— Вы опустите верх?

— Безусловно.

Это помогло… Быстрая езда, свежий воздух, запах моря, рев радио. Он не болтал с ней, не пытался вовлечь ее в разговор, и, видимо, поэтому Эй Джи сделала то, что редко позволяла себе в чьем-то обществе. Она расслабилась.

Когда в последний раз ехала она по побережью, не помня ни о времени, ни о расстоянии? Если она не могла припомнить, значит, это было давным-давно. Эй Джи закрыла глаза, стараясь ни о чем не думать и наслаждаться жизнью.

Кто она такая? — спрашивал себя Дэвид, наблюдая, как она постепенно приходит в себя. Жесткий, деловой агент, стремящийся получить свои десять процентов от ловкой сделки? Или сверх меры заботливая, преданная дочь, которая отстаивает десять процентов прибыли, приносимой талантом своей матери, и выходит из себя из-за того, что ее мать принимает самостоятельные решения? Он не мог ее раскусить.

Дэвид хорошо разбирался в людях. Иначе бы в кинобизнесе он производил только домашние фильмы. И все же когда он поцеловал Эй Джи, то, к своему удивлению, вместо резкой, уверенной в себе бизнес-леди увидел перед собой нервную, уязвимую женщину. Она почему-то не вполне соответствовала тому образу, который, видимо, сама же и создала. Интересно узнать почему?

— Голодны?

Эй Джи, полусонная, открыла глаза и посмотрела на него. Как же так, почему он не заметил этого раньше? — спрашивал себя Дэвид. Ее глаза так напоминали глаза Клариссы, их форму, цвет, глубину. В его голове мелькнуло, что, может быть, она и в других отношениях напоминает Клариссу. И тут же он отогнал от себя эту мысль.

— Простите, я прослушала, — пробормотала она.

Зато уже после первой их встречи она могла описать его лицо до мельчайших деталей, от жестких скул до слегка вдавленного подбородка. Глубоко вздохнув, она замолкла. Разумная женщина контролировала ее мысли так же тщательно, как и эмоции.

— Я спросил, голодны ли вы?

— Ужасно. — Она потянулась. — Как далеко мы заехали?

Не очень далеко, пробежала у него в голове непрошеная мысль. Недостаточно далеко.

— Миль двадцать. Выбирайте! — Он подъехал к обочине дороги и показал на ресторан с одной стороны и ларек с гамбургерами с другой.

— Я возьму гамбургер. А мы можем посидеть на пляже?

— Ничего так не люблю, как дешевые свидания!

Эй Джи дала волю своим эмоциям.

— Это не свидание!

— Я забыл. Можете заплатить за себя сами! — Он никогда раньше не слышал такого смеха. Легкого, женственного, свежего. «Вот за такой смех я готов заплатить!» — подумал Дэвид, но не дотронулся до нее, когда они поднялись к ларьку. — Что берем?

— Гигантский гамбургер, много жареного картофеля и большой молочный коктейль. Шоколад.

— А вы не перестараетесь?

Ожидая заказ, они наблюдали, как несколько вечерних пловцов плещутся на мели. Вокруг ларька с криками носились чайки в ожидании подачки. Дэвид разочаровал их, собрав бумажные мешки.

— Куда идем?

— Туда. Я люблю глядеть на воду. — Эй Джи вышла на пляж и, не пожалев льняную юбку, села на песок. — Мне не так часто удается вырваться на пляж. — Скинув туфли, она зарыла ноги в чулках в песок, задрав юбку до бедер.

Дэвид долго ее разглядывал, прежде чем сесть рядом с ней.

— Я тоже, — решил он, задаваясь вопросом, как эти ноги… да и вся она… выглядит в бикини?

— Ну и сцену я устроила!

— Да уж. — Он вынул гамбургер и протянул ей.

— Ненавижу скандалы, — сказала она, энергично вгрызаясь в гамбургер. — Вообще-то меня не считают скандальным агентом. Но все меня знают как жесткого агента. Только, когда дело касается Клариссы, я теряю объективность.

Он поставил на песок бумажные стаканчики.

— Когда мы кого-то любим, вся объективность летит к черту.

— Она такая добрая. Я имею в виду даже не то, что она делает, а внутри. — Эй Джи залезла рукой в пакет с картофелем, взяла ломтик и слегка надкусила. — А ведь добрым людям чаще, чем остальным, причиняют боль. И она так охотно всем делится с другими. Если бы она отдавала все, что хочет, у нее бы ничего не осталось!

— Значит, ваша задача — защищать ее?

— Верно. — Она повернулась и с вызовом взглянула на него.

— Я с вами не спорю — Он поднял руку. — Но мне хотелось бы понять причину этого.

Она тихо засмеялась и снова стала смотреть на море.

— Чтобы понять причину, надо быть на моем месте.

— Расскажите мне о своем детстве.

Она никогда ни с кем об этом не говорила. Но ведь она также никогда не сидела на пляже и не ела гамбургер с деловыми партнерами! Что ж, все когда-нибудь бывает в первый раз!

— Она всегда была замечательной матерью. И остается ею. Кларисса такая любящая, такая великодушная.

— А ваш отец?

