Барбара едва не ответила «да». В глубине души она чувствовала– «да», но «да» означало бы лишь новые проблемы.

– Я буду с тобой жить, – сказала она. – Я все просчитала.

Она начала речь, которую долго репетировала, и, ей показалось, произнесла ее удачно. Она объяснила ему все преимущества совместной жизни по сравнению с супружеством.

– Мы будем жить вместе, – сказала она в заключением. – Так мы сможем наслаждаться друг другом, и не будет этой склоки с разводом.

Она ждала, что Нат согласится. Все, что она ему выложила, было так разумно и логично. И говорила она так убедительно.

– Чепуха. Я уже слишком стар для бродяжничества. Это для зеленых юнцов. Это для моей дочери, но не для меня. Я взрослый человек и хочу взрослых отношений. То есть женитьбы. Со всей ответственностью, всеми обязательствами. И с этой склокой, как ты выражаешься.

– Я и так беру на себя обязательство, – сказала Барбара. – Я просто не вижу смысла в женитьбе. Да и кто сейчас женится?

– Зато я вижу смысл в женитьбе, – ответил Нат. – Пусть я старомоден, но меня не привлекает вариант вроде того, когда через месяц люди разбегаются, – «вот и хорошо, попробовали, посмотрели, а теперь до свидания». Мне нужно все. Или ничего. Я слишком стар, чтобы играть в семью.

– Я ничего не говорила об игре в семью. – Его ультимативный тон напугал Барбару. – Я готова взять на себя любые обязательства.

– Тогда выходи за меня.

7

В феврале 1972 года Нат Баум все еще продолжал спорить, убеждать, обхаживать, умолять, аргументировать, угрожать и добиваться.

Поначалу Барбара отбивала все его атаки.

– Если твой брак столь ужасен, почему ты давно не развелся? Еще до того, как мы познакомились?

– Не было причины, – отвечал Нат.

– Ты сам мне говорил, что ваша семья давно умерла. Разве это не достаточно веская причина?

– Надо было еще думать о Джой. Тогда она была младше. По отношению к ней это было бы несправедливо.

– А ты думаешь, что ребенку лучше, когда мать с отцом в разладе?

– По крайней мере, у Джой были и мать, и отец. Джой в порядке. Ты же пока еще не знаешь, что получится из твоих.

Здесь Нат попал в точку. Барбара переменила тему:

– Я не хочу быть причиной развала твоей семьи. Я не хочу нести ответственность за чью бы то ни было жизнь.

– Что ты возомнила о себе? Я развожусь не из-за тебя. Я развожусь, потому что моему браку пришел конец. Ты не имеешь к этому никакого отношения.

– Тогда почему же ты не развелся раньше? – И опять все начиналось сначала, они снова принимались за свой спор, бесконечный, ведущий в никуда.

Нат осыпал Барбару вниманием и подарками. Он звонил ей едва ли не каждый час, и они регулярно виделись – иногда по два раза в день. Он послал ей фунт иранской икры и набор «Джой» из двух флаконов – «роскошнейшие духи на свете». Он подарил ей дорогую коллекцию дисков Бенни Гудмена, изысканный букет из цветущих веток айвы, множество нарциссов и золотые часы с выгравированным на них одним только словом: «Навсегда».

Натиск Ната имел успех. Он выводил Барбару из равновесия: минута нападок и обвинений сменялась мгновениями любовного участия, выражаемого словами и жестами. В какой-то момент она ослабила оборону и начала склоняться к сдаче. Она не заметила этой тонкой грани, но Нат был начеку и даже мысленно дал происшедшему название: прогресс.

– Ну, чего ты боишься?

– Я не боюсь.

– Нет, боишься. Если бы ты не боялась, ты бы согласилась выйти за меня.

– Я не боюсь, правда. Просто я не верю в брак.

– Ты говоришь неправду. – Он обвинял ее во лжи, но мягким, понимающим голосом. – Скажи мне, чего ты боишься?

Барбара долго молчала, потом выдавила из себя:

– Я боюсь, что ты меня бросишь.

– Ты что, и впрямь боишься, что я могу тебя оставить? – Нат умел быть таким нежным. Он так произнес эти слова, что ее боль мгновенно утихла. Он развеял худшие из ее страхов.

– Да, меня это беспокоит, – призналась она.

– Ну, я не сделаю этого, – сказал он.

– Обещаешь? – В ее голосе звучало напряжение.

– У тебя есть Библия? Я поклянусь на ней. – Он поднял правую руку.

Барбара улыбнулась:

– Мне достаточно твоего слова.

Нат смягчился и снова заговорил о женитьбе лишь спустя сутки.

– Почему замужество приводит тебя в такой ужас? – Он был само сочувствие, в точности как образцовый психотерапевт, как Барбара его себе представляла. Он хотел помочь ей разобраться в своих страхах и таким образом преодолеть их.

– Мой развод подкосил меня. Я потеряла веру, – призналась Барбара.

– Но это было так давно, – с нажимом произнес он. – Ты хочешь, чтобы одна неудача разрушила всю оставшуюся жизнь?

– Были еще романы. Я пережила несколько утрат. Слишком много. Мужчины отвергали меня, я отвергала мужчин. Я очерствела.

– Нет, неправда. Ты сдалась.

