И я позволяю своему уму переключиться на прошлые выходные с Блейком. Это довольно просто, ведь я провожу теперь с ним почти столько же времени, сколько в «Украшениях Бруклина». То, что было после благотворительного банкета, вспоминается как бурлящий туман горячих, задыхающихся поцелуев на заднем сиденье такси; порыв прохладного воздуха, когда мы вышли на крышу Блейка, океан города, волнующийся перед нами. Я видела освещенные квартиры, темные окна, едва озаренные голубым свечением телевизора, аккуратные ряды домов из коричневого камня, опрятные прямоугольники зелени задних дворов и классические линии, из которых складывается центр Манхэттена, лежавший перед нами и ярко сверкавший в ночном небе. Я оперлась на ограду, впитывая этот вид. Блейк подошел сзади, обвил руками мою талию и принялся покрывать шею поцелуями.

– Я тебя люблю, – промурчал он мне в ухо. – И хочу.

Он прижался ко мне крепче, и я ощутила его напряженное желание. Меня внезапно затопило чувством вины, – вечер был таким роскошным и по-настоящему романтическим, а мои чувства так мелки, они так не дотягивали до того, что чувствовал Блейк, – но я ему не поддалась. Вместо этого я обернулась и обвила руками плечи Блейка, чтобы его поцеловать. Я думала, как мне повезло, что мне, в общем, не приходится изображать страсть. Он был так ослепительно хорош в смокинге, и он мне по-настоящему нравился. Я позволила увести себя с крыши, вниз по лестнице, в квартиру, надеясь, что со временем мои чувства к Блейку станут сильнее.

Потом, когда Блейк уснул на белой, похожей на облако, подушке, я лежала без сна.

– Я тебя люблю, – произнесла я одними губами, глядя в потолок, пытаясь приучить рот к этим словам. Они перекатывались у меня на языке, как камешки.


Я гадала: неужели я такая, как Холден, который меня мучил столько лет? Я хуже? Холден держал меня при себе, пока решал, чего хочет от жизни, – не думаю, что он хотел причинить мне боль. Я использовала Блейка на всю катушку.

Я открываю в телефоне переписку с Блейком и заношу пальцы над клавиатурой.

«Привет…»

Я жду, когда придут нужные слова. Они не приходят. Я стираю черновик. Ничто из того, что я могу сказать, не смягчит мою вину, не укрепит мои отношения с Блейком и не поддержит «Украшения Бруклина». Что-то вроде этого мне говорили про колледж: хорошие оценки, сон и общение – можно выбрать любые два пункта. Не больше. Надо расставить приоритеты. Все сразу получить невозможно.

Дело в том, что я точно знаю, что мне нужно сейчас и чего я хочу. За последний месяц «Украшениям Бруклина» удалось поднять продажи сверх плана на 25 процентов. Когда я разложила продажи по дням, стало понятно: был значительный всплеск в первые три дня после моего объявления о помолвке, а потом успех продержался еще какое-то время с небольшими пиками после статьи в Elle, программы Хейли Кардозо и каждого моего личного поста в Инстаграме. Учитывая, что аренду нам повысят на 20 процентов, 25-процентный подъем продаж за один месяц не очень-то и поможет, если только я не смогу гарантировать, что мы сможем бесконечно удерживать продажи на этом уровне. Нужны новые пики – пики повыше.

Что мне нужно, так это свадьба.

Когда передо мной цифры, черным по белому, я яснее, чем раньше, вижу общую картину. Свадьба нас не обязательно спасет, но может дать нам лучший из возможных шанс на успех. Шум вокруг моей помолвки превратится в еще больший шум вокруг моей свадьбы. А когда столько лежит на весах – не только магазин или мои отношения с Софи, но еще и вклад наших родителей в компанию посреди не самого удачного года для их собственного дела, – я чувствую, что непременно должна воплотить свой план в жизнь. На всякий случай я еще раз подсчитываю, как, по моим прогнозам, свадьба могла бы поддержать на плаву «Украшения Бруклина». Со скрипом, но сработает. Едва-едва, но все-таки. Погоня за Блейком – это не только бестолковая авантюра, это еще и самая основательная моя надежда. Пока, конечно, я ему нужна. Если я ему нужна – в этом смысле.

Если я хочу всерьез выгадать от свадьбы, я не могу оставить все на волю случая. Я не могу просто влезть в свадебное платье, пройти по проходу и ждать, что подписчики поднимут нам продажи. Я включаю Крис Дженнер, чтобы рассчитать, что будет дальше. На весь следующий час я заныриваю в Гугл, делая заметки и занося в закладки нужные страницы. Я выясняю, что вернейший способ получить то, что мне нужно, – не просто устроить свадьбу даром, но сделать ее прибыльной.

Я пробую все понемножку, будто кидаю в стену спагетти, не зная, что прилипнет, а что нет. Спрашиваю, не купит ли Brides эксклюзивные права на мои свадебные фотографии за 10 тысяч долларов, выставляя себя крутейшим дизайнером обручальных колец на рынке; рекламирую себя как звезду для обложки The Knot; прошу TLC пригласить меня на несколько реалити-шоу, посвященных свадебной теме; пишу редактору свадебного отдела New York Times и прошу осветить мою свадьбу; приглашаю пугающе популярную звезду YouTube на торжества и прошу ее снять свадебный влог; пишу электронное письмо Хейли Кардозо, рассказываю, как мне понравилось записывать с ней подкаст, и спрашиваю, не хочет ли она сделать специальный выпуск в день моей свадьбы. Я обдумываю, не стоит ли пригласить ее быть подружкой невесты просто ради прессы, и одергиваю себя, понимая, что это уже слишком.