— Он умер, когда мне исполнилось восемь лет. Он был моряком, поэтому часто отсутствовал. Он был хорошим моряком, — с едва заметной улыбкой добавила она. — Мы жили счастливо. У нас имелись сбережения и кое-какие драгоценности. Проблема заключалась в том, что мы вовремя не оплачивали счета. Не то чтобы нам не хватало денег. Просто Кларисса забывала. Вы поднимали трубку телефона, и телефон молчал, потому что она внесла деньги не на тот счет. Думаю, именно тогда я начала заботиться о ней.

— Вы тогда были слишком молоды для этого.

— Я не возражала. — На этот раз улыбка расцвела на ее лице. На щеках у нее, как и у матери, были чуть заметные ямочки. — Я гораздо лучше ее вела хозяйство. Наш доход сразу стал гораздо больше, когда она начала читать по ладони и составлять гороскопы. Она тогда, можно сказать, процветала. У нее была потребность помогать людям, давать им… я не знаю… уверенность. Надежду. И все же это было странное время. В нашей гостиной бывало множество людей, у нас были приятные соседи, некоторые из них регулярно приходили с просьбой погадать, но вне дома соблюдали некоторую дистанцию. Словно не были до конца уверены в Клариссе.

— Вы, наверное, чувствовали себя не очень уютно?

— Иногда. Она делала то, что должна была делать. Некоторые держались подальше от нас, от дома, но она, похоже, никогда этого не замечала. Но, как бы то ни было, слухи распространялись, и она подружилась с Ван Кэмпами. Мне, наверное, было лет двенадцать или тринадцать. Когда в нашем доме впервые появилась кинозвезда, я испытала благоговейный страх. Через год это стало само собой разумеющимся. Я знала, что актеры приходили к ней, прежде чем получить роль. Она всегда говорила им одно и то же.

Они должны полагаться на собственные чувства. Кларисса никогда ни за кого не принимала решений. А они все равно приходили. Потом похитили маленького Ван Кэмпа. Представители прессы толпились на лужайке, беспрерывно трезвонил телефон. В конце концов, я увезла ее в Ньюпорт-Бич. Там она могла вести себя сдержанно, даже если возник бы еще один случай.

— А еще были убийства Райдауэра.

Она резко встала и подошла ближе к воде. Дэвид приблизился к ней.

— Вы не представляете, как она из-за этого страдала. — Ее голос дрожал от избытка эмоций, она обхватила себя руками. — Вы представить себе не можете, какой урон это может нанести такому человеку, как Кларисса. Я старалась остановить ее, но знала, что не смогу.

Она закрыла глаза, и Дэвид положил руку ей на плечо:

— А почему вы хотели ее остановить, если она могла помочь?

— Она убивалась. Она страдала. Господи, она почти жила этим, еще до того, как к ней обратились, — Эй Джи открыла глаза и повернулась к нему. — Понимаете, она занималась этим еще до того, как к ней обратились.

— Я в этом не уверен.

— Вы и не можете быть уверены. — Она нетерпеливо покачала головой, словно ожидая этого. — Наверное, это надо пережить. Во всяком случае, к ней обратились за помощью. Клариссе большего и не требовалось. Убиты пять девочек. — Она снова закрыла глаза. — Она никогда не говорит об этом, но я знаю, что каждую из них она видела. Я знаю. — Эй Джи резко встряхнула головой, отгоняя тяжелые мысли. — Кларисса считает свои возможности даром… но вы не представляете, каким проклятием может быть такой дар!

— Вам бы хотелось, чтобы она замолчала? Разве это возможно?

Эй Джи снова засмеялась и провела обеими руками по волосам, растрепанным ветром.

— Это возможно, но не для Клариссы. Я уже давно смирилась с тем, что ей надо отдавать. Я лишь проклинаю людей, не умеющих принять это.

— А вы? — Он готов был поклясться, что внутри у нее все застыло от этого невзначай брошенного вопроса. — Вы стали агентом, чтобы защищать вашу мать?

Она снова расслабилась.

— Отчасти. Но мне нравится то, чем я занимаюсь, — Глаза ее опять посветлели. — Мне это удается.

— А Аврора? — Он провел руками по ее плечам.

От одного этого прикосновения в ней пробудилось страстное желание. Она подавила его.

— Аврора я только для Клариссы.

— Почему?

— Потому что я сумею защитить и себя, и свою мать.

— От чего?

— Уже поздно, Дэвид.

— Да. — Одной рукой он провел по ее шее. Кожа была мягкой, теплой, словно поцелованной солнцем, и нежной.

У него были сильные руки. Она заметила это раньше, но сейчас это, казалось, имело большее значение.

— Вот так-то лучше.

— Я тоже начинаю так думать. Будь я проклят, если могу понять, почему мне так хочется вас целовать.

— Дайте время. Это пройдет.

— Почему бы нам это не проверить? — Он поднял бровь и посмотрел на нее. — Я поцелую вас, и, может быть, тогда мы поймем, почему так волнуем друг друга? — Когда он прижал ее крепче, она напряглась. — Боитесь? — Почему его возбуждал сам факт, что она может хотя бы немного его бояться?

— Нет.

Поскольку Эй Джи приготовилась, она почти верила, что это правда. На этот раз он не одержит над ней победу. Она этого не допустит. Она нарочито подняла руки и сплела их вокруг его шеи. Когда он заколебался, она прижалась губами к его губам.