— Это мой долг, — ответила девочка, хотя было видно, что она не вполне понимала значение этого слова.

«Долг». Йен слышал его много раз. Няня говорила, что он должен чтить память папы и мамы и потому не плакать. Ведь мальчики не плачут. Тогда-то он понял — долг был очень важным делом, но сложным.

— Очень печально, что твои родители умерли, но скоро ты снова будешь счастлив.

То же самое много раз говорили ему другие люди. Но когда это сказала Ева он понял, что так и будет. У него было странное чувство в животе. Будто там танцевали, радуясь весне, тысячи бабочек. Йен больше не хотел говорить о грустном. Он показал на плюшевую собаку и сказал:

— Никогда таких не видел. Очень милый щенок.

— Его мне сшила мама. Перед смертью, — мягко проговорила Ева и улыбнулась.

У Йена дрогнули колени. Почему ему вдруг стало так трудно двигаться? Сердце словно замерло в груди. Ему хотелось, чтобы Ева вечно смотрела на него и улыбалась. Чтобы не выглядеть глупо, Йен откинул волосы со лба и спросил:

— Как его зовут?

— Бантик.

— Странное имя.

— Ну, щенок у меня тоже необычный. — Ева крепко прижала к себе маленького зверька и взглянула на него. Потом опять подняла глаза на Йена и спросила:

— А у тебя нет с собой игрушки?

Йен молча покачал головой.

— У всех детей должна быть игрушка, — очень серьезно сказала девочка.

Йен закусил губу, чувствуя, что у него опять щиплет глаза от слез.

— У меня был слон.

— Правда? — Ее глаза стали огромными от восторженного удивления. — Я видела их только на картинках. У Гамильтона есть книга про животных. Как бы я хотела себе маленького слоника! Хоть Бантик мне очень нравится, играть со слоном было бы интереснее, чем с ним. А ты мне его покажешь?

Йен покачал головой, отгоняя воспоминания о матери, холодной и неподвижно лежащей в ящике из полированного дерева.

— Почему нет?

— Он… он сейчас с мамой.

— Ох, — выдохнула девочка. — Защищает ее.

— Я подумал, что ей будет одиноко там… в земле.

— Ты молодец, что подумал об этом. Но ей не будет одиноко. На небесах полно ангелов. Хотя она будет рада взять туда что-нибудь, что станет напоминать о тебе. Так что ты поступил правильно.

Йен никогда об этом не думал.

— Да, — согласился он.

Тут в холле раздался топот бегущих ног.

— Это Гамильтон, — со вздохом сказала Ева.

К ним выбежал мальчик возраста Йена. Увидев их, он остановился. Его русые волосы отливали золотом, нос был чем-то испачкан. Глаза задорно блестели.

— Ты Йен? — спросил он.

Йен кивнул, рассматривая мальчика, который будет всегда жить вместе с Евой. Ведь именно так поступали супруги. Об этом ему рассказала мама.

— Тебе, наверное, ужасно скучно. Стоишь тут, разговариваешь с девчонкой. Я давно мечтал, что у меня появится приятель. Пойдешь на рыбалку?

Йен переступил с ноги на ногу. Он обожал удить рыбу. Но как же Ева? Йен посмотрел на нее и спросил:

— А она может пойти?

— Ева? — Гамильтон усмехнулся. — Но она же девочка.

Йен выпрямился и заявил:

— Она мой друг.

Гамильтон примирительно поднял руки.

— Ну ладно.

Он указал на Еву и произнес:

— Только не мешай нам.

— Конечно. Я буду собирать червяков. У меня это хорошо получается.

Йен рассмеялся. Вдруг что-то привлекло его внимание. Он поднял голову и увидел маленького мальчика со светлыми волосами, который смотрел на них, стоя на площадке второго этажа.

— Кто это? — спросил Йен.

Гамильтон повернулся в сторону мальчика и небрежно пожал плечами.

— Это всего лишь Томас.

— А он пойдет с нами?

Гамильтон даже немного растерялся, но потом крикнул ему:

— Ты пойдешь на рыбалку?

Мальчик отпрянул от перил и устремился прочь по коридору.

Йен слушал, как стихают его шаги, и странный холодок прошел по его спине. С маленьким мальчиком было что-то не так.

— А теперь слушай. — Лицо Гамильтона стало серьезным. Он подошел к Йену, положил ему руку на плечо и сказал: — Тебе сейчас плохо, но мы с Евой тебе поможем. Подожди немного, и все образуется.

И, не сказав больше ни слова, Гамильтон зашагал к выходу, махнув рукой, чтобы они следовали за ним. Ева наклонилась к Йену и шепнула:

— Можешь иногда играть с Бантиком, если хочешь. Он очень хороший щенок.

— Спасибо, — также шепотом ответил Йен.

С того страшного дня, проведенного на мрачном кладбище, у него еще никогда не было на сердце так тепло, как сейчас.

Англия, 1865 год

За ней пришли.

Йен. Йен вернулся за ней!

Полумрак комнаты стиснул ее в своих грубых объятиях. Ева подождала, пока взгляд привыкнет к зловещим и бесформенным теням. Этим вечером она позволила себя разглядеть во тьме крошечный луч надежды.

