Для Лонгсдейла, может, было и лучше остановить свой выбор на мисс Эварт, или мисс Хедвич, или еще какой-то девушке такого же возраста и положения, но он вбил себе в голову, что мисс Тиндалл – сокровище, посланное ему небом, и он должен добиться ее любви, а пока добивается, и сам ее полюбит.

11

Белинда вернулась со своими кузинами только на следующий день. За это время Эбби сумела убедить тетушку, что ссора забыта, и миссис Эварт разрешила племяннице участвовать во всех развлечениях вместе со своей дочерью и сестрами Уивинг.

Фанни была полна самодовольства – какой-то вдовец средних лет обратил на нее свое внимание, и Фанни тотчас вообразила себя супругой этого самого вдовца и владелицей пусть и небольшого, но вполне вместительного домика в ближайшем городке как раз напротив собора, что они с сестрой недавно осматривали. Кэтрин от зависти просто зеленела, что в сочетании с ее рыжими волосами придавало ей русалочий вид. Миссис Эварт не могла дождаться, когда же нелюбимые племянницы отправятся восвояси, но до этого счастливого дня оставалось не меньше двух недель, а теперь, учитывая надежды Фанни, можно было опасаться, что обе мисс Уивинг задержатся у Эвартов и дольше.

– Я слышала, как этот вдовец, мистер Повенсли или Пертенсли, я не запомнила, сказал кому-то, что в рыжеволосых девушках больше жизни, чем в бледных златокудрых красавицах, и Фанни вообразила себе, что он вот-вот попросит ее составить ему партию, – жаловалась Кэтрин Эбби, которую случайно застала в музыкальном салоне одну. – Можно подумать, только у моей сестрицы рыжие волосы!

Эбби не знала, стоит ли ей ободрить мисс Кэтрин или, напротив, выразить убеждение, что ее сестра слишком умна, чтобы принять простую любезность за восхищение. И в том, и в другом случае беседа не могла доставить Эбби удовольствия, но одна сестра Уивинг хотя бы лучше, чем обе. Фанни в это время просиживала часы перед зеркалом, пытаясь с помощью пудры придать своему носу меньшую выразительность, а горничная исколола все пальцы, нашивая на платье госпожи атласную тесьму.

Миссис Эварт все еще жаловалась на мигрень, что позволяло ей избегать общества сестер Уивинг и собственной дочери, но вскоре она послала за Эбби, чтобы девушка ей почитала. Эбигейл рада была избавиться от мисс Кэтрин, а потому с радостью откликнулась на просьбу тетушки.

Она переворачивала уже третью страницу, а тетя Энн вот-вот должна была погрузиться в приятную дремоту, когда в малую гостиную неожиданно вошел мистер Эварт. Выражение его лица казалось озабоченным. В руке джентльмен держал конверт с траурной каймой, и сердце Эбби сжали ледяные пальцы дурного предчувствия.

– Миссис Эварт, – сказал дядюшка, обращаясь к супруге. – Только что дворецкий принес мне это письмо. Оно адресовано вам, но я подумал, что лучше будет, если мы откроем его вместе.

– О, ну конечно! Откуда оно? Что-то могло случиться с кем-то из наших родственников? – миссис Эварт живо приподнялась в своем глубоком кресле и с тревогой и сдержанным ожиданием взглянула на мужа.

Уж она-то предпочла бы, чтобы умер кто-то из родных мистера Эварта, из тех, кто вечно просит у него денег, а не одна из двух ее престарелых дальних родственниц. Мистер Эварт посмотрел на племянницу и горестно вздохнул.

– Эбби, боюсь, в этом послании дурные вести для тебя. Письмо прислано из Рима.

– Из Рима! – Эбби вскочила, но ноги ее тут же подкосились, и она почти упала на свой стул, а книга выпала из ее рук и шлепнулась на китайский ковер. – Отец?..

– Мистер Эварт, да распечатайте же его! – воскликнула вдруг миссис Эварт, побелевшее лицо племянницы ее напугало.

Дядя еще раз озабоченно взглянул на Эбигейл и без дальнейших проволочек развернул письмо. Внутри оказалась короткая записка и какие-то бумаги желтоватого цвета. За несколько мгновений мистер Эварт пробежал глазами содержимое записки и поднял голову.

– Я очень сожалею, Эбби, но твой отец скончался. Нам пишет дедушка твоей подруги, миссис Сноуорд... Позвоните горничной, дорогая, пусть принесет девочке чего-нибудь укрепляющего!

Последнее предложение мистер Эварт выкрикнул второпях, так как глаза Эбби начали закатываться, а сама она осела на бок, и дядя едва успел удержать ее от падения. Миссис Эварт с несвойственным ей проворством бросилась к звонку, после чего принялась рыться на туалетном столике в поиске нюхательной соли.

– Какое несчастье, – бормотала она. – Надо же ему было умереть так скоро!

– Вы правы, эта новость пришла слишком рано, бедняжка еще не привыкла к переменам в своей жизни, а теперь ей придется свыкнуться с мыслью, что она потеряла единственного своего родителя, – с сочувствием ответил мистер Эварт, продолжавший придерживать Эбби.

– Что еще в том письме? – миссис Эварт, наконец, отыскала пузырек и повернулась к бесчувственной девушке.

– Завещание мистера Тиндалла, я полагаю. – Мистера Эварта сейчас гораздо больше заботило состояние Эбби, нежели содержимое письма.

– Теперь мы, наконец, узнаем, оставил ли он ей что-нибудь! – встрепенулась миссис Эварт. – Ее жизнь может сильно измениться...