Барбара обдумала его слова. Он, конечно, прав. Она действительно сдалась и не в силах сделать еще одну попытку.

– Наверное, мне надо бороться.

– Не надо, – сказал Нат. Он знал, что борьба приносит Барбаре одни огорчения: она отождествляла проявление силы с недостатком женственности. – Просто попытайся жить. Будь смелей. Смелость ничуть не умаляет женственности.

И опять он прав. Удивительно, как ему удается понимать ее лучше, чем она сама. Каким-то безошибочным инстинктом он угадывает ее самые сокровенные движения души. Она чувствовала, что может целиком на него положиться, и это ее успокаивало. Барбара примирилась с тем, что он понимает ее лучше, чем она сама себя. Она устала от ошибок и заблуждений. Она устала от необходимости вести бой на два фронта – против Ната и против себя. Это изматывало ее.

Нат Баум обладал всеми качествами, которые она желала бы видеть в мужчине: он был чувствен, образован, остроумен, способен к состраданию. Она будет просто сумасшедшая, если откажет ему. Что еще ей нужно?

В самом деле – она любила его и хотела стать его женой. Пора было перестать терзать и себя, и его.

Когда в последний день февраля високосного года, двадцать девятого числа, Нат вечером приехал к ней, она, едва успев открыть ему дверь, сказала:

– Ты выиграл.

Он обнял ее, так осторожно и бережно, словно она была неуловимая, как ртуть.

– Ты тоже, – сказал он. – Я неплохая добыча.


На другой день Нат явился с большим пакетом от Тиффани.

– Я тебе кое-что купил, – сказал он, протягивая ей пакет. Внутри была большая бледно-голубая коробка. Барбара открыла ее. Писчая бумага: по верхнему краю каждого нежно-кремового листа темно-синими заглавными буквами было напечатано: «Миссис Натан Баум». Такая же надпись стояла и на каждом из почтовых конвертов.

– Они сказали, что адрес можно будет добавить позже, – сказал Нат, – когда мы решим, где будем жить.

– Так ты знал, что я соглашусь!

Барбара подумала только, что заказ канцелярских принадлежностей мог быть выполнен не быстрее, чем за полтора месяца. А это означало, что Нат надумал сделать ей предложение еще в декабре. Значит, давным-давно он уже заказал бумагу, выбрал шрифт и цвет надписи и самой бумаги, и все это он сделал так, как будто уже предложил ей руку и сердце и получил согласие. Он самоуверен, как никто другой, он не знает внезапных приступов сомнений. Хотелось бы Барбаре быть похожей на него. Может быть, живя с ним достаточно долго, она тоже разовьет в себе уверенность. Вдруг это передается, как корь?

– Ну, я думал, что шансы у меня все же есть, – поддразнил ее Нат.

– А вдруг бы я отказала тебе? Ведь вначале так и было. – Его подарок одновременно и тронул и огорчил ее: в нем был скрытый намек на постоянство, но в то же время он как бы мягко подразумевал, что никуда она не денется. Нужно было защищаться. Она не хотела, чтобы он засасывал ее, как трясина. – Я могла бы и отказать тебе. Что бы ты тогда делал?

– Я бы стал ждать.

– Ты так хотел жениться на мне?

– Не только хотел. Хочу.

– Я люблю тебя.

– Взаимно.

В тот вечер Барбара и Нат позволили себе помечтать о будущем. Она планировала меню для званых ужинов, которые они будут давать, спрашивала его, в какие романтические и чудесные места они поедут, советовалась с ним о меблировке их будущей квартиры и интересовалась, не собирается ли он официально усыновить Кристиана и Аннетт.

Он сообщил ей, что любит, чтобы за столом на ужине присутствовало не больше восьми человек, поскольку нет ничего лучше этого числа для общей застольной беседы; что они съездят в Турцию и Марракеш; что их квартира будет эклектически сочетать в себе современную и старинную обстановку и что, если она этого хочет, а Дик Розер не будет возражать, он охотно усыновит ее детей.

Барбара ощущала себя счастливейшей женщиной на земле. Она молода, богата, свободна и, главное, любима мужчиной, которого она любит сама.

Теперь она радовалась, что была когда-то замужем. Она учится на собственных ошибках. Все, что в прошлом делала не так, она исправит в будущем. Теперь она достаточно зрелая женщина, чтобы создать семью, в которой будет жить полной эмоциональной, сексуальной и интеллектуальной жизнью. И самым чудесным и невероятным было то, что действительно они давали друг другу ощущение полноты жизни. И этого было достаточно.

За те шесть месяцев, что Барбара все сильнее и сильнее привязывалась к Нату Бауму, она все больше и больше общалась с ним и по делам службы. Он дал ей картбланш, и она по сути дела руководила отделом рекламы и сбыта в «Альфа рекордс».

Она смеялась, что работает безвозмездно, и заявляла, что ему следует вносить ее в платежную ведомость «Альфы». Несмотря на это, ей нравилась такая работа, которая еще больше приближала ее к Нату, если можно было быть еще ближе. Барбара чувствовала, что отношения мужчины и женщины тем лучше, чем больше у них общих интересов. Общие интересы, которые у них были, цементировали их любовь. Оглядываясь назад, она понимала, что одна из неудач ее первого брака заключалась в том, что они с Диком были абсолютно разобщены в профессиональном плане.