— Может быть, вы предложите несколько имен на выбор? — задала вопрос Милли. — По-видимому, настал момент оглядеться вокруг и посмотреть, нет ли здесь человека, приемлемого для всех?

Фиц написал большую часть текстов для ее речи. Но последний вопрос она придумала сама. Как по команде, сидевшие в первом ряду кресел — лидеры обеих фракций — обернулись назад. И кого они могли там увидеть, кроме неопытного молодого человека, околачивавшегося в дальнем углу комнаты?

Орлиные взгляды оценивающе устремились на него. Фиц изо всех сил старался казаться чистым холстом для чужих идей или, может быть, комком глины для возможного ваятеля.

— Я бы предложил себя на это почетное место, будь мне на тридцать лет меньше, — вздохнул мистер Хокс. — Но теперь, когда я всего лишь старый консерватор, пусть не говорят, что я не ценю энергию и энтузиазм молодых. Я предлагаю пригласить лорда Фицхью возглавить нас.

Фицу даже не пришлось притворяться. Он был так же изумлен, как и остальные присутствующие в комнате. Это был лучший вариант из всех, что они могли ожидать. Случилось то, чего они так страстно желали, что задумали и тщательно спланировали, разрабатывая стратегию поведения, придумывая различные хитрости и уловки.

— Меня? Но… но я понятия не имею, что делать с консервными фабриками.

Леди Фицхью тоже запротестовала:

— Я думала, нам нужен опытный человек. Уверена, что лорд Фицхью обладает множеством ценных качеств, но, по-моему, опытен он исключительно в крикете.

— А разве сам герцог Веллингтон не сказал, что победа в битве при Ватерлоо была подготовлена на игровых полях Итона?

Теперь мистер Хокс старался изо всех сил протолкнуть кандидатуру лорда Фицхью, без сомнения полагая, что в случае успеха будет пользоваться особым влиянием на молодого руководителя.

Члены фракции реформаторов переглянулись. Мистер Мортимер, осознав, что его не выберут главой компании, поспешил одобрить кандидатуру Фица:

— Опыт придет со временем. Лорд Фицхью энергичный, подающий надежды молодой человек, и я уверен, что он будет успешно руководить нами.

— Правильно, правильно, — послышалось из рядов. — Поддерживаем.

Милли, извинившись, покинула собрание, как только ее мужа единодушно избрали главой фирмы. Но остаток дня она ничего не могла делать, только взволнованно расхаживала по дому, ожидая его возвращения.

Фиц появился только ближе к вечеру. Едва они закрыли за собой дверь кабинета, как он схватил Милли в медвежьи объятия.

Она совсем не ожидала этого — по крайней мере того острого чувства близости, которое мгновенно охватило ее. Господи, как чудесно от него пахло! А тело его было худым и стройным — и, конечно, сильным, потому что теперь он поднял ее и закружил в воздухе.

— Отлично сработано, подруга! Поздравляю!

Милли громко рассмеялась и похлопала его по плечам, побуждая опустить ее на пол.

— Что было, когда я ушла? Скорее рассказывайте. Мне до смерти хочется узнать.

— Собрание закончилось через час после вашего ухода. Мистер Хокс усадил меня рядом. Он предостерегал против введения слишком многих изменений, тем более поспешного. Но даже у человека, не склонного что-то менять, может иногда возникнуть идея или две. Поэтому я заговорил с ним о его разливочном цехе.

— Каком разливочном цехе?

— Двенадцать лет назад он хотел, чтобы ваш отец занялся выпуском напитков в бутылках. Я собрал подробную документацию для сооружения нового производственного цеха по их изготовлению. Место для размещения цеха, проект здания, чертежи оборудования — все там было. Он раздобыл даже книгу рецептов и опытные образцы бутылок, которые предполагал использовать. Можно лишь вообразить, какое разочарование он испытал, когда предложение было отвергнуто. Поэтому я сказал, что под моим руководством он получит свой цех и очень скоро. Компания «Норидж и сыновья» разорилась во время строительства разливочной фабрики. Я сообщил Хоксу, что рад буду выкупить эту фабрику за свои собственные средства и передать по договору дарения «Крессуэлл и Грейвз» — вступительный взнос, так сказать.

— Он не отнесся к этому с подозрением?

— Нет. Он смотрел на меня, как на верного друга — единственного во всем мире, кто понимает его. Он очень помогал мне весь остаток дня, и теперь у нас есть длинный список необходимых усовершенствований, если только у меня хватит мужества и сил их рассмотреть. И в следующий раз, когда вы встретитесь с ними, будет устроена дегустация целого ряда новых продуктов.

Он снова обнял ее.

— Не могу выразить, как я счастлив, что все прошло так удачно. Мне не удалось бы добиться этого без вас.

Милли была счастлива и горда — за них обоих.

— Вы тоже держались великолепно.

В дверь постучали. Это был дворецкий, принесший кофе.

— Не открыть ли нам бутылку шампанского в вашу честь? — спросил лорд Фицхью.

