– Разве я могу назвать тебя или викария посторонними? Как измерить всю глубину вашей доброты? У нас с Теренсом никогда не было таких друзей! – не в силах совладать со своими эмоциями, Констанс подхватила с колен Эбби свои цветы и закружилась с ними среди тщательно возделанных грядок и клумб миссис Реймз.

– Осторожнее, Конни! – в испуге вскочила Эбби. – У тебя закружится голова, ты упадешь и раздавишь мою капусту! А твой букет... скоро тебе нечего будет ставить в вазу, несчастные бутоны так и разлетаются во все стороны!

Мисс Арчер рассмеялась и убежала, а Эбигейл отряхнула с платья листья и пыльцу и снова присела на свою скамейку.

«Хоть бы она не упоминала так часто своего брата! – вздохнула Эбби. – Я стараюсь не вспоминать о нем чаще, чем следует друзьям, но не могу. Без этой смешной бородки он, наверное, кажется совсем мальчишкой. Почему джентльмен еще в двадцать пять лет считается молодым, а леди, если она не замужем, безнадежной старой девой? Отец всегда говорил мне, что мир наполнен справедливостью Господней, и тот, кто этого не замечает, не владеет мудростью и лишен зрения. Похоже, мне не дано прозреть никогда».

4

– Как тебе нравятся эти обои? Мне кажется, комната очень подходит для моей хорошенькой младшей сестры, – говорил мистер Арчер. – А следующая спальня предназначена для твоей компаньонки.

Брат и сестра осматривали почти законченное крыло здания. Полы были заново положены, стены отделаны, потолки сияли первозданной белизной и позолотой, оставалось только расставить мебель, и комнаты оживут.

– Я не могу представить себе другой компаньонки, нежели дорогая Эбигейл, – Конни остановилась на пороге и задумчиво посмотрела на свежие обои в широкую светло-серую и розовую полоску.

Мистер Арчер помрачнел – он уже пять дней не встречался с миссис Реймз и начал подозревать, что она намеренно его избегает, у нее всегда находились неотложные дела вне дома, стоило ему только сообщить, что он намерен навестить сестру.

– Ты ведь знаешь, что она не сможет быть твоей компаньонкой, у нее столько забот о школе, приходе, домашнем хозяйстве, – мягко возразил сквайр, не желая преждевременно расстраивать Констанс.

– А еще у нее есть муж, – проницательно заметила Конни. – Теренс, мне кажется, ты увлечен миссис Реймз. Это неправильно.

– Боже мой! Я и сам знаю, что это неправильно, но стоит мне отвлечься от повседневных дел, как я вижу перед собой ее угольные локоны и глаза цвета ноябрьского неба! – мистер Арчер в сердцах ударил кулаком по стене. – Ради нее и ради себя я должен излечиться, но мне это не по силам!

Констанс в испуге смотрела на исказившееся от душевной боли лицо брата. Она была слишком юна, чтобы понять глубину его несчастья, но опасалась, что очень скоро он не сможет скрывать свои чувства и навлечет на себя неприятности, да к тому же еще повредит репутации супруги викария, обязанной быть непогрешимой.

– О, Теренс, но ты должен! Она замужем, счастлива, а тебе надо поискать себе невесту среди дочерей наших соседей. Полли и Маргарет показались мне очень милыми девушками, только они уж очень склонны высмеивать все и вся.

Арчер едва мог вспомнить леди, которых имела в виду его сестра, и уж конечно он не знал, что почти все юные девушки в наше время – насмешницы, позволяющие себе значительно большую смелость в высказываниях, нежели их ровесницы десять или двадцать лет назад.

– Оставь, Конни, я все знаю. Если бы только ее муж лучше подходил ей, я бы и помыслить не мог о чужой супруге, хотя бы в этом дядино воспитание было правильным, но я не могу избавиться от мыслей, что она не любит преподобного Реймза!

– Викарий – очень милый и добрый человек, – робко возразила Констанс, в душе разделяющая сомнения брата, причем на гораздо более веских основаниях.

– Я вовсе не говорю, что Реймз не достоин любви! Если бы миссис Реймз была младше его на год-два или даже на десять, прожила с ним в браке двадцать лет и родила ему пятерых детей, я бы с уверенностью сказал, что их брак счастливый. Но как я могу поверить в это, глядя на них обоих? Более неподходящей пары трудно себе представить, и я знаю, что она вышла за него замуж не из романтических побуждений!

– Встречаются и более странные пары, Теренс, вспомни хотя бы нашего кузена и его жену, – Конни нечасто возражала брату, но иногда ее неосознанная женская мудрость уже давала о себе знать.

Арчер промолчал и пошел дальше по коридору, и сестре ничего не оставалось, как последовать за ним. Уже в холле, перед тем, как Констанс уселась в коляску, которая должна была отвезти ее назад в Бакминстер, брат сказал ей:

– Как только урожай будет собран, я уеду отсюда. Надо поискать тебе достойную компаньонку и посмотреть, в каком состоянии наш лондонский дом, нельзя ли и его привести в порядок. Пора тебе уже выезжать в свет, и предстоящая зима – самое удачное время для твоего дебюта!

– И ты оставишь меня здесь одну? – в страхе переспросила мисс Арчер.

– Конечно, ты поживешь пока у Реймзов, миссис Реймз привязалась к тебе и, надеюсь, не станет возражать, если ты еще на несколько недель воспользуешься ее гостеприимством. А мне лучше провести какое-то время вдали от Бакминстера...