– Вряд ли так уж сильно, любовь моя, – отозвался ее супруг. – Мы не оставим девочку своей заботой, как и прежде, будут ее средства достаточны или ничтожны.

Вдохнув резкий запах, Эбби пришла в себя, растерянно взглянула на встревоженные лица своих дяди и тети, затем заметила письмо, оставленное мистером Эвартом на чайном столике, и все вспомнила.

– О, отец, мой бедный отец! Он, должно быть, умер от тоски! Зачем только он расстался со мной! – продолжать сетования дальше девушка не смогла, рыдания одолевали ее.

Появилась горничная, которой мистер Эварт приказал приготовить постель мисс Тиндалл и принести в ее спальню успокаивающее питье.

– Надеюсь, мы обойдемся без доктора, – пробормотал он, гладя по голове плачущую девушку. – Ну-ну, нельзя так рыдать, дитя мое, вы повредите себе. Ваш отец не хотел бы встретиться с вами на небесах раньше, чем положено.

– Конечно, Эбби, викарий Тиндалл был уже немолод, он прожил прекрасную жизнь, и вовсе не разлука с тобой, а тяжелая болезнь свела его в могилу, – голосу тетушки Энн недоставало тепла, но она старалась поддержать племянницу, насколько позволяло ее холодноватое сердце.

Наконец, Эбби смогла встать и при помощи мистера Эварта добралась до своей комнаты. Горничная помогла ей прилечь, а дядя заставил выпить половину бокала травяного настоя, приготовленного по знаменитому рецепту давно покойной старой экономки и служащего уже не одному поколению Эвартов верным средством от душевных хворей.

Миссис Эварт тем временем поспешила известить обо всем свою дочь и сестер Уивинг.

Белинда обнаружилась в саду, где рассматривала цветы, чтобы потом точь-в-точь повторить их прелестные бутоны из своих лент. Едва только она услышала, что преподобный Тиндалл скончался, ее охватил гнев.

– Как он мог! Теперь нам всем предстоит надеть траур и запереться в доме? И мне придется позабыть на много месяцев о балах и концертах? Мне совсем не идет черный цвет!

– Успокойся, дорогая моя, – попыталась урезонить ее мать. – Мистер Тиндалл не был настолько близок нам, чтобы вся наша семья облачалась в траурные наряды. Конечно, Эбби будет носить черное платье, сколько положено, и не станет выезжать вместе с нами... И мы не будем устраивать в первые два-три месяца шумные приемы, но и только. Думаю, этого будет достаточно, чтобы выразить наше почтение к горю бедной девочки и памяти ее отца, а в остальном ты и не заметишь, что что-то изменилось. И, уж конечно, ты не пропустишь ни одного летнего бала у твоих друзей!

Белинда, уже успевшая возомнить самое худшее, тотчас утешилась и даже немного пожалела Эбби.

– Уж лучше бы умер отец Фанни и Кэтрин! Тогда они бы не стали ездить с нами повсюду, а черные платья придали бы им немного стройности!

– Увы, милая, наши желания не имеют никакого значения для провидения, – отозвалась миссис Эварт, ничуть не удивившаяся своеобразному высказыванию дочери. – Сейчас мы должны быть особенно приветливыми с Эбби, надо предупредить Фанни и Кэтрин, чтобы не приставали к ней со своими поучительными беседами! А еще необходимо прочесть завещание викария Тиндалла, оно пришло вместе с сообщением о его смерти. Мне очень хотелось бы знать, что он оставил дочери моей бедной сестры!

Белинду тут же охватило любопытство, и она пошла в дом вслед за матерью.

* * *

Эбби была еще в том счастливом возрасте, когда слезы приносят облегчение. Первые два дня она рыдала, пока не ослабела от слез настолько, что приглашенный встревоженным мистером Эвартом доктор счел нужным давать страдалице усыпляющую микстуру так часто, как это было возможно без опасности для ее здоровья.

После Эбигейл с трудом могла вспомнить эти тягостные дни. Как только она немного пришла в себя, постаралась проводить как можно больше времени в своей комнате, чтобы не беспокоить родственников своим несчастным видом, но миссис Эварт едва ли не силой заставляла ее спускаться на первый этаж, конечно, когда у Эвартов не было гостей.

Новость о смерти отца маленькой племянницы Эвартов быстро распространилась среди соседей, сочувственные письма каждое утро появлялись на серебряном подносе дворецкого, а наиболее близкие друзья сочли своим долгом нанести Эвартам визит и ободрить бедняжку.

Эбби, в поспешно сшитом черном платье, начинала плакать, едва только кто-нибудь заговаривал с ней о ее потере, и мисс Перри с неодобрительным видом отошла от девушки, когда поняла, что Эбби не слышит ее столь тщательно подобранных слов.

Мистер Лонгсдейл лишь молча взял мисс Тиндалл за руки и несильно сжал их, давая понять, что он рядом и сожалеет о том, что не может вернуть ей радость. Белинде вдруг показалось, что сейчас Лонгсдейл обнимет Эбби, и ее сердце еще больше ожесточилось против кузины. «Хитрая маленькая бестия! Даже свое горе она использует, чтобы обольстить мужчин! Вчера молодой Киллиан прислал ей цветы и новый роман, а сегодня Лонгсдейл вот-вот прижмет ее к своей груди! Она просто невыносима!» – Белинда отошла к окну, чтобы выражение лица не выдало ее мыслей, и решила позже поговорить с матерью о дальнейшей судьбе кузины.