорожно сглотнула.

Гюнтер Олафсен был мужчиной лет сорока с небольшим и, казалось, способен одной рукой пробить стену. Он весь состоял из углов и резких линий. Квадратная челюсть, выступающие скулы и неподвижные белесые глаза. Ростом под семь футов он больше походил на гору, чем на человека. Если рядом с Ником Шэрен выглядела тоненькой и хрупкой, то рядом с таким мужчиной как мистер Олафсен могла показаться ребенком. Она всего на секунду представила его без одежды и твердо поняла, что между ними ничего не могло бы быть не только из-за ее симпатии к другому человеку, но и из соображений безопасности и физической сохранности ее тела. Шэрен перевела испуганный взгляд на Макса, в котором, по-видимому, так ярко отразились ее мысли, наблюдения и страх, с ними связанный, что он просто не смог сдержать громкого: «Ба!»

— Мистер Хаттер, что вас так удивило? — Их тихая беседа привлекла всеобщее внимание, но вопрос задал Гюнтер Олафсен. Макс быстро указал пальцем на документ, лежавший перед ним, и абсолютно серьезно ответил:

— Меня сбило с толку выражение «переносить бимесячно», но мисс Прескотт объяснила истинное значение фразы.

Шэрен заметила, как губы мистера Олафсена дрогнули в едва заметной улыбке (находчивость Макса Хаттера никого не могла оставить равнодушным), и подумала, что он все же человек и ничто человеческое ему не чуждо. Но, когда он перевел свои застывшие глаза на нее, Шэрен засомневалась в его принадлежности к Хомо Сапиенс.

— Надеюсь, мисс Прескотт, вас не сильно беспокоит такое соседство? — вежливо поинтересовался он. Шэрен сдержала желание поежиться от тяжелого, немигающего взгляда немецкого магната и от страха выдала первую пришедшую в голову глупость:

— Нет, что вы! Я играю в Скрэббл. У меня огромные запасы терпения.

Если это была шутка, то, судя по реакции аудитории, совершенно не смешная. Гюнтер ничего не сказал, но и глаз от нее не отвел, обрекая на неловкое молчание и прием успокоительного в течении следующих лет двадцати. Шэрен нервно повела плечом и бросила взгляд на Ника, ища поддержки и защиты.

Голубые глаза президента «Беркшир» блеснули довольством: его дерзкий ангелочек решил спрятать коготки и попросить покровительства. Ник придвинул к себе договор, который уже подписал Гюнтер Олафсен. В повисшей тишине отчетливо скрипнуло перо дорогой ручки, привлекая всеобщее внимание.

Шэрен наконец-то выдохнула, освободившись от повышенного интереса интернационального топ-менеджмента, и укоризненно посмотрела на Макса. Программист до мозга костей, осуждавший излишнюю эмоциональность, своей несдержанностью чуть не подписал им обоим билет в один конец.

— Шэрен, а ты знаешь, почему твой босс бросает на меня такие взгляды, будто я собираюсь съесть его любимую конфетку? — когда в кабинете началась шумиха, шутливо обратился к ней Макс. Шэрен взглянула на Ника. Он улыбался, пожимая руку председателю совета директоров «Крайс Эй Джи» Гюнтеру Олафсену, затем повернулся в зал и, безошибочно отыскав пару нарушителей дисциплины, наградил Макса строгим взглядом, а Шэрен веселой улыбкой. Но ее смутила не она, а жадное и абсолютно неподобающее руководителю желание, обычно спрятанное где-то в глубине его глаз, но на долю секунды всплывшее на поверхность. Шэрен точно знала, что в списке целей, обязательных к достижению, на сегодня осталась только она. Это пугало и возбуждало.

— Не знаю, — не глядя на Макса, проговорила она, — но слышала, что мистер Хейворт неравнодушен к сладкому.

***

— Шэрен, пожалуйста, можешь отнести эти дополнительные соглашения в приемную мистера Хейворта? Я ничего не успеваю, — шепотом пожаловалась смуглая девушка, протягивая ей черную папку и умоляюще заглядывая в глаза.

Шэрен криво улыбнулась, подумав, что зря решила вернуться за своим блокнотом, но, сжалившись над Хейли — молоденькой девушкой-стажером, которая по большей части была на подхвате у матерых юристов «Беркшир». Однако после подписания сделки с немцами ее буквально накрыла волна из сопроводительной документации, и помощь ей действительно была необходима.

У Шэрен и самой накопилось много работы: Кейт звонила и жаловалась, что не справляется в хранилище сама, но на их языке это значило: «Мне скучно одной, поэтому тащи сюда свою задницу!». Майклу она тоже была нужна, только пока непонятно, для чего именно: для доклада, который пришлось отложить на время, или для предотвращения преступления? Судя по паре сообщений, посланных им, Майкл был готов убить своего временного соруководителя мистера Уолша.

Ну что ж, чему быть того не миновать, поэтому она взяла увесистую папку и направилась к кабинету Ника.

Приемная была пуста, и Шэрен уже собралась оставить документы на хромированном столе секретаря, как дверь распахнулась и появилась Стейси.

— Эти бумаги нужно срочно отправить во все филиалы «Инко», — донесся голос Ника, дающего указания, — и сделай пометку, чтобы с подписью не затягивали. — Стейси кивала, одновременно делая записи в ежедневнике. — Что там еще? — увидев Шэрен, нетерпеливо осведомился он.

— Я принесла дополнительные соглашения. — Она протянула папку Стейси, когда в глубине кабинета зазвонил мобильный.

— Заходи, — кивнул Ник.

Шэрен послушно пошла за ним, отметив, что Ник мастерски умеет перевоплощаться из мужчины, добивающегося женщины, во властного энергичного руководителя.

— Спасибо, — улыбался Ник, разговаривая по телефону. — Да, обязательно, — он взял протянутые документы и начал просматривать. — Слушай, Брендон, я перезвоню минут через десять-пятнадцать. — Он повесил трубку и обратился к Шэрен:

— Надеюсь, у тебя нет никаких планов на вечер?

У нее не было, но вслух она сказала:

— Конечно, есть!

— Какие, можно узнать?

— Свидание. Нужно еще успеть сделать эпиляцию и потушить капусту, говорят немцам она очень нравится, — невинно хлопая ресницами, поделилась планами Шэрен.

— Придется отложить, — не проявляя никаких признаков ревности, рассеянно произнес Ник. Он взял ручку и, склонившись над столом, начал подписывать соглашения. — Сегодня мы все сделали большое дело и обязаны это отметить.

Ник оторвался от документов и, покрутив ручку, интимно проговорил:

— Насколько я помню, там у тебя все прекрасно. — Он тихо рассмеялся, любуясь румянцем, окрасившим женские щечки.