Останавливаясь в каждой комнате, они решали, что кому взять. Салли и Фей спокойно договаривались между собой. Питер, хотя и сопровождал их, никакого участия в обсуждении не принимал.

— Тебе не хотелось бы, Питер, оставить у себя письменный стол отца? — спросила Фей.

— Не особенно, — коротко ответил он.

— В таком случае я возьму его мамочка. По-моему, не следует, чтобы он перешел к чужим людям. Если передумаешь, братец, я сохраню его для тебя. А как мы поступим с постельным бельем?

— Выберите себе что хотите, остальное я отдам Мэг.

— Ты решила приобрести все новое, мама?

— Да, нечто в этом роде, Питер, — спокойно ответила Энн, твердо решив на этот раз не выходить из себя.

Она помогла детям уложить наименее громоздкие вещи в их машины. Дом уже начал казаться опустошенным. Питер и Салли уехали.

— Ты не все напитки уложила, мамочка? — поинтересовалась Фей, возвращаясь с матерью в дом.

— Немного джина, кажется, осталось. Я собиралась отдать его Мэг.

В гостиной Энн налила себе и дочери джина.

— Ты чем-то расстроена, мамочка? Просто устала от сборов или есть и другая причина?

Энн взглянула на дочь, не уверенная, следует ли посвящать ее в происшедшее: она опасалась, что Фей найдет ее поведение неразумным.

— Боюсь, что поступила глупо, но Алекс уговорил меня сегодня утром подписать кое-какие бумаги. Это брачный контракт. В соответствии с ним я получу сейчас немыслимую сумму денег, а если мы разведемся, то вообще нечто чудовищное — речь идет о цифрах, больше похожих на телефонные номера. Это меня взволновало. — Энн остановилась, затрудняясь более точно объяснить, что она испытывает. — Я почувствовала себя, скажем так, униженной, будто он меня покупает.

— Я понимаю, как это могло подействовать на тебя, но, по правде сказать, не считаю, что у тебя есть основания расстраиваться. Алекс колоссально богат. В его среде это, должно быть, обычное дело.

— Видишь ли, Фей, я каждый день провожу целые часы, беспокоясь и сомневаясь, пытаюсь все проанализировать. Я никогда не была такой, а принимала без раздумий все, что со мной происходило. Я спрашиваю себя, не стоит ли за всеми этими сомнениями подсознательное ощущение, что я поступаю неправильно.

— Что ты имеешь в виду?

— Понимаешь, я теперь стала всего бояться. После смерти папы я постепенно поняла, что была у него в настоящем подчинении… Я не хочу снова походить на себя прежнюю, но много ли у меня шансов избежать этого с таким властным человеком, как Алекс? Но когда я решила сохранить хотя бы небольшую самостоятельность, как стало ясно, что мне это не удастся, — я слишком люблю его и боюсь потерять, боюсь, что он устанет от меня или с ним случится что-нибудь ужасное. А иногда я просто боюсь его — он такой вспыльчивый…

— Но он не прибегает к силе? — поспешно спросила Фей.

— Что ты, нет, конечно! Все это просто подводные течения.

— А я-то думала, у вас идеальные отношения!

— Так оно и есть, но это тоже меня пугает. Долго так продолжаться не может.

Фей рассмеялась.

— Ах, мамочка, так думают все невесты. Когда ты выходила замуж за папу, ты тоже, наверно, так думала, просто забыла об этом. Живя с Алексом, ты не теряешь свою личность, а, напротив, обретаешь ее. Да ведь это у тебя на лице написано! Я еще никогда не видела тебя такой. А когда он рядом, ты просто сияешь от счастья. Ты заслуживаешь такой любви! Посмотрим правде в лицо: с папой тебе несладко приходилось.

— О своих отношениях с Алексом я задумываюсь, когда бываю одна. Эти мысли сразу исчезают, как только мы вместе. Я чувствую себя тогда такой защищенной! И все же иногда мне кажется, что я попала в ловушку. К примеру, этот будильник, который мне пришлось взять с собой: он вчера так сердился, когда я приехала поздно. Я должна постоянно находиться у него под рукой.

— А ты разве не хочешь все время быть с ним?

— О да, мне это доставляет огромную радость, но в то же время у меня ощущение, что это неправильно.

— Это потому, что ты привыкла к мужу, который каждый день ходил на работу. А теперь ты должна сопереживать Алексу! Он явно нуждается в тебе! Мне это кажется очень трогательным.

— Но полностью он мне не доверяет, просто подчинил меня себе. Я иногда чувствую, что от меня скоро ничего не останется. Видишь, в какую я попала запутанную историю?

Фей засмеялась:

— Мне кажется, у тебя должны быть собственные интересы, какое-нибудь всепоглощающее увлечение…

— О Фей! — только и смогла сказать Энн, видя, что дочь не понимает ее по-настоящему.

— Поверь мне, мама, я знаю, что ты имеешь в виду. Помню, как ты хотела поступить на какие-нибудь курсы, а может, и карьеру сделать. Ну что ж, поступай на курсы, приобрети необходимые навыки. Но о карьере забудь! Ты не представляешь, до какой степени все в мире прогнило, как сложно стало общаться с людьми!

