ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Глава 1

Остановив машину у дома Питера, Энн с досадой почувствовала, что нервничает. Она — в который уже раз — повторила про себя: «Это моя жизнь». Когда вслед за ее звонком на пороге появилась Салли, она впервые после начала их знакомства почувствовала облегчение.

— Вам, значит, все-таки удалось прийти. Я как раз объясняла Адаму, что вы, может быть, не сумеете.

— Я не могла подвести Адама.

— Вы хорошо выглядите. Мне нравится ваша новая прическа. Поездка пошла вам на пользу, — говорила Салли, пропуская Энн в холл.

Энн показалось, что в голосе молодой женщины прозвучали резкие нотки, и она рассердилась на себя за мнительность. В конце узкого холла показался ее внук. Он устремился к ней, как маленький танк.

— Я ведь говорил тебе, что бабушка придет! — торжествующе закричал он.

Адам торопливо поцеловал Энн, выхватил у нее из рук пакет с подарком и сорвал с него бумагу — казалось, все это произошло одновременно. Тут снова раздался звонок, и приход маленьких гостей избавил Энн от необходимости оставаться вдвоем с Салли. В оглушительном шуме детского праздника несколько часов промелькнули как одна минута. Около шести вечера обе женщины, совершенно измученные, стояли посреди невыразимого хаоса, который способны создать одни только трехлетние малыши.

— А когда должен прийти Питер? — с притворной беззаботностью спросила Энн.

— Около половины седьмого. Он намеренно задерживается — детские сборища не для него, — пояснила Салли.

Усталый Адам расплакался.

— Пойдите выкупайте его, Салли, а я приберу здесь до того, как вернется Питер. Когда возвращался с работы его отец, он тоже сердился при виде беспорядка после детских игр.

Салли, что очень редко случалось, дружелюбно улыбнулась свекрови.

Приведя гостиную в порядок, Энн перешла на кухню и так была занята мытьем посуды, что не услышала, как открывается дверь.

— Ты все же снизошла до нас?

— Питер! Ты испугал меня! — Энн сознательно проигнорировала его колкость. — Но ты много потерял — детский праздник получился замечательный! Адам очень веселился, но под конец усталость взяла свое. Салли уже укладывает его.

— Выпьешь что-нибудь? — спросил Питер.

Энн кивнула. Он молча сосредоточенно налил им обоим джин с тоником. Энн наблюдала за сыном, чувствуя, что начинает нервничать. Это и сердило, и в то же время пугало ее.

— Что это ты сделала со своими волосами?

— Просто по-новому подстриглась и немного покрасила волосы.

— Выглядит нелепо.

— А мне нравится! — заявила Энн вызывающим тоном.

Вернулась Салли.

— Привет! — небрежно бросила она мужу, проходя через комнату.

Казалось, они очень далеки друг от друга. Энн с огорчением отметила холодность и равнодушие супружеской встречи.

— Совсем забыла, я ведь принесла вино к обеду! — сказала Энн и принесла из холла оставленную там бутылку. — Лучше открыть его прямо сейчас, Питер, пусть подышит.

— Вижу, что твои вкусы становятся все более дорогими, — констатировал он, изучая этикетку.

— Я всегда любила хорошее вино, — ответила Энн чуть быстрее, чем следовало.

Мать с сыном сидели молча, потягивая джин, в то время как Салли заканчивала приготовления к ужину. Энн вертела в руке свой стакан, рисовала черенком вилки узоры на скатерти, потом закурила, но, пару раз затянувшись, погасила сигарету и почти тут же взяла другую.

— Тебе не по себе, мама?

— Нет, все нормально!

Она нервно затянулась и закашлялась. Питер сердито помахал рукой, отгоняя дым.

— Ты никогда столько не курила, мама. Это неразумно!

— Знаю, надо бы выкуривать поменьше сигарет. Глупая привычка!

Энн посмотрела вокруг — они сидели на кухне, где постоянно царил беспорядок, как она раздраженно подумала, — и от всей души пожелала, чтобы ужин был поскорее готов, какой бы отвратительной ни оказалась еда. Странно, что Питер, который так любит поесть, женился на никудышной кулинарке. Но по крайней мере, когда они начнут ужинать, он сосредоточится на своей тарелке, а не на ней.

— Прошу прощения, вы, должно быть, умираете с голода, — извинилась Салли и поставила наконец на стол очень аппетитную жареную курицу, а не свое вечное тушеное мясо с чечевицей.

Питер наполнил бокалы вином. Несколько минут они ели молча, изредка обмениваясь только одобрительными замечаниями по поводу вкусного ужина, причем Питер казался не менее удивленным, чем его мать.

— Так где ты пропадала, мама? — спросил он как раз тогда, когда она отправляла в рот очередной кусок курицы.

В напрасной надежде, что он забудет о своем вопросе к тому времени, как она прожует, Энн сделала знак, что не может сейчас говорить. Питер ждал, но она не отвечала.

— Итак?

— Просто уезжала на недельку. Мне было просто необходимо переменить обстановку.

— Ты не могла нам позвонить?

