Элайя торопилась и потому остановилась лишь один раз, чтобы заткнуть подол мокрой юбки за широкий кожаный пояс, удерживавший ее бриджи.

Сэр Джордж, похоже, ничуть не удивился, когда она выглянула из кустов. Скорее, эта встреча его позабавила. Разумеется, Элайя сразу же узнала его по чуть вьющимся белокурым волосам, по красивым голубым глазам, по ироничной улыбке, хотя сейчас сэр Джордж не слишком-то походил на желторотого юнца, каким помнила его Элайя.

Пожалуй, он похудел, черты лица стали более резкими, утратив отроческую округлость. Тем не менее, даже если бы Элайя не увидела его, она узнала бы этот голос, который стал более звучным и мужественным, сохранив напевную мелодичность и мягкий выговор.

Наверное, ему и невдомек, кто она такая, раз не поинтересовался, как поживает ее отец. С другой стороны, уверенности у нее не было — ведь раньше ей никогда не удавалось понять, что на уме у Джорджа де Грамерси.

Тропинка привела девушку к деревне, где она смогла наконец выбраться на широкую дорогу. Здесь она быстро выправила юбку из-за пояса и улыбнулась, заметив на влажной земле отпечатки копыт. Демон совсем недавно проскакал тут, направляясь в конюшню после того, как сбросил ее.

Зря она вбила себе в голову мысль о том, что неплохо было бы взглянуть на сэра Джорджа де Грамерси до того, как он приблизится к воротам замка Дугалл, — по крайней мере напрасно она выбрала Демона, который терпеть не мог сырую погоду. Всю дорогу он артачился и бесился, а потом внезапно встал как вкопанный перед невысокой изгородью, так что Элайя вылетела из седла.

Девушка побежала по дороге, по привычке осматривая стены и башни отцовского замка, чтобы удостовериться, на месте ли часовые.

Вступив во владение замком Дугалл еще до рождения своих детей, сэр Томас выстроил мощные стены с круглыми башнями. Помимо жилых помещений и часовни, под защитой стен находились внутренний двор, конюшни, казармы для воинов, кузница с оружейным складом и громадная кухня, которую сэр Томас распорядился соединить с замком длинным коридором. Совсем недавно появились просторные покои для гостей, куда можно было пройти из главной башни по каменной лестнице.

Стражники у ворот отсалютовали и расступились, пропуская Элайю.

— Вы не видели моего… — начала было она, но часовой уже вовсю кивал.

— Так точно, леди Элайя. Он в конюшне.

— Отлично! — откликнулась она, сообразив, что конюх позаботится о Демоне, а она тем временем разыщет Руфуса.

Элайя миновала угловую башню и оказалась на поросшей мягкой травой площадке, где воины ее отца обычно упражнялись в ратном деле. Заметить рыжие волосы сэра Руфуса Хамертона было несложно, и Элайя громко окликнула его.

Руфус с улыбкой обернулся и широко зашагал к девушке по мокрой траве. Его длинные волосы развевались на ветру и казались совсем огненными. Щеки его разрумянились от свежего воздуха. Руфус был одет лишь в бриджи и высокие сапоги, а кожаный колет был перекинут через его мускулистое плечо. Пот струился по его массивной груди, и едва он приблизился, как Элайя по запаху определила, что Руфус упражнялся с раннего утра.

— Пресвятые угодники, ну и устал же я! — заявил он сочным басом, непринужденно почесываясь, и направился к казармам, поинтересовавшись на ходу: — Что за спешка, Элайя? Ожидается нападение?

— У нас будут гости. Сэр Джордж де Грамерси.

Похоже, это имя не вызвало у Руфуса никаких ассоциаций, он пожал плечами и так быстро пошел к казармам, что Элайе пришлось бежать рядом с ним.

— Сынок нашего соседа последние десять лет только и делал, что странствовал по белу свету, как бродячий менестрель, — напомнила она Руфусу. — А теперь его отец умер, и он вернулся домой.

Руфус в ответ проворчал что-то неразборчивое.

Они дошли до казарм, приземистого строения, огороженного высоким, обмазанным глиной плетнем.

— Так что же ты разволновалась? — недоуменно спросил он. — У нас то и дело кто-нибудь гостит.

Элайя не могла поверить, что Руфус начисто забыл о намерениях сэра Джорджа.

— Это же за него хочет выдать меня отец!

Руфус расхохотался, открывая дверь.

— Не он ли, по твоим рассказам, тратит больше на наряды, чем на оружие?

— Он, — подтвердила она, увернувшись от тяжелой двери, и вошла в просторную и сырую комнату. На полу лежали прикрытые тонкими одеялами соломенные тюфяки, в середине стоял стол с кувшином и тазом для умывания, а вдоль стен виднелись деревянные сундуки — по одному на каждого рыцаря, оруженосца или пажа. В стены были вбиты крюки, на которых висели одежда и рукавицы.

Несколько воинов расположились на тюфяках, видимо в ожидании своей смены. Они громко приветствовали Элайю.

— Разве час смены караула еще не пробил? И не пора ли вам заняться чисткой оружия? Если отец заметит хоть след ржавчины…

Больше ей не пришлось ничего говорить — солдаты повскакали и с поклонами удалились.