Сначала Ева решила, что Йен привиделся ей из-за лекарства. Но скоро поняла, что ошибается. Потому что это был не Йен из ее детства. Не тот мужчина, которого она однажды полюбила. Не тот Йен, который сказал, что уплывает с Гамильтоном в Индию. И не тот, который был бледным и далеким на ее свадьбе, а потом обещал, что вернет ей мужа.

Нет, лицо этого нового Йена было суровым, на лбу залегли морщины, словно его что-то терзало изнутри. А его тело… Оно стало таким мускулистым и сильным!

Йен мог легко переломить ее пополам, но держал так нежно, так осторожно, будто думал, что она может растаять от первого же прикосновения.

Йен вернулся за ней. Ева не верила, но он нашел ее. Правда, это случилось слишком поздно.

— Кто это был? — В темноте раздался голос Мэри.

— Что?

— Об этом говорят во всех палатах. — Девушка перевернулась на другой бок, лицом к Еве. — Бет видела, как сюда зашел какой-то мужчина. Тебя водили к нему на встречу, да?

Ева перевела дыхание. Она боялась рассказать о том, что с ней случилось. Вдруг окажется, что все это ей привиделось? Наконец Ева тихо ответила:

— Да.

— Что ему было нужно? Он сделал с тобой что-то плохое?

— Нет.

Йен касался ее невероятно нежно. Но ведь он не мог знать, почему ее поместили в сумасшедший дом. Не мог знать, что Ева одна виновата в том, что… Она с отчаянием тряхнула головой, отгоняя воспоминания.

Если бы ему рассказали, то Йен не стал бы ее спасать. Он бы отстранился от нее, а потом ушел, оставив тут навсегда.

Вместо этого Йен сказал, что заберет Еву с собой. Впервые за много лет на душе было тяжело не от страха, а от другого чувства. Его глаза были такими зелеными! Как малахит или трава летом.

— Ты что, решила бросить меня тут? — У Мэри помертвел голос.

Ева закрыла глаза. Боль медленно возвращалась в ее сердце.

— Я не хочу оставлять тебя.

— Но оставишь, — отчеканила Мэри и легла на спину. — Что ж, я рада.

Глаза Евы наполнились слезами. Мысль о том, что ей придется бросить тут единственного друга, пронзала туман, стоявший у нее в голове.

— О, Мэри, я найду тебя. Я…

— Тихо!

В холле послышалось звяканье ключей, сопровождаемое мерным стуком сапог по полу. Это были сапоги Мэтью.

Ева в ужасе уставилась на едва различимый в темноте силуэт. Она молилась, чтобы Мэтью прошел мимо и деревянная панель осталась закрытой.

Рука Мэри перелетела через крошечное пространство, отделявшее их кровати, и схватила пальцы Евы.

Свет от лампы остановился прямо перед входом в их темницу. Бормоча проклятия себе под нос, надзиратель принялся, как всегда, перебирать ключи в связке. Золотистые лучи проникали сквозь щели в двери и ложились тонкими полосками на темный пол.

Нет, это невозможно. Йен пообещал забрать ее с собой. Однако Ева продолжала сидеть в темноте и ждать очередной порции побоев. Ей надо было хотя бы попытаться защитить Мэри. Защитить себя. Значит, кулаков Мэтью ей не избежать.

Ключ вошел в замок и повернулся.

Ева встала с кровати. Ледяной пол обжег ее босые ноги, но ей было все равно. Женщина несколько раз глубоко вздохнула, готовясь к боли. Сегодня перед ней забрезжил луч надежды. Ева не позволит надзирателю очернить этот день. Не даст ему опять изнасиловать подругу.

Мэри убрала руку и засунула ее под матрас. Ее маленькая ладонь что-то нащупала там, а потом вытащила нечто длинное и железное. Это была старая ржавая пластина, которую девушка, похоже, каким-то чудом оторвала от двери.

— Я сама с ним разберусь, — шепнула Мэри.

— Нет. — Ева повернулась лицом ко входу. — Мы сделаем это вместе.

В этот момент дверь распахнулась.


— И все-таки я намерен забрать леди Кэри сегодня.

За окном становилось все темнее, и в кабинете зажгли лампы. Разговор шел долго, и Йен начал терять терпение. Миссис Палмер оказалась крайне несговорчивой. Она смотрела на него так, как будто он был тут главным сумасшедшим.

— Я не могу просто отдать ее вам, милорд. — Дама невозмутимо разливала чай по фарфоровым чашкам с бело-голубым узором. Вокруг тонких пальцев вился пар. — У вас была причина поместить ее сюда.

— Да, — отрезал Йен. И хотя ему хотелось разбить чашку, он принял тонкий фарфор в свою огромную ладонь. — Все эти месяцы я исправно платил вам, а теперь хочу забрать ее домой.

— Но… — Миссис Палмер обвела взглядом комнату, явно считая в уме, сколько денег потеряет, потом выпрямилась и приняла холодный, решительный вид. — Мы еще не вылечили ее.

Рука Йена с чашкой замерла в воздухе. Не вылечили? Если в этом месте от чего-то и лечат, так это от остатков разума.

— Теперь это для меня ничего не значит.

— Но вы не сможете должным образом следить за ее самочувствием, — вспыхнула миссис Палмер.