Ханна Оренстейн - Любовь с первого лайка

Я делаю глубокий вдох и излагаю им самую сладкую версию рассказа о предложении, оставляя за скобками тот факт, что меня вырвало. Я описываю, какое прекрасное место мы нашли и как оно чудом оказалось свободно. Они, судя по голосам, не в восторге, но по крайней мере, перестали перебивать меня полными ужаса замечаниями.

– Ух ты, – задумчиво говорит мама. – Свободно. У тебя и правда талант в бизнесе, а?

– Я понимаю, последние месяцы были суматошными, и понимаю, что все это выглядит очень поспешным, но я так счастлива с Блейком, – говорю я.

– Если тебе хорошо, то и нам хорошо, – говорит папа.

– Правда? – спрашиваю я.

– Детка, я всегда думала, что ты сбежишь на Фиджи или вообще не станешь заморачиваться со свадьбой, – говорит мама. – Если ты этого хочешь, мы просто счастливы, что ты счастлива.

Я вспоминаю свадьбу Софи, какой традиционной она была – этот оркестр, играющий старомодную классику, и эти официанты, разносящие подрумяненного лосося. Тогда я думала, что это оттого, что мама с папой предпочитают не отступать от нормы. Но теперь, когда они так поддерживают мои планы, я задумываюсь, не ошибалась ли я. Может быть, они просто хотели, чтобы мы были собой, со всеми закидонами. Раз моя семья меня поддерживает, то, что я убедила Блейка рвануть к свадьбе через всего тридцать четыре дня, уже не кажется таким абсурдом. Когда-то я волновалась, что то, как я утаила от Блейка этот план со свадьбой, отдалило нас друг от друга и он не мог по-настоящему полностью меня увидеть. Но возможно, он точно понимает, какая я: спонтанная, импульсивная, не поборница традиций. И это меня успокаивает – я все делаю правильно.

Субботним днем Софи склонилась над кухонным столом с перекошенным лицом. Лив стоит у нее за спиной с сосредоточенным лицом, вооруженная шприцем с коктейлем гормонов, который должен приготовить Софи к следующей процедуре извлечения яйцеклеток. Моя задача – перегнуться через кухонный остров, взять Софи за руки и отвлекать ее. Я прошу ее рассказать про глэмпинговый курорт на севере штата, куда она поедет на следующие выходные на тридцать пятый день рождения к подруге.

– У них там такие треугольные деревянные конструкции, как, не знаю, постоянные палатки или юрты с углами? Все оформлено в скандинавском стиле, и на территории есть чудный ресторан, куда продукты привозят прямо с фермы, – рассказывает Софи.

– Звучит прям супершикарно, – говорю я.

Софи зажмуривается от боли, когда Лив вонзает шприц ей в зад. Она глубоко дышит. Гормоны должны спровоцировать ее тело на то, чтобы в этом месяце оно произвело не одну яйцеклетку, а много. Если получится, тогда Софи назначат процедуру изъятия яйцеклеток, а потом их соединят с образцами спермы от донора. Лив и Софи выбрали парня, который мог бы сойти за кузена Лив, а то и за брата, отчасти из-за его внешности, а отчасти из-за того, что в его документах указано, что он джазовый музыкант. Им нравится мысль о передаче творческих генов.

– Ты молодец, мы все, – говорит Лив, гладя Софи по спине.

– Знаю, – отвечает Софи, поддергивая штаны с тяжелым вздохом.

Я пришла ради бранча в новом израильском ресторане, который открылся у них по соседству. Это так, представление для разогрева. За шакшукой и кофе Лив выпытывает у меня подробности о свадьбе. Она подходит к делу серьезно; очухавшись от первого шока из-за моего плана заманить Блейка под венец, теперь она занята только логистикой. Она хочет знать, сколько фотографий мне надо запостить в Инстаграм, чтобы возместить каждому спонсору его услуги, и можно ли так найти фотографа. Мне всегда нравилось, какая она прямая и практичная. В каком-то смысле с ней говорить легче, чем с Софи, которая из-за всего переживает. И не только гормоны тому виной.

Мой телефон загорается: пришло сообщение от Блейка. У меня падает сердце, когда я понимаю, что он мне прислал: фотографии с нашей помолвки.

– Дай посмотреть, дай посмотреть! – голосит Софи.

Она хватает мой телефон – сестра знает пароль, это дата, когда мы официально запустили «Украшения Бруклина» – и перелистывает фотографии. Я подсматриваю ей через плечо. Я и не знала, что фотограф нас подловил, когда мы с Блейком говорили на корме яхты. Наверное, волны заглушили его шаги. Вид у нас обоих напряженный, головы втянуты в плечи. Человек сторонний, может, и не поймет, но я вижу сразу – я нервничаю.

Потом идет серия снимков, запечатлевших, как Блейк галантно опускается на колено. Лицо у него поднято вверх и исполнено надежды. Мои глаза расширяются, я застываю. Одна рука взлетает ко рту, вторая держится за живот. Вид у меня несчастный. Потом снимок, где я что-то говорю – наверное, «да». На следующих снимках Блейк меня страстно целует. А потом, разумеется, идет фотография, на которой я блюю через поручень, а Блейк в ужасе устремляется ко мне.

– Вот это, я понимаю, фото для Инстаграма, – шутит Лив.

– Поверить не могу, что он это снял говорит Софи, качая головой.