— Я думаю, лучше будет починить мой старый меч, чем тратиться на новый, — задумчиво проговорил Руфус, вешая перевязь на гвоздь.

— Что? — возмутилась Элайя, уперев руки в бока. — Это просто бред какой-то! Ты столько раз чинил его, что он, того гляди, переломится.

— Новый меч стоит недешево. Да и рукоять старого была подогнана точно под мою руку.

Элайе не хотелось продолжать спор.

— Руфус, так что же ты скажешь про сэра Джорджа? Вдруг отец велит мне выйти за него? Наши земли, как-никак, граничат.

— Ну-у… — протянул Руфус и, закинув руки за голову, раскинулся на тюфяке. — Тогда ты станешь сиятельной хозяйкой огромного замка. Могло быть и хуже, верно? На мгновение Элайе захотелось со всей силы пнуть его ногой. Неужели он не понимает, что она избрала его своим идеалом? Ей в мужья годится только отважный воин.

— Я видела его на дороге, — презрительно заметила она и уселась, поджав ноги, на соседний тюфяк. — Уверена, он так же тщеславен, как и раньше. Видел бы ты его камзол! Перед у него вы-ши-тый. Наверное, он расплачется, если вдруг прольет что-нибудь.

— Жду не дождусь, когда увижу его! — ухмыльнулся Руфус.

Элайя сама с нетерпением ожидала момента, когда Руфус познакомится с гостем. Ведь тогда он, несомненно, поймет, что Элайя Дугалл не пара человеку вроде сэра Джорджа де Грамерси.

Глава вторая

На первый взгляд в замке Дугалл все было по-старому. Мрачные стены из серого камня были так же высоки и неприступны, а ворота по-прежнему охраняло множество стражников, будто обитатели замка вот-вот ожидали нападения неведомого супостата.

Деловитая суета слуг, среди которых сэр Джордж не заметил ни одной женщины, и настороженные взгляды воинов невольно заставили его припомнить времена, когда ему приходилось бывать в осажденных крепостях. Передав поводья подбежавшему пажу, Джордж подумал, что в подобной обстановке любой гость почувствует себя неуютно, однако тут же вспомнил, в какой грязи содержались замки многих благородных рыцарей. Здесь хотя бы царила идеальная чистота, что было весьма необычно для дома, где жили одни лишь мужчины.

Сэр Томас почти сразу показался в дверях замка. Лицо соседа было отмечено шрамами, полученными в давних битвах и на турнирах, однако держался он прямо, а взгляд его был по-орлиному цепок. Под плотным плащом — бесспорно, тем самым, в котором сэр Томас сражался в дни крестового похода[1], — виднелись начищенные до блеска звенья тончайшей кольчуги. Перчаток он, несмотря на прохладный день, не надел; Джордж был уверен, что обветренные и узловатые руки сэра Томаса по-прежнему могли одним ударом сбить противника с ног.

В присутствии сэра Томаса Джордж всегда чувствовал себя заносчивым мальчишкой. Даже пятнадцать лет разлуки ничего не изменили. Сэр Томас обнял гостя, целуя его в обе щеки, и Джордж услыхал, как тихонько позвякивает кольчуга.

— Добро пожаловать, сэр Джордж, — проговорил хозяин, внимательным взглядом окидывая сопровождавших его воинов. — Рад тебя видеть.

— И я рад видеть вас, сэр Томас, — ответил Джордж, тревожась, одобрит ли старик выправку его солдат.

— Ну, что же, заходи и выпей вина. Дело-то уже к вечеру — должно быть, ты ехал не спеша, — заметил сэр Томас, и в его тоне гостю послышалось осуждение.

Джордж вынужден был напомнить себе, что сэр Томас всегда считал лентяем и лежебокой всякого, кто трудился меньше его. Он сообразил, что Элайя, наверное, еще не вернулась — или же предпочла не рассказывать отцу об их встрече на южной дороге.

Они вошли в огромный зал, отданный во власть холоду и пронизывающей сырости: внушительных размеров камин, занимавший почти всю стену, был уже давно не топлен. На стенах ни ковров, ни гобеленов — ничего, что можно было бы счесть праздной роскошью, а потемневшая от времени мебель казалась особенно обшарпанной.

Сэр Томас уселся в дубовое кресло с резной высокой спинкой, стоявшее на помосте для почетных гостей, и указал Джорджу на такое же кресло у другого конца стола. Джордж подчинился с неохотой, так как жесткое сиденье было холодным и неудобным, а резьба на спинке больно врезалась в тело.

— Как поживает леди Элайя? — вежливо поинтересовался Джордж, подумав, что не стоит говорить о встрече с ней, если она сама этого не сделала. — Я наделся увидеть ее сегодня.

— С ней все в порядке — здорова как лошадь. Отправилась прокатиться верхом и вот-вот вернется.

— Полагаю, она опытная наездница.

— Самая лихая из всех, кого я знаю. Я сам ее учил, — похвастался сэр Томас. — Ездит лучше, чем ее братья — а уж они-то далеко не новички.

Джордж понял, что не стоит упоминать о том, в каком жалком положении он застал Элайю.

— Не удивлюсь, если она предпочитает норовистых лошадей.

В дверях коридора, который, вероятно, вел в кухню, появился паж.