Саманта Джеймс - Любовь под луной

Эмили никогда еще не приходилось так нелегко. То немногое время, которое ей удавалось проводить с Андре, она ценила на вес золота: никто до сих пор не берег и не лелеял ее так, как он. Но порой она испытывала почти невыносимую боль. Ведь именно в эти короткие минуты Эмили понимала, чего она лишена... Восхитительный мир света и красок был закрыт для нее навсегда. Она то гадала, не изменилась ли сама за это время, то пыталась представить, как выглядит он.

Острая боль вновь и вновь пронзала ей сердце. Она уж было смирилась с тем, что ей суждено остаться слепой до конца ее дней. Но так было лишь до встречи с Андре. Едва она свыклась с болью, как эта встреча вернула ее.

Только глубоко в душе слабо теплился лучик надежды. Когда Андре подарил ей кристалл, он сказал, что тот обладает волшебной силой. Эмили не расставалась с ним ни днем, ни ночью. Днем носила его в кармане, ночью прятала под подушку. Она часто дотрагивалась до гладкой поверхности и молилась... молилась, как никогда в жизни. Неужели она надеется напрасно?

Как-то раз она проснулась уже после того, как Оливия ушла. Эмили догадалась, что проспала и что уже наступило позднее утро: теплые лучи солнца, пробравшись к ней в комнату, упали на лицо. Эмили открыла глаза и улыбнулась. Ей показалось, что она еще спит: где-то в отдалении слабо мерцал свет. У Эмили захватило дух.

Снова слабое, неяркое мерцание света...

Девушка задохнулась от страха. Крепко зажмурившись, она принялась считать про себя: раз, два, три... Но когда на счет «три» она снова осмелилась приоткрыть глаза, вокруг царил непроглядный мрак.

Ничего, кроме ненавистной, до боли привычной темноты.

Эмили услышала собственные рыдания. Ей так отчаянно хотелось поверить, что в один прекрасный день зрение вновь вернется к ней. Что же случилось? – гадала она. Неужели ей только показалось?..

Свернувшись клубочком на краю постели, Эмили лежала тихо, не в силах заставить себя сдвинуться с места. Должно быть, вскоре она задремала, потому что опять увидела тот страшный сон, в котором раз за разом переживала смерть отца. И этот ужасный цыган с его усмешкой и жуткими черными, как адская сажа, глазищами! Он снова занес дубинку над головой отца, а бедный папа умоляет о пощаде... И вот снова наступает тишина. Страшная тишина, от которой кровь стынет в жилах. Ужас заставляет оледенеть сердце Эмили, ведь она понимает, что отец уже мертв.

Вздрогнув, она проснулась. В комнате было тепло, но ладони Эмили были холодны как лед. Отбросив одеяло, она встала с постели. Даже умывшись и одевшись, Эмили все еще не могла избавиться от дрожи, которая то и дело пробегала у нее по спине.

Оливия позаботилась оставить ей сыр и хлеб, но Эмили не хотелось есть. И когда в дверь постучали и она услышала веселый голос Андре, то полетела к дверям, распахнула их и оказалась в его объятиях.

– Вот уж чего никак не ожидал, – с чуть хрипловатым смешком сказал он, нежно убирая с ее лица упавший на лоб золотистый локон. – Чему я обязан... – И вдруг, поспешно приподняв ее лицо, с беспокойством заглянул в незрячие глаза. – Эмили, в чем дело? Вы плакали?

Эмили храбро попыталась улыбнуться. Но, увы, у нее ничего не вышло.

Обхватив за плечи, Андре провел ее в гостиную и осторожно усадил на кушетку.

– Эмили, умоляю вас, расскажите, что случилось? Что-нибудь с Оливией?

– Нет-нет, с Оливией все в порядке. – Эмили очень старалась, чтобы он не заметил, как предательски дрогнул ее голос, но чуткое ухо Андре трудно было обмануть. Он промолчал, но Эмили почувствовала на себе его внимательный взгляд.

– Опять тот же кошмар? Я ведь не ошибся, Эмили? Вам опять привиделся тот сон?

Что толку было отрицать? Эмили устало кивнула.

С губ Андре сорвалось проклятие.

К стыду Эмили, слезы вновь навернулись ей на глаза. И хотя в душе она презирала себя за слабость, но ничего не могла поделать.

– Прошу вас, не сердитесь на меня, Андре! Пожалуйста... Умоляю вас, я этого не вынесу!

– Эмили, Бог с вами! Я вовсе не сержусь! – Голос его внезапно смягчился, и, взяв ее руки в свои, он нежно сжал маленькие ладони. – Но этот кошмар... В последнее время он все чаще преследует вас по ночам, и я это вижу. Да вспомните сами, хотя бы на этой неделе... Он приснился вам... сколько раз? Трижды?

– Четырежды, – тихонько пробормотала она.

– Но этого нельзя допускать! – вырвалось у него нетерпеливое восклицание. – Нельзя же все держать в себе, принцесса! Не знаю... может, вам станет легче, если вы кому-нибудь все расскажете... Мне, например.

Эмили заколебалась. Снова пережить тот ужасный день, когда на глазах погиб отец? Все в ее душе восставало против этого! Но может быть, он прав? О, если бы она только знала! Но ей было известно лишь одно: теперь она боялась... боялась приближения ночи... боялась сомкнуть глаза и снова увидеть все тот же сон! У нее вырвался долгий прерывистый вздох.

– Это так... так трудно, – призналась она. – Я никому не рассказывала об этом, даже Оливии.

Он сжал ее руки.

