Энн накинула яркое одеяние. Накидка переливалась, как цветной витраж. Красные, синие, зеленые нити переплетались с золотом основы. Взяв ее в руку, Энн почувствовала, какая она тяжелая.

— Алекс, — вздохнула она. — Алекс, как красиво!

— Мне хотелось купить тебе норковую шубку, но я вспомнил, как ты говорила, что ненавидишь меха. Ты так не похожа на других — первая женщина в моей жизни, отказывающаяся от норковой шубы! — сказал он, удивленно улыбаясь.

— Значит, ты запоминаешь все, что я говорю?

— Все! Это естественно для влюбленного.

— Я с удовольствием носила бы меховое манто, но моя совесть противится этому. Как ужасно: животных убивают только для того, чтобы людям было тепло! — Энн содрогнулась. Потом, набросив на плечи сверкающую, словно драгоценные камни, накидку, спросила: — Как я выгляжу?

— Неплохо.

— Только неплохо?

— Ты ведь знаешь, в каком виде я тебя предпочитаю.

— Алекс, ты всегда заставляешь меня краснеть!

— Загляни в карман накидки, — велел он.

Энн вынула из кармана плоскую коробочку и увидела изящные серьги и браслет с изумрудами, как и кольцо, подаренное ей Алексом в честь их помолвки.

— Они изумительны, Алекс! — Ее глаза сверкали от возбуждения. — Помоги мне надеть их. Как ты меня балуешь! — добавила она, сидя в своей нарядной накидке на ковре у его ног.

— Мое самое большое желание — давать тебе все, что ты только пожелаешь.

Значительно позже, когда они лежали на широкой постели, Энн прошептала, повернувшись к нему:

— Алекс!

— Да?

— Алекс, я очень рада, что ты богат.

— Я тоже, — ответил он и прижал ее к себе.

Глава 7

В оставшиеся рождественские дни они наслаждались своим уединением. Алекс часто предлагал пообедать в ресторане, но Энн всякий раз возражала. Ей хотелось все время быть с ним вдвоем: она интуитивно чувствовала, что в дальнейшем они будут ценить каждый час, когда смогут остаться одни. Они ели дома, вместе готовили пищу, вместе мыли посуду. Энн ужасно забавляло зрелище этого миллионера в фартуке и с посудным полотенцем в руках за работой, которой ему явно не приходилось заниматься много лет. Было очевидно, что он наслаждается каждой минутой, проведенной дома.

Они часами бродили по заснеженному, непривычно пустынному Лондону. Сам город, казалось, уважительно относился к их стремлению уединиться. Им попадались целые кварталы, о существовании которых они даже не подозревали.

Когда им встречался дом с объявлением «Продается», Алекс приходил в волнение и пытался немедленно постучать в дверь приглянувшегося здания.

— Но это невозможно, дорогой! Мы должны дождаться окончания праздников, когда откроются конторы по торговле недвижимостью. Видишь, тут везде написано: «Только по предварительной договоренности», — снова и снова объясняла Энн, забавляясь нетерпением Алекса.

— Они или продают, или нет. Что может изменить предварительная договоренность?

— У нас так принято!

— Нелепая страна! — бормотал он.

Кончилось тем, что однажды, когда Алексу особенно понравился один дом в аристократической части Лондона, Энн не удалось его удержать. Он взбежал по ступенькам, постучал дверным молотком и был встречен дворецким с непроницаемым лицом, которого не интересовало, ни кто такой Алекс, ни его желание купить этот дом. Даже сообщение, что он собирается уплатить наличными, не тронуло каменное сердце дворецкого, и он захлопнул дверь перед носом Алекса.

— Удивительная порода! — бушевал он, весь красный от гнева, вернувшись к ждавшей на тротуаре Энн.

— А я думала, что тебе нравится наш необычный образ жизни, — заметила она, продевая руку ему под локоть.

— Только не тогда, когда этот необычный образ жизни идет вразрез с моими желаниями! Я напишу владельцу дома и сообщу ему, какой убыток он понес из-за своего глупого слуги!

— Сомневаюсь, чтобы это его взволновало.

— Взволнует, когда она узнает, какую сумму я собирался уплатить! Дворецкий должен был позвать своего хозяина, а не прогонять меня, как какого-нибудь бродягу.

— Бедный Алекс, все твои перышки встали дыбом!

Ее мягкое поддразнивание заставило его в конце концов забыть о своем разочаровании.

Они гуляли и рассматривали витрины. Мечтали. Строили планы. Занимались любовью — и были счастливы.


На четвертое утро их затворничеству пришел конец. Энн услышала отдаленные звонки телефонов и звук голосов на той половине дома, где раньше царила тишина. Она поняла с растущим замешательством, что жизнь в этом доме возвращается в свое обычное русло и ей предстоит стать ее частью.

Когда звонки так внезапно ворвались в ее волшебный мир, в памяти Энн неожиданно, впервые после сочельника, возникло искаженное злобой лицо сына, и она потерла руками глаза, чтобы избавиться от наваждения.