— Нет, — ответила Милли. — Кофе более чем достаточно.

Она разлила кофе по чашкам. Он поднял свою, произнося импровизированный тост:

— За будущее, которое мы построим вместе.

Они чокнулись чашками.

— За будущее, которое мы построим вместе, — тихо повторила Милли.

Всем сердцем желая, чтобы именно так и произошло.

Глава 10

1896 год


Приглашение — скорее вызов — пришло в последнюю минуту, утром в день бала.

Милли как раз собиралась заглянуть к Хелене на последнюю примерку, когда лакей принес ей письмо на серебряном подносе. Она сразу узнала конверт по рельефному изображению розы в правом нижнем углу: миссис Энглвуд.

Милли зашла в пустую комнату, чтобы прочесть.

«Дорогая леди Фицхью!

Позвольте мне первой признаться, что это довольно странный способ назначать встречу, тем более что мы никогда не были представлены друг другу. Но поскольку мы обе осведомлены о существовании друг друга, давайте отбросим ненужные формальности, вы согласны?

Пожалуйста, сообщите, могу ли я ожидать вас сегодня днем у себя в два?

Миссис Джон Энглвуд».

Для Милли это не явилось полной неожиданностью. Они с миссис Энглвуд все-таки не собаки, дерущиеся из-за кости. В какой-то момент им надлежало собраться и в спокойной обстановке все обсудить. Но для Милли этот момент еще не наступил и не наступит по меньшей мере еще пять месяцев.

Миссис Энглвуд, очевидно, считает иначе.

Конечно, Милли имела прекрасный предлог отказаться — из-за бала. У нее была еще масса дел. Но она не хотела откладывать встречу. Она хорошо выучила урок насчет откладывания на восемь лет того, что следовало сделать сразу. Если такая встреча неизбежна, так пусть она произойдет сегодня.

Даже если сегодня тот день, когда Фиц станет ей настоящим мужем.

В особенности поэтому.

Если бы миссис Энглвуд и Фиц были парой подпорок для книжной полки, они бы полностью подошли друг другу физически. Как и он, она была высокой, стройной и подтянутой. Как и у него, у нее были темные волосы и голубые глаза. И, как и он, она двигалась с небрежной грацией.

Милли не была ни слишком низенькой, ни слишком полной. Однако перед великолепной фигурой миссис Энглвуд трудно было не почувствовать себя не в лучшей форме — даже немного подавленной. Но она и без того всегда испытывала чувство неполноценности перед Изабелл Энглвуд.

— Вы совсем не такая, какой я вас помнила, — сказала миссис Энглвуд, отхлебывая чай. — Гораздо выше и симпатичнее.

Вот так, без всяких предисловий.

Милли глубоко вздохнула.

— Приятно узнать, что выгляжу несколько лучше, чем во время венчания.

— Вас затмевало платье.

— Да, — вынуждена была согласиться Милли. — Если вспомнить, платье было просто ужасное. Вместо того чтобы приобрести лучшее, что можно купить, мы выбрали то, что стоило подороже. Глупо, конечно.

Признание Милли кричащей безвкусицы ее свадебного платья заставило миссис Энглвуд с удивлением взглянуть на нее.

— Тем не менее, — сказала Изабелл мечтательным тоном, — я бы с радостью надела это платье — или еще в десять раз худшее! — если бы могла пройтись в нем к алтарю, где ожидал он.

Милли откусила пирожное и ничего не сказала.

— Я любила его. Я планировала свое будущее в полной уверенности, что непременно стану миссис Фицхью. И когда он женился на вас, все мои надежды и мечты рухнули. Целых два месяца я только и делала, что не покидала постель, с рассвета до темноты, от темноты до рассвета. Я почти ничего не ела. Спала едва ли раз в три дня. С тех пор я уже никогда не выглядела как прежде.

Она действительно теперь выглядела иначе. Как разбитая ваза, снова собранная из осколков, все еще прекрасная, все кусочки на месте, но трещины все же видны. Сердце Милли сжалось, словно кто-то поднес горящую спичку слишком близко.

— Мама и сестры в конечном итоге вырвали меня из моего заточения. Они убедили меня, что будет лучше, если я отправлюсь в Лондон и найду себе мужа, вместо того чтобы жить затворницей. Я так и поступила в следующем сезоне.

— Он был там в тот день, на вашей свадьбе. Он сказал, что вы выглядели прекрасной — и счастливой, — сказала Милли в тщетной попытке напомнить миссис Энглвуд, что не все пошло вкривь и вкось в ее жизни.

— Полагаю, я действительно была достаточно счастлива. Но это было не то же самое — некое подобие. Ничто не могло сравниться с тем совершенным безоблачным счастьем, которое мне когда-то довелось испытать.

У Милли от боли разрывалось сердце, но миссис Энглвуд неумолимо продолжала:

— Я всего лишь хочу вернуть то, что потеряла однажды. Жить той жизнью, которой предполагала жить. Я ведь не слишком много прошу, не правда ли?