– Ох. Я поверить не могу, что он их прислал, – со стоном отзываюсь я.

Софи смеется и ненадолго увеличивает одну из ужасных фотографий, прежде чем пролистать на следующую. Последние снимки демонстрируют кольцо. Я не могу не заметить, что на руке у меня небольшая влажная полоска. Наверное, я вытерла рот. Разумеется, на этих фотографиях следы рвоты – уж таково мое везение. Или, возможно, карма.

«Я вывешу несколько на Фейсбуке, поделюсь хорошими новостями», – пишет мне Блейк.

Черт.

«Подожди!» – отвечаю я.

Мы входим в опасно мутные воды. Как только Блейк объявит о помолвке, его друзья и родные наверняка станут искать меня в Сети. Я могу сколько угодно притворяться, что старое объявление о помолвке было от Джесс, но красных флагов слишком много: интервью в Elle, в котором упоминается о моем женихе; сотни тысяч подписчиков «Украшений Бруклина», которые уже думают, что я обручена, и которые вряд ли спокойно отреагируют на новое объявление о помолвке. Проще говоря, чем больше мы с Блейком обнародуем, тем труднее мне будет скрывать от него правду.

«Я думал, ты их везде запостишь, а? Мисс фотограф Инстаграма», – дразнится Блейк.

– Чего он хочет? – спрашивает Софи.

«Подождешь, пока я приеду?» – пишу я.

«Конечно. Когда?» – отвечает он.

У меня обрывается желудок.

«Можно прямо сейчас?»

«Круто, увидимся».

Я запускаю пальцы в волосы и подвываю.

– Похоже, я поехала к Блейку, постить объявление о нашей помолвке. Увидимся позже, если выживу.

– Не драматизируй, – наставляет меня Софи.

– Девушка обручилась почти с незнакомцем, пока блевала через борт яхты, – говорит Лив, лопаясь от смеха. – Чего еще ты ожидала?

– Не смешно! – восклицаю я, хватая сумочку и направляясь к двери. – Вот совсем не смешно.

От Парк Слоуп до Верхнего Ист-сайда ехать на поезде Q примерно час, и я все это время разыгрываю в голове диалоги. Есть ли слова, которые можно предложить Блейку использовать в объявлении, чтобы отвести подозрения? Можно придумать достаточно убедительную историю, чтобы объяснить правду? Нет подписи к фотографии, которая выглядела бы одновременно взволнованной, как положено, для друзей и родных Блейка, оставаясь деловой и обыденной для моих собственных подписчиков; что бы я ни сказала, кто-то сочтет это диким. Я гуглю себя, просто чтобы увидеть, что будет в верхних строчках выдачи. Поначалу я выдыхаю: ссылка на «Украшения Бруклина», потом на мой Инстаграм, потом на LinkedIn. Но конечно, дальше на первой же странице ссылка на интервью Elle. Может, связаться с редактором и попросить ее убрать? Нет, она не согласится.

Выйдя из поезда, я уже знаю, как надо поступить. У меня только один путь – сделать все правильно. Это самое сложное. Желудок у меня сжимается, как тогда на яхте, но на этот раз я стою на твердой земле. Я теперь прохожу несколько кварталов до квартиры Блейка по памяти; я привыкла к этому маршруту, и мне больше не надо полагаться на навигатор в телефоне. Когда я добираюсь до дома Блейка, швейцар автоматически машет мне, чтобы я поднималась.

– Он звонил, сказал, что ждет вас, Элайза, – говорит швейцар.

Швейцар впервые вспомнил, как меня зовут. Это немало в таком большом оживленном здании, как это. Веха в отношениях ньюйоркцев.

– Спасибо, – говорю я, направляясь к лифту.

Внутри я упираюсь взглядом в свое отражение в зеркальной стене.

– Все получится, – произношу я вслух. – Все будет хорошо.

Двери разъезжаются на этаже Блейка, и я отпрыгиваю при виде женщины, входящей в лифт.

– Ой! – вырывается у меня.

Женщина останавливается на пороге лифта. Склоняет голову набок.

– Элайза, да? – спрашивает она.

У меня что-то щелкает в уме.

– А, вы – та девушка из кофейни.

Та, которая меня узнала.

– Да. – Она придерживает дверь лифта, чтобы я вышла, потом заходит сама.

– Я просто разговаривала сама с собой, я обычно этого не делаю.

– Все будет хорошо, – говорит она, глупо улыбаясь.

Двери сдвигаются. Я чувствую, что за мной наблюдают, у меня паника. Повернув за угол, я вижу, что дверь в квартиру Блейка открыта. Он стоит на пороге, красивый, как никогда. Он с готовностью шагает мне навстречу, чтобы поцеловать, придерживая дверь пяткой.

– Привет, – говорит он, отводя мне волосы со лба. – Я соскучился.

Он снова меня целует, и это как целительный бальзам. Не надо было волноваться – мне никогда не надо было волноваться рядом с ним. Блейк всегда давал мне ощущение покоя. Зайдя в квартиру, он легко пересекает гостиную несколькими шагами и валится на диван.

– Ну что, ты готова это сделать или как?

Он так энергичен, что напоминает щенка.

– Ты знаешь, я тут подумала по дороге сюда – а сейчас действительно удачное время, чтобы выкладывать фотографии? Может, нам, не знаю, пожить с этим еще немного?

Я падаю на диван рядом с ним.

У него слегка вытягивается лицо.