Я закрываю лэптоп и встаю, чтобы потянуться. Когда я выхожу в магазин, Софи, похоже, набрасывает дизайн украшения с клиентом. Джесс выравнивает бархатный планшет в витрине. Снаружи, на Бедфорд-авеню, проходит компания женщин, одна замедляет шаг, чтобы рассмотреть нашу витрину, потом догоняет подруг. Я сажусь за прилавок и вижу на стекле смазанный отпечаток пальца. Машинально я вытаскиваю средство для чистки стекол и рулон бумажных полотенец, которые мы храним под витриной. Прыскаю средством и тру, пока стекло не начинает сверкать. Я здесь дома. Я не готова от этого отказаться.

Вот неполный список того, что я делала за мучительные четыре года одиночества: я каждый месяц читала гороскопы Сюзан Миллер, затаив дыхание просматривала, пока не добиралась до самых удачных для любви дней – потом листала Тиндер и назначала свидания на каждый. Я брила линию бикини перед каждым свиданием независимо от того, какие чувства вызывал у меня парень, пусть это и оставляло на коже раздражение, потому что за восковую эпиляцию мне платить было неловко (как невыносимо будет, если я выброшу столько денег, а никто этого даже не увидит?). Я читала раздел объявлений о свадьбах в New York Times, высчитывая, сколько лет было каждой невесте, когда она познакомилась со своим женихом, просто чтобы узнать, не отстаю ли я. Я тратила сотни долларов на яркие шипучие бомбочки для ванны и красивые свечи, чтобы сидеть в мерцающей ванне, в горячей воде, красная как рак, и чувствовать себя отчаянно одинокой. Я опасно держала над ванной телефон, снимая фоточки для Инстаграма, помечала эти вечера как «заботу о себе», но это было неправдой. Я принимала ванны, только когда Софи, а иногда Кармен и все остальные мои подруги по колледжу ходили на свидания или ели еду навынос перед «Нетфликсом» со своими парами. Я лежала в ванне, гадая, есть ли секрет, помогающий найти отношения и, если есть, почему все его знают, кроме меня.

А потом все изменилось.

Я ловлю себя на том, что смеюсь, по-настоящему смеюсь, вслух, когда иду под деревьями по кварталу в Верхнем Ист-сайде, чтобы встретиться с Блейком. Его оказалось так легко найти. Мне был нужен парень. Я провела от силы полтора часа в поисках парня. И выбрала его, и все сработало, и пожалуйста, вот они мы – вроде как влюблены. Что, найти себе парня всю дорогу было настолько просто? Я что, недостаточно старалась все эти годы? Или наоборот, слишком старалась, вкладывала в это всю душу, а надо было просто включить мозги?

Блейк предложил встретиться в «Бренди», еще одном заведении в его районе, которое мне совершенно незнакомо. Погуглив в первой половине дня, я выяснила, что это бар с роялем в полуквартале от «Дориана», жуткого мажорского бара, где мы с Блейком познакомились. Каждый вечер там играют мелодии из мюзиклов и поп-баллады.

«Просто доверься мне», – написал днем Блейк.

Бар виден издалека: слегка выгоревший красный фасад, крупная вывеска, на двух соседних окнах написано веселыми желтыми буквами «БАР ХОРОШЕГО НАСТРОЕНИЯ» и «СТАРЫЙ ДОБРЫЙ БРЕНДИ». Внутри бар похож на корабельный трюм: пол и барная стойка сделаны из темного, потертого, скрипучего дерева; завсегдатаи – в основном седеющие мужчины, склонившиеся над бокалами, которые не выглядят особо чистыми. Половину зала занимают столики, обращенные к роялю, на котором стоит пластиковая банка для чаевых.

Блейк сидит за одним из столиков и встает, когда я вхожу. Лицо у него озаряется, и он становится чем-то похож на золотистого ретривера.

– Привет! – говорит он, обнимая меня одной рукой за плечи и целуя.

– Какое место, – говорю я, садясь с ним рядом.

Он смеется.

– Нравится?

– Я просто… удивлена. Оно не в твоем духе, по-моему.

– Это мое любимое заведение в городе, однозначно, – говорит он. С удовольствием оглядывает бар и пожимает плечами. – Здесь легко расслабиться. Мне оно напоминает поездки с отцом. Он много пел. Громко. И не особенно хорошо.

Официантка, блондинка за сорок с птичьим лицом, принимает наши заказы. Блейк проводит пальцем по моему бедру и просит джин-тоник; не знаю, осознает ли он, что вообще делает, но я от этого его жеста улыбаюсь. Он рассказывает, как у него прошел день, – провел итоговое совещание по доходам за прошлый квартал, старый товарищ по бизнес-школе связался по поводу работы, в обеденном салате оказалось мало крутонов, – и спрашивает, что у меня. Я на мгновение леденею. Что ему рассказать? Что я провела день, подсчитывая, сможет ли наша свадьба спасти мой бизнес?


– Скучища, – вру я, нервно водя пальцем по краю бокала. – Бухгалтерия. Весь день.


Вскоре широкоплечий темноволосый мужчина в футболке садится к роялю и стучит пальцем по микрофону. Почти все места уже заняты. Блондинистая официантка подкрадывается к стойке микрофона и выдает «I Wanna Dance With Somebody». Зал наполняется энергией; люди вокруг раскачиваются и подпевают (тоже не очень стройно). Блейк отстукивает ритм песни на моем бедре. Кажется, его это так увлекает. Меня тянет подпевать, но я ни за что в жизни не запою в караоке трезвая. Я не певица. Мне хочется разделить воодушевление Блейка, но сперва мне нужно еще немножко жидкой отваги.