– И от нее... – шепотом добавила Конни, оглянувшись на кучера. – Но я не смогу выезжать зимой, еще не закончится наш траур!

Сквайр подсадил сестру в коляску и небрежно взмахнул рукой.

– Наш дядя, по правде сказать, не очень-то заслуживал того, чтобы носить траур целый год. Вполне достаточно и полугода.

– Он вырастил нас, Теренс, не забывай об этом, – едва не со слезами возразила Констанс.

– Не беспокойся, дорогая, я ничего не забыл и не забуду. Нам есть за что благодарить его и есть за что ненавидеть, но наши чувства не имеют никакого отношения к твоему черному платью. Ты снимешь траур, как только у нас будет достаточно свободных средств, чтобы заказать тебе новый гардероб. Пока же тебе придется удовольствоваться тем, что есть.

– Мои старые платья, боюсь, вышли из моды, – Конни помрачнела, суровое воспитание дяди не избавило ее от доли тщеславия и желания нравиться.

– Уверен, они достаточно хороши для Бакминстера. На твоем месте я бы выбросил этот ужасный туалет прямо сейчас. Насладись последними теплыми днями в чем-нибудь светлом и красивом, подобно миссис Реймз, – ну как же Арчер мог не вспомнить о супруге викария? – Она всегда одета к лицу!

– У нее отменный вкус, – согласилась Констанс. – И к тому же темные волосы и смуглая кожа. С такой внешностью она будет производить впечатление в любом платье. Разве она не показалась тебе хорошенькой в нашу первую встречу, когда открыла дверь в этом кошмарном фартуке?

– Поезжай, Конни, Ральф должен вернуться не позднее четырех, я обещал навестить наших соседей и поговорить с ними насчет ремонта моста, – резко переменил тему Арчер, и Констанс не осмелилась возражать.

– Я должен, должен уехать и перестать мечтать о ней, – бормотал молодой сквайр, поднимаясь на крыльцо по сбитым ступеням, между которыми сквозь трещины проросла трава.

* * *

– Я должна прекратить думать о молодом Арчере, – почти те же слова в этом время говорила себе миссис Реймз. – Я замужем, мой супруг любит меня, и я... я тоже его люблю.

Окончание фразы она произнесла вслух и тут же опасливо оглянулась на дверь своей спальни. Мисс Арчер уехала посмотреть, как продвинулся ее брат в работах по восстановлению былого великолепия их родового гнезда, Минни хлопотала внизу, викарий дремал в своей комнате, и у Эбби появилась пара свободных часов, чтобы осмотреть свой гардероб и решить, какие из платьев она отдаст девочкам из школы мисс Уивинг, а какие, при должной сноровке, сможет переделать и носить еще два или три года.

Эбигейл каждый день молилась о том, чтобы в ее душу вернулась безмятежность. Она чувствовала себя закоренелой грешницей из романа, обманывающей собственного мужа. Пусть она не сделала ничего предосудительного, сами ее мысли уже считались грехом и не должны были появляться в голове Эбби.

Все, что она сумела создать своими руками, весь ее крошечный уютный мирок, разваливался даже не под напором житейских бурь, так часто накатывающих на мирный берег скромных тружеников, а всего лишь от дуновения слабого ветерка сомнения.

– Боже мой! Неужели Делия была права, и я не смогу прожить все отмеренные мне годы спокойно, без страстей? Куда делось все то, на чем строилась моя жизнь, – чувство долга, благодарность и привязанность к мужу, желание помогать тем, кому я смогла бы помочь, тихие домашние радости... – Эбигейл с отвращением отбросила скромное синее платье, украшенное одним лишь кружевным воротничком. – А ведь мистер Арчер даже не красив, он уступает внешностью мистеру Лонгсдейлу, не говоря уж о Марио... Когда-то я думала, что любила их, но и то, и другое чувство я смогла принести в жертву... Кому только были нужны эти жертвы? Удачлив ли Марио в своем торговом деле, а Лонгсдейл – любит он Белинду так искренне и глубоко, как подобает супругу?

Эбби начала сматывать атласную ленту, но так и не смогла довести дело до конца. Отчаявшись, она бросила ленты в шкатулку, а саму шкатулку убрала подальше, чтоб дольше не вспоминать о своей небрежности. Больше всего Эбигейл хотелось плакать, но викарий, Констанс и даже Минни не перестанут допытываться, что случилось, пока она не расскажет им какую-нибудь подходящую историю, а сил лгать у Эбби не было совсем.

– Теперь я понимаю, что проявила слабость перед тетушкой, когда уступила ее настояниям, но кому моя жертва принесла счастье? Может быть, даже мой муж на самом деле не так уж доволен своей жизнью, и ему лучше подошла бы добрая женщина его лет, одна из дам попечительского совета? Невыносимо думать, что я погубила свою жизнь напрасно!

Эбигейл все-таки разрыдалась и плакала так долго, что Констанс успела вернуться, а Минни накрыла на стол, но слезы принесли Эбби облегчение, как и всегда. Она сумела выстоять тогда, сумеет и теперь. Маленькая лодочка ее судьбы в ее собственных, за прожитые годы ставших сильными руках, и Эбигейл не позволит манящим островам увлечь ее с главного курса в обманчивую заводь, скрывающую рифы. Ей уже ничего не изменить, не стать молоденькой Эбби Тиндалл, не вернуться в Рим к отцу, чтобы пробыть с ним до конца, не попросить прощения у Марио за свое кокетство и у мистера Лонгсдейла за непостоянство, но она останется преданной своему мужу и его делу служения Господу и людям.