— Я попросила Лидию сообщить вам о моем отъезде, — попыталась она оправдаться.

— Она так и поступила, но я чувствовал себя последним дураком, узнав об отъезде собственной матери от малознакомого человека.

— Питер, ты несколько раз встречался с Лидией. Трудно назвать ее малознакомой.

— Не в этом дело! Я считаю, что ты сама должна была нам сообщить о себе. Ты не оставила даже номера телефона!

— Мне очень жаль! Следовало, конечно, вам позвонить, хотя я уезжала в такой спешке… Это было мгновенное решение…

— Но у тебя хватило времени на то, чтобы позвонить Лидии!

— Мне нужно было позвонить ей еще и по другому поводу, поэтому я решила одним ударом убить двух зайцев. Во всяком случае… — Она тут же пожалела, что сказал это, и надеялась, что он не заметил.

— Во всяком случае что?

— Ах, не знаю, это было глупо… Я боялась, что ты не поймешь, как важно для меня сразу уехать, и не хотела волновать тебя.

— Я бы понял. Хотелось бы, чтобы и у меня была возможность иногда вот так исчезать.

— Тогда, значит, все в порядке!

Она улыбнулась, радуясь избавлению от неприятного разговора, и аккуратно сложила на тарелке вилку и нож. Питер поднялся, чтобы снова наполнить бокалы и, садясь, улыбнулся матери.

— Но с кем ты уехала, мама? Вот что нас занимало. Кто бы это мог быть?

Энн почувствовала, что краснеет, и рассердилась на себя за это. Рассердилась она и на Питера за то, что он заставляет ее краснеть.

— Что ты, собственно говоря, имеешь в виду, Питер? — резко спросила она.

— Питер, мне кажется, это не наше дело! — услышала она голос Салли, пытавшейся урезонить мужа.

— Это очень даже мое дело, а ты не суй свой нос куда не просят! — огрызнулся он.

— Питер, что с тобой? Ты, наверное, сам себя не слышишь. Как ты можешь так разговаривать с Салли?

— Так где ты была, мама? — продолжал он, как будто его и не прерывали.

— Я гостила у друзей в Гэмпшире.

— У тебя нет друзей в Гэмпшире, мама!

— Ты не знаешь всех моих друзей! — вспыхнула Энн.

— Очевидно.

— Питер, это нелепо, — с нервным смехом сказала Энн. — Ты разговариваешь со мной как с напроказившим ребенком. Я ведь не спрашиваю тебя, где ты бываешь. По какому праву ты подвергаешь меня подобному допросу?

— Ты вынуждаешь меня, потому что в последнее время очень странно себя ведешь. Я беспокоился, — объяснил он подчеркнуто терпеливым тоном.

— Очень мило с твоей стороны, но чувствую я себя хорошо и беспокоиться обо мне не нужно. Бог мой, неужели ты считаешь меня недостаточно взрослой, чтобы самой позаботиться о себе?

— Зависит от того, как ты собираешься это делать.

Он снова занялся едой, а Салли заговорила об Адаме. Стоит ли покупать двухъярусную детскую кровать в ожидании второго ребенка? Разговор изменил направление, и Энн успокоилась. Она вновь закурила и попросила налить ей еще вина.

— Кто он, мама?

Вопрос сына застал ее врасплох, она вздрогнула, задела рукой свой стакан и пролила красное вино на скатерть.

— Салли, мне очень жаль, я такая неловкая! — Энн вскочила, чтобы пойти за тряпкой.

— Садись, мама, перестань суетиться, Салли все уберет. Налить тебе?

Слабо улыбаясь, она протянула стакан.

— Я повторяю: кто он?

— Не знаю, о ком ты говоришь, — пробормотала Энн, стараясь выиграть время.

— Брось! С каких это пор твои подруги водят «мазерати» вроде того, что на прошлой неделе видели у твоего дома?

Энн будто окаменела. Она чувствовала, что от удивления у нее открылся рот, но была не в силах закрыть его.

— Так кто он?

— Как ты смеешь, Питер? Ты шпионил за мной!

— Я не шпионил, просто один мой знакомый проходил мимо, увидел машину и упомянул об этом в разговоре. Так сделал бы любой. Так кто же он?

— Не собираюсь тебе ни о чем рассказывать! — с вызовом сказала Энн.

— Значит, ты признаешь, что кто-то есть! — Торжествуя, он почти выкрикнул это.

— Ну а если так, то что?

— Мне кажется, я имею право знать!

— А я так не думаю!

— Ах, мама! — Питер улыбнулся ей.

Энн подозрительно посмотрела на сына, не уверенная в его искренности, подозревая, что он просто изменил тактику и готовит для нее новую ловушку.

Продолжая улыбаться, он взял ее руку и ласково пожал.

— Ну почему, разговаривая со мной, ты всегда будто защищаешься? Боже мой, ты ведь прожила ужасный год, иногда я опасался за твой рассудок! Разве не естественно, что после всех этих волнений твое благополучие меня интересует? Прости меня, мамочка, я правда не хотел тебя расстраивать!