— Но, глядя на тебя, этого не скажешь — ты такая цельная личность, добилась таких успехов.

— О да! У меня хорошая работа, куча денег, успех… но какой ценой? Мне приходится быть очень жесткой, хотя мне вовсе этого не хочется. Я была вынуждена этому научиться, чтобы иметь возможность продвинуться в этом мире, где всем заправляют мужчины. Ни о каком равенстве не может быть и речи! Если ты родилась женщиной, то должна уметь все делать вдвое лучше, чем остальные. Цельная личность? — Фей отрывисто рассмеялась. — Мужчин у меня сколько угодно, а знаешь почему? Большинство из них просто чертовски меня боятся, потому что я так преуспела в жизни. Я завидую тебе, завидую той любви и положению, которые Алекс предлагает тебе, восхищаюсь его силой. Я была бы счастлива, если бы нашелся достаточно сильный мужчина, чтобы подчинить меня себе.

К ужасу Энн, глаза Фей наполнились слезами.

— Фей! — Она вся подалась к дочери. — Я понятия не имела…

— Все в порядке, мама! Я сама выбрала эту жизнь и знаю это. А расстроилась потому, что ты сама не понимаешь своего счастья. Разве ты не видишь, что Алекс так ведет себя, потому что он очень высокого мнения о тебе? Я смертельно боюсь, что ты не оценишь этого, а во имя чего? Какой-нибудь иллюзии? Мне иногда хочется хорошенько встряхнуть тебя, мама!

— О Господи, ты заставила меня почувствовать себя совершенной дурой. Я думала, ты смотришь на это совсем по-другому. Боже милостивый, я, кажется, никого и ничего не знаю!

— Это потому, что прежняя жизнь казалась тебе единственно возможной. Вы с Алексом приспосабливаетесь друг к другу. Он научится доверять тебе, давать тебе больше свободы. Наслаждайся его любовью, наслаждайся тем, что жизнь дает тебе. Перестань дрожать из-за воображаемых страхов.

На обратном пути в Лондон у Энн было о чем подумать, и эти мысли были гораздо приятнее, чем вчера. Фей права. Если она потеряла какую-то часть новообретенной свободы, то взамен получила веру в себя и понимание собственной значимости, чего никогда не знала в прошлом. Но вместо того чтобы принимать жизнь, не задавая лишних вопросов, как она это делала раньше, она не перестает рассуждать и анализирует все, что с ней происходит. Войдя в квартиру, она сразу отыскала Алекса и бросилась к нему на шею.

— Я так люблю тебя! — вздохнула она.

— Как чудесно, когда тебя так приветствуют! Я тоже люблю тебя.

— Знаю. Я очень счастлива! — улыбнулась она.

— Что-нибудь случилось? — спросил он, и по его тону она поняла, что и у него остался неприятный осадок от их утренней размолвки.

— Ничего не случилось, просто я поняла, что беспокоюсь по пустякам. И еще я знаю, что я самая счастливая женщина на свете, а также что мне очень хочется есть.

И она радостно засмеялась.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Глава 1

Они продали один дом и купили другой.

Крупная сумма — до несуразности крупная, подумала Энн, — была переведена на ее банковский счет. Эти деньги предназначались для ремонта и отделки нового дома. Энн решила доказать Алексу, что она способна быть очень экономной, и убедить его, что в такой огромной сумме нет необходимости.

За дело она принялась с большим рвением. Начертив подробный план дома, она затем старательно раскрасила его акварелью.

Ее чувство цвета было как нельзя кстати. Раньше, по прихоти Бена, ей приходилось довольствоваться только садом. Она тщательно изучила все таблицы колеров, какие смогла достать, а когда ей не удавалось добиться желаемого эффекта, сама смешивала цвета, а потом старалась уговорить производителей красок изготовить их для нее в достаточном количестве. Такие специальные заказы обходились недешево, но она заразилась от Алекса стремлением к совершенству.

Совсем случайно Энн обнаружила, что обладает редким даром — абсолютной памятью на цвета. Заказывая красный шелк-сырец для занавесей, она поделилась с продавцом своей удачей: этот оттенок красного идеально соответствовал цвету уже купленных ею абажуров.

— А вы уверены, мадам, что не ошибаетесь? — осведомился тот, и в голосе его явственно прозвучало сомнение.

— О да, это совершенно тот же оттенок!

— С красным цветом дело обстоит непросто, знаете ли. Вам может казаться, что он соответствует, но… А это такая дорогая ткань, что я посоветовал бы вам взять домой образчик и сравнить.

— Это ни к чему! Цвет абажуров абсолютно такой же, я так и вижу его перед глазами, — спокойно возразила Энн. — Будьте любезны, займитесь этим и пришлите кого-нибудь из вашей мастерской, чтобы все измерить. Сколько времени, вы сказали, потребуется, чтобы сшить эти занавеси?

После этого она попросила показать ей ситец для обивки мебели, привлекший ее внимание на витрине. Продавец отправился за тканью в конец магазина и по дороге пожаловался своему коллеге на капризы покупателей. Пусть эта миссис Грейндж не воображает, сказал он, что сможет вернуть готовые занавеси, когда убедится, что они не гармонируют с ее абажурами, — придется уж ей купить новые.