С Алексом она снова почувствовала себя молодой девушкой во всех отношениях, умственно и физически. Они возились, гонялись друг за другом по квартире, как разыгравшиеся дети, обменивались ласковыми словами, точно влюбленные подростки. Воспоминания о сыне грубо вернуло Энн в настоящее. Плечи ее опустились — она снова ощутила свой возраст!

Энн встряхнулась. Нет! Она не позволит сыну отнять у нее счастье. Если даже мысли о нем заставляют ее чувствовать себя побежденной, выход только один — нужно совсем перестать думать о Питере.

Из небольшого гардероба, который она захватила с собой из Мидфилда, Энн выбрала серый костюм с плиссированной юбкой и подходящий ему по цвету кашемировый свитер, а на шею повязала красный шелковый шарф. Она выглядела вполне элегантно, но при первом знакомстве со служащими Алекса ей хотелось по-настоящему блеснуть. Она нервничала. Должно быть, они ожидают увидеть молодую красотку, а не средних лет женщину, как она.

— Войдите, — услышала она голос Алекса в ответ на, свой стук и заглянула в дверь кабинета.

— Прости, что беспокою, — извинилась она.

— Входи же, дорогая! — Он вскочил из-за письменного стола, взял Энн за руку и втащил ее в комнату. — Фиона, познакомьтесь с моей будущей женой.

Энн пожала руку безупречно одетой и причесанной молодой женщине, будто сошедшей со страниц модного журнала.

— Миссис Грейндж, позвольте сказать, что все мы счастливы за вас и мистера Георгопулоса!

— Фиона надеется, что под твоим благотворным влиянием, Анна, я стану более приятным в общении человеком, настоящим перлом среди начальников. Не так ли, Фиона?

— Ну что ж, сэр, скажем только, что за последние недели мы наблюдаем заметное улучшение в этом направлении, — с задорной улыбкой ответила девушка.

— Фиона отвечает за связи с общественностью, дорогая. Ты всегда можешь попросить ее помочь тебе в случае необходимости, — объяснил Алекс.

Энн кивнула, сомневаясь, что ей когда-нибудь понадобится помощь секретаря по связям с общественностью.

— Ты уже видела Солсбери?

— Нет.

— В таком случае пройдем к нему. Агенты уже пришли.

— Какие агенты?

— Маклеры. Занимающиеся недвижимостью, само собой разумеется. Он могут все подробно рассказать о продающихся домах и ждут только тебя.

Он направился к выходу.

— Алекс, можно я выпью кофе, до того как мы начнем поиски дома? — улыбнулась Энн.

— Прости, дорогая. Я встал уже несколько часов назад и совсем забыл, что ты не завтракала. Фиона, скажите Робертсу, чтобы миссис Грейндж подали завтрак.

— Апельсиновый сок и кофе, больше ничего, — сказала Энн вдогонку девушке, уже выходящей из комнаты.

— Ты слишком мало ешь, Анна. Завтрак должен быть сытным — я всегда плотно завтракаю, — безапелляционным тоном заявил Алекс.

Спор о еде регулярно повторялся каждое утро, но ни одна из сторон не сдавала своих позиций. Алекс протянул к Энн руки, и она вскарабкалась на край его письменного стола. Он продолжал сжимать ее руки.

— Мне до сих пор не верится, что ты здесь и делишь со мной жизнь. Я так счастлив! — Он радостно улыбнулся. — Иногда мне кажется, что ты можешь вдруг исчезнуть.

Энн удивил оттенок беспокойства в его голосе. Сама она проводила целые часы в сомнениях и тревоге, но ей не приходило в голову, что такой мужчина, как Алекс, тоже может испытывать неуверенность.

— Нет, дорогой, — сказала она, стараясь говорить шутливо, — тебе от меня теперь не отделаться!

Дверь отворилась, и в комнату вошел дворецкий, неся поднос с кофе и соком. Алекс познакомил его с Энн.

— Робертс, насчет вечера…

— Да, сэр?

— Как только мы переговорим с маклерами, миссис Грейндж обсудит с вами и кухаркой предстоящий прием. Кстати, мы собираемся переезжать, Робертс.

Это сообщение не вызвало у дворецкого никаких эмоций. Он просто наклонил голову и проговорил: «Да, сэр», — как будто предстоящие тяжелые хлопоты по переезду были самым обычным делом.

— И вот еще что, Робертс. Миссис Грейндж понадобится личная горничная. Не могли бы вы навести справки о подходящей особе?

— С удовольствием, сэр. Больше ничего, сэр? — И, с достоинством наклонив голову, дворецкий вышел из комнаты.

Зазвонил телефон. Пока Алекс разговаривал, Энн сидела рядом и маленькими глотками пила кофе, ошеломленная известием, что ей необходима горничная. Она представления не имела, чем горничная может заниматься целый день, но если это означало, что ей самой не придется больше гладить, поддерживать порядок в своих шкафах и комодах или укладывать вещи при поездках, то, как ей казалось, нетрудно будет привыкнуть к этому. Как многие матери взрослых детей, Энн давно утратила свой былой интерес к домашнему хозяйству. Перед ней открывалась перспектива легкой, элегантной жизни. Какая-то присущая ей пуританская жилка восставала против этого, но ее пуританство, как она недавно заподозрила, было довольно поверхностным. Алекс закончил телефонный разговор.