– Не думаю, что будет хуже, чем сейчас. Иногда воспоминания тоже лечат, – тихо и серьезно сказал Андре. – Просто попробуйте, хорошо? А если вам станет тяжело, вы всегда сможете остановиться, я обещаю.

– Андре, вы не понимаете. – Губы Эмили задрожали. – Этот кошмар... это не просто сон. Это все случилось на самом деле.

Взгляд Андре остановился на ее лице.

– Так я и думал, – прошептал он. Сделав глубокий вдох, он молил только о том, чтобы не совершить ошибку. – Прошлой ночью... вы умоляли кого-то не причинять вред вашему отцу.

Плечи Эмили поникли. Да, воспоминания о том, что случилось в тот страшный день, терзали ее до сих пор, причиняя невыносимую боль. Может, Андре прав? И, рассказав об этом, она и в самом деле сможет наконец забыть? Она не знала. Впрочем, в одном он был точно прав: хуже действительно не будет. Это и заставило ее решиться.

– Хорошо, – бесцветным, лишенным жизни голосом произнесла она. – В тот день мы с папой ехали через лес. Возвращались домой от миссис Чайлдресс, которая была тяжело больна. И вдруг прямо перед нами на дороге появился человек. Он помахал, чтобы мы остановились. Конечно, папа так и сделал, наверное, решил, что бедняга болен или ранен. Но этот человек... – Она содрогнулась. – ... Он потребовал, чтобы папа отдал ему лошадь. Папа отказался и хотел проехать мимо. Но тот схватил лошадь под уздцы и попытался столкнуть нас обоих на землю... Я упала... и ударилась головой. Не помню, обо что – наверное, это был придорожный камень. – Эмили затрясла головой. Помолчав, она снова заговорила, но так тихо, что он едва разбирал слова: – Дальше я плохо помню... голова болела невыносимо. Мне... мне показалось, что папа старался помешать ему увести лошадь. А потом я услышала, как папа зовет на помощь... просит пощадить нас. Все плыло у меня перед глазами... Я почти ничего не видела.

– Именно тогда вы и потеряли зрение?

– Нет. Это случилось на следующий день. Я проснулась... вокруг была темнота.

– Как странно, – прошептал Андре, хмурясь. – А потом?

– Мне показалось, между ними завязалась драка, – сделав усилие, продолжила Эмили. – Папа упал на землю. А этот человек поднял над головой дубинку... – Голос ее задрожал. – Он ударил его, Андре! Раз, другой... Я даже не помню, сколько раз! Он просто бил и бил!

Андре оцепенел. Кровь Христова! Она все это видела! Отца убили у нее на глазах! Что ж тут удивляться, что бедную девочку по ночам преследуют кошмары!

– Я пыталась помешать ему, но... не могла двинуться! У папы вся голова была в крови... – Эмили беззвучно заплакала, содрогаясь всем телом. – А он все бил и бил... пока папа уже не мог кричать!

Андре больше не колебался. Он крепко обнял ее и прижимал к себе, пока не почувствовал, что она перестала дрожать.

– А тот, кто это сделал, Эмили... Его схватили?

– Его повесили, – кивнула она, и пушистый светлый локон коснулся его подбородка.

– Только негодяй мог совершить такое! – воскликнул Андре, ласково баюкая ее, словно испуганного ребенка.

– Я знаю, Андре. Это был цыган.

– Цыган?! – Андре застыл.

– Да. Все они попрошайки и воры. Я... я ненавижу их! Всех ненавижу, всех! – вырвался у нее крик.

В этом он и не сомневался.

Андре казалось, будто у него под ногами разверзлась земля. Слова Эмили словно отравленный кинжал пронзили ему сердце. И некого было винить, кроме себя. Он сам уговорил ее рассказать о том, что не давало ей покоя.

«Вот и получай!» – с горечью подумал он. Боже, чего бы он только не дал, чтобы этого не было!

Он все еще держал ее в объятиях, рассеянно поглаживая по голове, но глаза Андре были полны горечи. Сердце его ныло. Эмили так отчаянно мечтала о том, чтобы зрение вернулось к ней... и он тоже хотел этого всей душой. Как можно скорее... Еще до того, как его табор снимется с места. Но если это случится...

Тогда она возненавидит его... возненавидит навсегда!

Тягостная сцена с Домиником сделала свое дело – Оливия почти лишилась сна. Но прошло несколько дней, прежде чем она осознала, как ужасно поступила.

Она никогда бы не решилась дать Доминику пощечину, если бы могла предположить, что за этим последует... А теперь воспоминание о его поцелуе не давало ей покоя. Она ли во всем виновата? Или он? Может, сама того не желая, она спровоцировала его? Но ведь и оскорбление было жестоким... Впрочем, Оливия до сих пор не находила себе места, вспоминая, что осмелилась ударить его. Если бы она не вышла из себя... но ведь это совсем на нее не похоже. Просто Оливия никогда в жизни еще не была так зла... Кажется, и Доминик тоже.

Как странно... Почему он так рассердился? Не все ли ему равно? Наверное, нет. Или да?.. Нет, не похоже, чтобы он питал к ней нежные чувства. Должно быть, он давно уже утешился в объятиях какой-нибудь цыганки... Иветты, например. «Да ты слепа, моя дорогая, – тихо шепнул внутренний голос, – ведь он приревновал тебя к Уильяму!» Да, подумала Оливия, если бы не это, ничего вообще не случилось бы. И не было бы этого досадного происшествия. «Досадного? – хихикнул снова тот же голос. – Стоит ли лицемерить? Ведь ты просто наслаждалась, когда его горячие губы прижались к твоим губам!»